Дочь Эйтны (ЛП) - Гастрейх Карин Рита
«Это мой клан».
Кори, конечно, знал это все время. Но каким-то образом сегодня ночью он чувствовал связь с Эолин и ее детьми — точнее, с крепостью Вортинген — более остро, чем когда-либо.
«Это конец всего, что было прежде, и начало всего, что еще предстоит».
Крик Эолин разрушил его мысли.
Кори бросился в спальню, тяжелые шаги охранников следовали за ним по пятам.
Они нашли Эолин, сползшую у каменной стены. Ее лицо было пепельным. У нее на руках лежал ее сын Эоган, его глаза остекленели от шока.
В другом конце комнаты Бриана вскарабкалась со стула на высокий стол. Под ней лежала большая змея, свернувшаяся кольцом и готовая нанести удар.
Фэом думэ!
Проклятие Кори швырнуло змею в стену. Она упала на пол, корчась.
— Твой меч! — крикнул Кори.
Один из охранников дал ему оружие. Маг приблизился, опасаясь досягаемости змеи. Он знал, что самый быстрый способ убить гадюку — это отрубить ей голову. Но Кори не был склонен почтить ее быстрой смертью.
Ренемен э!
Змея замерла под его проклятием, и Кори вонзил лезвие в цель. Прижатая к полу, она стучала хвостом и шипела, Свет вспыхивал в ней, но форма держалась.
Кори повторил проклятие. Змеиная кожа растворилась в разноцветном пятне, обнажив магу внутри.
Гемена посмотрела на него, меч торчал из ее груди. Кровь выступила на ее губах, а глаза сияли ревностным пылом.
— Готово, — прошептала она. — Я встречусь с моими богами.
Гнев охватил Кори, и он повернул клинок, вонзая его глубоко. Гемена вздрогнула и замерла.
Рыдания нарушили последовавшую тишину.
— Кори, — мольба Эолин была задушена страхом. — Помоги мне. Я теряю его.
Когда Кори вернул меч владельцу, Бриана начала слезать со стола.
— Нет! — Кори поднял руку, чтобы остановить девушку, и кивнул одному из охранников. — Присмотри за ней. Остальные, обыщите покои. Убедитесь, что поблизости больше нет паразитов.
Они поспешили выполнить приказ.
Кори подошел к Эолин и встал перед ней на колени.
Она держала Эогана в руках, положив ладонь ему на грудь. Священные слова Дракона срывались с ее губ в отчаянном ритме, словно она призывала все заклинания, известные ее сердцу. Их ауры переплелись, матери и сына, ее — яркая и насыщенная цветами, его аура быстро растворялась в потустороннем мире. Ночь струилась из груди Эогана в ладонь Эолин.
Кори с тревогой понял, что она пытается вытянуть яд своим духом. Он нежно взял ее ладонь, обнаружив, что пальцы Эолин холодны, как лед.
— Так не выйдет, — пробормотал он, разрывая связь.
Он осторожно расстегнул окровавленную рубашку Эогана и осмотрел раны. Змея ударила дважды, один раз в плечо, другой — в грудь. Там, где вонзились клыки, уже поселилась синеватая гниль. К настоящему времени яд должен был достичь сердца Эогана. Кожа принца стала прозрачно-серой. Свет в его глазах угасал.
Кори поискал пульс мальчика и не нашел.
— Эолин, — сказал он и больше не мог говорить.
Почему ему всегда выпадало сообщать такие вести?
Почему боги всегда требовали для ее триумфов наивысшей возможной жертвы?
Гнев вспыхнул в ауре Эолин.
— Нет! Не говори этого. Не смей! Эоган, услышь меня.
Мальчик пошевелился. Его грудь поднялась и опустилась от внезапного вдоха. Его глаза прояснились и сосредоточились на матери.
— Эоган, — пробормотала она. В ее голосе мелькнула надежда. Она взяла его руку в свою и прижала к сердцу.
— Мама, — сказал мальчик. Улыбка коснулась его губ. — Я видел Отца, и место, которое он приготовил… Оно прекрасно.
Эоган закрыл глаза и ушел.
— Останься со мной, любовь моя, — прошептала Эолин, крепче сжимая его. — Останься со мной.
Мальчик сделал еще один вдох и еще раз посмотрел на свою мать.
— Отец говорит тебе сказать… Не бойся своей судьбы. Он говорит… Все так и должно быть… Будем ждать, мама…Мы будем ждать вместе, у реки.
Затем Эоган, последний из принцев Вортингена, испустил последний вздох и покинул мир живых.
Эолин недоверчиво смотрела на сына, словно не могла примирить ужасный вид его трупа с живым мальчиком, который всего несколько мгновений назад приносил ей столько радости. Плод ее любви, плоть ее тела, жестоко и безвозвратно вырванная из этого мира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Ушел.
Навсегда ушел.
— Эоган?
Руки Эолин тряслись, когда она прижимала ребенка к груди. Она ударилась головой о стену позади себя, издавая долгий ужасный вой. Затем она накрыла тело сына своим и прильнула к его безжизненному телу, снедаемая горестными рыданиями.
Глава пятьдесят седьмая
Луна над Восточной Селен
Традиция маг включала в себя лекарства, которые ускоряли переход в загробную жизнь. Их использование было строго запрещено, за исключением случаев, когда смерть была уже неизбежна. В дни после убийства сына Эолин подумывала об использовании этих трав, когда сон ускользал от нее, а ночная тьма отражала пустоту ее души. Как только щупальца горя угрожали стянуть Эолин с обрыва, Бриана, свернувшись калачиком рядом с матерью, шевелилась и бормотала во сне. Когда ее дочь прижималась ближе, Эолин вспоминала, что в этом мире еще есть жизнь: молодая девушка, которая нуждалась в ней. Она погладила волосы Брианы и поцеловала ее в лоб. Затем мага еще немного поплакала и погрузилась в сон.
Эогана сожгли по традиции его отцов, его костер развели на священном основании Вортингена, его прах развеяли по ветру. В течение последовавших за этим двенадцати дней траура прибывали друзья из дальних провинций, чтобы оказать утешение и поддержку.
Мариэль и Никола согревали сердце Эолин рассказами об их новом Экеларе, его скромных зданиях и пышных садах; энергичных молодых ученицах. Леди Талия, недавно вышедшая замуж за избранника, молодого Мерита Барамона, прогоняла мрачные тени своим сиянием новой любви. Жакетта спасала Эолин прекрасным чаем и успокаивающими словами. Леди Винелия держала руку своей королевы всякий раз, когда грозили пролиться слезы.
Разговор среди женщин часто обращался к Эогану и Акмаэлю. Их слова воскресили благородный и великодушный характер принцев Вортинген. Многое было сказано о храбрости Акмаэля в бою и его остром инстинкте справедливости. О преданности Эогана учебе и его навыках воина, которые превозносились так, словно он был сыном каждой присутствующей женщины. Было рассказано бесчисленное количество историй, моментов из жизни мужчин, которых любила Эолин, теперь лежащих у ее ног, как весенние цветы, чтобы она могла увидеть своего мужа и сына такими, какими никогда раньше не видела. Даже мужские приступы упрямой ярости были окутаны более ярким светом юмора и привязанности.
Временами Эолин ощущала присутствие других, уже покинувших этот мир: Дуайен Гемены, Ренаты, Катарины и Таши и даже, что невероятно, Адианы. Несмотря на свое горе, Эолин испытывала глубокую радость от прочного присутствия их дружбы, от утешения, которое ей принесло это сообщество женщин, вышедших за пределы мира живых и мертвых.