Алёна Кручко - Полуночные тени

Зиг огляделся, буркнул:

— Пойду и я.

Спросить? Не убьет же он меня, в самом деле?

Я выскользнула из поредевшей толпы вслед за Зигмондом, окликнула тихо:

— Куда это вы все собрались, а?

Нелюдь клыкасто ухмыльнулся:

— Я так и понял, что ты нас засекла. Что ж, спасибо, хватило ума при всех не спрашивать. За это отвечу, но, Сьюз, отучайся задавать мужчинам вопросы об их делах! Поверь, ни к чему хорошему девичье любопытство не приводит.

— Постараюсь, — вздохнула я. — Знаешь, пока была жизнь тихая и спокойная, меня любопытствовать и не тянуло. А тут… перемешалось все…

Я, не договорив, пожала плечами. Угар праздника схлынул, теперь мне было грустно, из головы не шел завтрашний отъезд Анегарда.

Зигмонд кивнул:

— Да, понимаю. На самом деле, Сьюз, это у тебя от страха. Тебе кажется, если ты будешь знать, что происходит, то сумеешь подготовиться к любой опасности. Или, на самый худой конец, тебя не застанут врасплох.

А ведь похоже… да, очень может быть, что он прав…

— Так вот, относительно того, куда мы собрались. Только учти, Анегард знает, а больше — никому! Хочу проверить, как дела в моем новом замке. — Я оторопело уставилась на Зига. Ну что такое, все время забываю, что он не человек, и парни его — не люди! Зиг явно понял, ухмыльнулся: — Да не гляди ты так, прекрасно за ночь успеем обернуться! Объясним там всем, кто теперь хозяин, и назад. Мне туда все-таки жену везти. Кстати, Сьюз, ты загляни к ней, ладно? Вроде уложил, но мало ли…

— Загляну обязательно. Удачи, Зиг.

Густая тень пронеслась по двору, и облачко мглы затерялось в ночном небе. Уже ночном… ну что, Сьюз, праздник кончился? Я укуталась в шаль, потерла пальцы. Холодно. Пойду, что ли…

Тяжелая рука легла на мое плечо. Я обернулась.

— Хотел сказать тебе спасибо.

Долго же ты ждал. Мог бы и потанцевать со мной разок. В благодарность.

— Не за что.

— Так ты лекарка или баронская дочка?

— Одно другому не мешает.

Мне показалось, он хотел еще что-то спросить. Но вместо этого развернул меня, прислонил спиной к груди. Он был горячим, и я не стала отстраняться.

— Подождешь меня? Я ведь тоже не безродный, просто… решить надо кое-что.

"Не задавай мужчинам вопросы о мужских делах, Сьюз!"

— А если не решишь?

— Решу. Или… нет, никаких «или». Обещаю.

— Сьюз!..

Я вздрогнула: бабушка. Что-то случилось? Или просто решила, что слишком поздно?

— Так подождешь?

Вот интересно, спросил бы ты о том же не баронскую дочку, а деревенскую лекарку? Что, королевский пес, теперь я вписываюсь в твои планы?

Жаль, что не вижу его лица. Зато он моего тоже не видит, а это, пожалуй, хорошо.

— А ты вернешься?

— Сьюз, где ты?

Я отстранилась, крикнула:

— Иду, ба!

— Скорей, ты нужна!

— Все-таки лекарка, — хмыкнула я. — Так вернешься?

— Вернусь.

Что ж, он ответил, а мне отвечать не хотелось. Так что моя помощь понадобилась очень даже кстати.

Что некоторым с лишней кружки браги напрочь соображение сносит, то дело обычное. И у нас в деревне всякое по праздникам случалось, и в замке наверняка тоже. Но такого…

Посреди кухни, рядом с опрокинутой лавкой и косо сдвинутым столом, Рихар прижимал к полу Рэнси: одна рука давит холку, вторая крестец. Пес рычал и рвался, и ярость его вмиг захлестнула меня мутной волной — аж в глазах потемнело. И как у рыжего силы хватает эдакого зверя удерживать?! За спиной Рихара прижалась к стене Динуша, глаза перепуганные, ладошка рот зажимает. А рядом с оскаленной песьей мордой сидел на полу пьяный в дымину парень, икал, бормотал что-то невнятное и время от времени махал перед носом Рэнси криво свернутым кукишем.

Жить надоело.

И парень-то из тех, кто обычно тише воды ниже травы…

— Я его сейчас отпущу, — зло процедил Рихар.

— Стоило бы, — едко сказала бабушка.

Люди добрые, Звериная матерь, да что у них тут стряслось-то?!

Я присела рядом с рыжим, положила ладонь Рэнси на голову. Успокойся, хороший мой. Хороший пес, умный пес… спокойно, спокойно…

Как в пустоту! Рэнси дрожал крупной дрожью, по вздыбленной холке пробегали волны судороги, ногти скребли по полу. В нем не осталось места ничему, кроме яростного желания вцепиться в глотку.

А этот придурок пьяный еще машет своим придурочным кукишем! Сама бы убила, честное слово!

— Слушай, проваливал бы ты, а? Иначе я пса не успокою.

— Никуда он не пойдет! — резко возразила бабушка. — Дело серьезное, его милость рассудить должен.

Рэнси, хороший мой, да успокойся же… Его милость?! Боги великие, что же должно произойти, чтобы пьяная выходка баронского суда потребовала?!Тихо, Рэнси, тихо…

Рэнси взвыл особенно злобно, Рихар навалился на пса, пробормотал:

— И ведь точно отпущу! Давай, Сьюз, сделай что-нибудь! Не дело девчонкам после праздника ошметки с пола подметать… да и крови много будет…

Хороший мой, умный мой… тихо, Рэнси, тихо… спокойно…

— Я не могу! Это ж надо было… так его раздразнить…

Вошел Анегард.

— Что тут?…

Умолк на полуслове, подскочил к нам. Выдохнул сквозь зубы.

— Сьюз, ты не так делаешь. Гляди, как надо, — ладонь Анегарда легла рядом с моей, и… Словами не передать, но я услышала. Брат владел родовым даром в совершенстве, не то что я, крох по верхам нахватавшаяся. Анегарду не потребовались слова, он не уговаривал и даже не приказывал. То, что послал он Рэнси, было глубже слов, уговоров и приказов. Словно молния, разом осветившая каждую травинку в лесу. И, как молния, бьющее мгновенно, сильно и верно. Рэнси проскулил коротко, виновато… Анегард ласково погладил черную морду, шершавый язык прошелся по его руке…

— Рихар, отпускай. Медленно. Резких движений не делаем, все слышат?

Рыжий медленно встал, отступил к Динуше.

— Сьюз, ты держишь.

Тяжелая песья голова легла на мои колени, хвост слабо вильнул.

Хороший мой, славный… умница…

Я выдохнула, покачала головой:

— Как ты его… Мне так никогда не суметь.

— Я бы объяснил, но не успею. Ты отца попроси, пусть научит. У тебя должно получиться. — Молодой барон встал, обвел кухню внимательным взглядом. — Рассказывайте.

Бабушка пожала плечами, Динуша с Рихаром переглянулись. Говорить начал Рихар.

— Я Дину провожал. А тут этот, — мотнул головой на затихшего придурка. — Ты, говорит, такая красивая выросла, дай я тебя поцелую.

— Это повод, — хмыкнул Анегард. — Дальше?

— Дальше я ему дал по морде.

— Мало дал. Надо было сразу укладывать, чтоб до утра.