Анатолий Нейтак - Мечтатель

— Что-о-о?! — Как это случилось? Как тебе вообще удалось… такое?!

«Пожалуйста, не вслух. Как? Это отдельная долгая история, и я расскажу её позже… ну а если не удержишь в узде любопытство, попробуй расспросить Йени Финра… Головастика».

Обязательно попробую. А… может, всё-таки расскажешь?

«Сейчас, на мой взгляд, гораздо важнее другой рассказ. Твой. Как ты догадываешься, я бы не отказался заполучить в группу ещё одного мага. Тебя».

Ты… серьёзно?

«Повторю ещё раз: я не так хорош в магии разума, чтобы лгать мыслью. Я сейчас предельно искренен. И я не думаю, что твоя проблема так уж велика. Ведь „порча“ не затронула твой разум… или всё-таки затронула?»

Ответом мне были опущенный взгляд и снова поникшая голова.

«М-да. Это будет сложнее, чем я надеялся. И мне следовало догадаться самому. То твоё… поведение… во время нашего знакомства — это явно…»

Заткнись!!!

«Так. Начальная стойка любого комплекса — давай! Отлично. Как видишь, это работает. Мне с самого начала следовало догадаться: не может иметь настолько дурной характер человек, так же близко, как ты, подошедший к совершенному владению телом и оружием. Вспыльчивостью и грубой несдержанностью страдают многие, но среди этих „многих“ не сыщешь ни мастеров клинка, ни метких стрелков. Это абсолютно несовместимые свойства. Истерик не одолеет тягот Тропы Воина, как гнилая верёвка не перерубит гномий клинок. И… позволь мне догадаться. Эта твоя „порча“ — приобретение сколь сомнительное, столь и недавнее. Вероятно, ты заполучила её там же и тогда же, где шрамы: в первом тренировочном рейде по Темноземелью. Так?»

— Да. — Глухо, не поднимая головы.

Я не стал напоминать Кимаре про комплексы, правильные движения и правильное дыхание с сопутствующим воздействием на дух-разум. Вместо этого я шагнул вперёд, сокращая и без того довольно малое расстояние меж нами, и обхватил ладонями её голову. После чего мягко, но непреклонно заставил посмотреть прямо на меня — снова.

Физический контакт усиливает мысленный. В этом я ещё на Дозорной заимке убедился.

«Прекращай это. Немедленно. Мне больно видеть тебя отчаявшейся. Вздохни глубже! Да, тебе выпало нелёгкое испытание. Но недаром один мудрец, глубоко уважаемый мною, говорил: всё, что меня не убивает, делает меня сильнее».

…да, главное — временно забыть про такие не убивающие меня вещи, как плюшевые игрушки, кучевые облака и диатомовые водоросли. Проклятый сетевой стёб! Вечно он норовит безвозвратно испортить самые пафосные моменты…

Чтобы, не приведи судьба, не сбиться, я заговорил вслух, вкладывая в слова максимум уверенности — и заставляя единственную слушательницу поверить сказанному:

— Прошлое всё равно не изменишь; не имеет смысла терзаться из-за того, что случилось и что не случилось. Что было, то было. Отпусти прошлое, надейся на будущее, живи настоящим. Ты выжила — и это важно. Ты обрела силу, которой нет у других и которую ты сможешь использовать, когда будешь готова — это тоже важно. А если даже решишь не пользоваться тем, что даёт «порча», твёрдо обещаю тебе одно: я не дам тебе сойти с ума. Вывернусь наизнанку, душу архидемону заложу с потрохами… но тебя безумию не отдам. Веришь?

— Да.

На мгновение отпустив Кимару, я сделал ещё полшага вперёд и обнял её — вполне по-братски. Ну, пришлось ещё дополнительно объяснить своенравному организму про братские… я сказал, братские!.. объятия — потому как я давненько не обнимал женщин вообще… а таких женщин, как Кимара, вообще никогда не обнимал. В первый раз так повезло.

Ну да, надеюсь, не в последний.

«Раз ты мне веришь, начнём распутывать этот узел с самого начала. Расскажи, что именно тогда случилось. Если тяжело — можешь вслух».

Эмпатически я старательно снижал её тревожность, «излучая» спокойную уверенность и поддержку. Ментально делал почти то же самое, только менее навязчиво. А мои руки спокойно и уверенно лежали на её спине, не проявляя поползновений начать спуск даже к талии, не говоря уж о том, что ниже. Поэтому я отчётливо ощутил, как напряглась Плеть, когда я прижал её к себе — без настойчивости, аккуратно, но сильно — и как напряглась втройне, когда до неё дошла моя просьба. В ответ я прижал её чуть крепче, осторожно погладил закаменевшие плечи.

Видимо, усиленное эмпатическое воздействие всё-таки оказало целительное действие даже без повторения форм рукопашного боя. Вырываться Кимара всё-таки не стала. А спустя долгую, очень долгую минуту в каменной неподвижности выдохнула, нерешительно обнимая меня в ответ. Положила голову на моё плечо, почти уткнувшись губами в шею. И заговорила — тихо, порой переходя на сбивчивый шёпот.

Глава 11. Мрачные чудеса Темноземелья

— Как думаешь, долговязый, что они сейчас там… делают?

— О, коротышка! Я и так на струне, что ты преизрядный похабник. Не напоминай!

— А сам-то, сам-то! Кто, скажи-ка, третьего дня в «Тысяче лепестков»…

— Я просил не напоминать.

— Ишь ты. А я вопрос задал.

— Клещ.

— Хорёк.

— Шмирра тебе за пазуху! Почему ты меня-то пытаешь? Я не больше твоего знаю!

— Да ну. Ты Ложку знаешь поболее моего. А он, кстати, в «Тысяче лепестков» не бывал…

— Хо! Да он вообще на базе сидит, как за штаны приклеенный.

— Почему? В тень вжимается?

— Вот сам у него и спроси. Может, он тебе даже ответит.

— То есть косиц наплетёт.

— А вот и нет. Гм… а ведь точно. Ложка не лжёт… не плетёт косиц.

— Да ну?

— Серьёзно. Он же из благородных.

— Да ну?!

— Ну да. Поэтому когда его кто пытает, он либо молчит, либо честен, либо отвечает так, что раньше фрампа в топях сыщешь, чем его поймёшь.

— То-то смотрю я, ты у него манер набрался. Скажи-ка прямо: у Ложки с Плетью что-то..?

— А я прямо отвечу: не больше твоего знаю. Я видел то же, что и ты: как они отчего-то задержались на тропе с полигона, как поиграли в гляделки и всё такое. Вплоть до момента, когда Ложка её приобнял, а нам по этому своему форспушу отвесил, чтоб дальше топали. Так что есть у него с Плетью что или нет — то не ко мне вопрос, как наш магик выражается.

— Ну точно хорёк. Тебе что, трудно сказать прямо?

— Да я и так говорю прямее некуда! Если ты уши чем-то залепил и не отмыл их — то не моя забота, драгоценный ты мой коротышка.

— Ути-тю. Но ты ведь тоже видел, как они обнимались.

— Не в обжимашках там дело, Штырь. Совсем не в них.

— Почему?

— Ну… перво-наперво, обжимашки — не тот повод. Ложка не стыдлив… точнее, такие вещи не заставят его стыдиться и таиться. Он бы и посреди жилых корпусов мог устроить… да даже долгие поцелуи, если не что-то большее. В этом он открыт и честен. Я даже слышал от него как-то раз: мол, любишь — люби открыто…