Элисон Бэрд - Архоны Звёзд

Для Эйлии это был пока что самый невыносимый этап путешествия. На нижних уровнях еще можно было использовать чародейство, и они приняли форму драконов, чтобы лететь вверх. Но наконец камень стен сменился адамантом, похожим на густое серое стекло: они вошли в подножие башни, и перед ними легли ступени, будто вырезанные из льда. И с каждым поворотом винтовой лестницы росла ощущаемая над ними сила, тяжелая и гнетущая, зловещее злобное заклинание. Вскоре уже нельзя стало использовать магию, и пришлось подниматься по ступеням в образе людей. Шаги стали неверными и опасными, а центральный ствол уходил в темную глубину. Сперва Эйлия утешала себя мыслью, что успеет превратиться ниже, но раньше, чем упадет на дно, однако усталость наваливалась на нее все сильнее, потому что силу отнимала ненависть Эломбара, сгибая спину и плечи, и Эйлия поняла, что у нее не хватит сил спастись, если она упадет. Время от времени они останавливались на отдых, присев на узкой ступеньке, но спать не решались, и снова шагали вверх и вверх, ступень за ступенью, поворот за поворотом. Раз или два Мандрагору пришлось нести Эйлию, но она не могла ответить ему тем же, и когда он уставал, приходилось останавливаться. В такие минуты, как она заметила, у него снова появлялась чешуя на лице: когда он ослабевал, Валдур усиливался. Путь освещало только голубое сияние Лотары, просачивающееся через холодные полупрозрачные стены. И наконец, когда прошли, казалось, дни, снова адамантиновые ступени сменились каменными — черными, как обсидиан или темный мрамор. Это уже были верхние этажи башни, и все равно лестница шла так же вверх, круто извиваясь.

Наконец появилась площадка, широкая и ровная, и Эйлия рухнула на нее, слишком измотанная, чтобы сделать еще хоть шаг. Принц тоже остановился, прислонившись ноющей спиной к стене. Они отдыхали в молчании, слишком усталые, чтобы даже говорить, и так прошел целый час. Потом Мандрагор снова поднял ее на руки и, бережно неся, поднялся на последний изогнутый пролет, ведущий в круглый каменный зал. Там было пусто, и только еще один короткий лестничный пролет в дальнем конце уходил в квадратное отверстие на потолке.

— Отдохни здесь, — сказал Мандрагор, опуская Эйлию на пол и давая ей свой плащ, чтобы подстелить его. — Здесь ничто тебе не повредит, а я поднимусь и посмотрю, что там.

Эйлия вытянулась на темном плаще, а он поднялся по последней лестнице с мрачным предчувствием, к которому примешивался заметной силы холодный ужас. Прямая лестница вывела его во второй зал, куда выше первого: в тусклом свете свода вообще не было видно. В восточной стене зияла амбразура в форме окна, которую они видели снаружи, снизу. От огромной высоты она казалась маленькой, но в нее могли пройти человек десять в ряд, и в высоту она была не меньше двадцати футов. Виднелись сквозь нее бледные пики гор и темное небо, а все в комнате было черным, и сперва глаз не мог различить деталей. Потом в тусклом синем свете Лотары выступил на западной стене круг, окруженный многими лучами: изображение звезды, вырезанное в каменной стене, черное на черном. Под этой резьбой стоял черный трон, такой огромный, что не мог быть сделан ни для кого из смертных, и лежала на нем высокая корона из черного железа, тоже слишком большая для человеческой головы, и десять зубов венца повторяли зубья башни. Это была корона повелителя Вартары, все еще лежащая там, где бросили ее тысячи лет тому назад. В диадеме имелось небольшое углубление — пустое гнездо, где когда-то лежал Камень Звезд.

И на ступенях, ведущих к трону, одетый в соболино-черный плащ с клобуком, будто сам составляющий часть интерьера, сидел уродец, похожий на гоблина. Наугра поднял глаза, услышав шаги принца-дракона, и лицо его белело в клобуке.

— Аватар! — сказал он. — Ты вернулся к нам на Омбар, как я и говорил. И ты доставил нам Трину Лиа и Камень Господства.

— Нет, — ответил Мандрагор. — Я вернулся ради иного дела. И не ожидал встретить тебя в битве, регент. Наверное, какой-то зверь в лесу сдох.

Он двинулся к Наугре, но регент не уступил дороги — он показал на корону, лежащую на сиденье трона:

— Железная Диадема. Она тысячи лет ждала твоего прихода. И теперь ты можешь назвать ее своей.

— Я этого не хочу. И вообще ты мог бы заметить, что она мне велика, — сухо ответил Мандрагор.

— Верно. Модриан-Валдур любил людской облик, но был выше любого человека, что был, есть и может быть. Однако твоя смертная оболочка может быть отлита во множество форм, людских и иных. И после тебя будут другие, твои потомки, что будут наследовать диадему в свою очередь. И подобно короне, бессмертный дух Валдура будет переходить из тела в тело, владея ими по очереди, потом отбрасывая прочь.

— Это если я твою диадему не брошу в яму, — сказал принц.

Наугра улыбнулся:

— Бросишь ли? Увидим. Возьми ее сейчас — и увидишь, какая судьба тебя постигнет.

Земля внизу была абсолютно черной, обиталище безглазых тварей. Аурон и его спутники всматривались изо всех сил, стараясь следовать исчезающей линии дороги, ее извивам, отмеченным венудором. Пролетая наконец над горами, как недавно Эйлия и Мандрагор, они увидели тайную долину и то, что было в ней.

— Цитадель Гибели, — шепнула Лорелин, отводя глаза.

— Ты ее знаешь? — удивился Йомар.

— Я видела картинки в старых книгах. Крепость Погибели. Я только не знала, что она существует на самом деле.

— Внутри башни — холодное железо, — сказал Аурон. — Мне к ней не подлететь.

Талира, улетевшая вперед в своих сияющих перьях, ответила:

— Тебе не придется. Видишь, вон на дне долины Фалаар, и с ним Дамион.

Они спустились вниз и сели рядом с херувимом и архоном.

— Я знал, что вы прилетите, — сказал Дамион обреченным голосом, когда Йомар и Лорелин спрыгнули на землю и пошли к нему. — Эйлия и Мандрагор — в цитадели.

— Что нам теперь делать? — спросила Лорелин.

— Ждать, — спокойно ответил он.

— И неужто мы ничего не можем сделать? — нетерпеливо сказал Йомар. — Ради всех Небес, ты же архон — один из них, и ты ничего не можешь ради нее сделать?

— Теперь это не в наших руках, Йо, — ответил Дамион. — Мы не можем вмешаться.

— Но ведь судьба всех нас сейчас решается? — спросила Талира. — И конец всему, если Эйлия погибнет!

— Нет, не всему, — возразил Дамион. — И даже ей самой не конец. Ее дух останется жить, даже если тело погибнет. Но это будет конец Небесной Империи, конец всех вещей, какими мы их знаем. А у смертных не останется другого выхода, кроме гибели.

Они смотрели на крепость и пытались представить себе, какие силы борются там сейчас. Смертные чувствовали, что они ждут битвы двух богов, и исход этой битвы решит их судьбу.