Дмитрий Казаков - Мера хаоса

Селение выглядело увеличенной копией орденского поселка — бревенчатый частокол, крыши над ним, храм и поднимающиеся к небу дымки. Даже стражники, топчущиеся у ворот, были облачены в точно такие же тулупы, в каких Хорсту не раз доводилось стоять на посту.

Недоставало разве что Стены.

— Дошли… — сказал Авти, когда выбравшимся из леса путникам открылась эта картина, — дошли…

Вопреки бахвальству, Исторжение не обошло стороной и шута. Его тоже обметало фурункулами, а около полудня он уже не мог идти самостоятельно из-за судорог в ногах. Хорст, у которого лопались чирьи и все тело было покрыто пленкой гнусно пахнущего гноя, какое-то время тащил приятеля на себе.

Естественно, что двигались они со скоростью колченогой лошади, часто останавливались, замерзли и устали, но все же до наступления темноты ухитрились добраться к людям.

Стражники глядели на ковыляющих по дороге людей с напряженным вниманием.

— Куда претесь? — недовольно сказал один из них, когда до ворот осталось несколько шагов.

— К вам, — ответил Авти, — в гости…

— Проваливайте! — Дружелюбия в голосе было столько же, сколько в реве укушенного слепнем быка. — Нам такие гости без надобности!

— Как же так? — Хорст остановился. При каждом вздохе чувствовал, как царапаются ребра под кожей. — Почему? Мы заблудились и…

— Не ври. — Второй стражник, постарше, махнул рукой. — За ход видно, кто вы такие! Чудо, что вообще сюда от Стены дошли. А так не пустим, и не просите! Только дурак дает кров исчадиям Хаоса!

— Ах вы, твари! — Авти оскалился и шагнул вперед, но тут же скрючился от меткого пинка в пах.

— Сказали тебе, не лезь! — сурово сдвинул брови старший стражник. — Оружия об вас марать не будем, как и кулаков, но не пустим!

— Как же так? — Хорст помог шуту распрямиться. — Мы же умрем!

— Туда вам и дорога! — Первый стражник выразительно плюнул. — Не зря вас Исторгли во имя Творца-Порядка, да оборонит он нас от Хаоса и присных его!

— Пойдем, — прохрипел Авти, — для них мы уже не люди, а ходячие трупы, вроде заболевших «красной кожей»…

Потащились назад к лесу. Солнце закатилось за горизонт, вокруг стремительно темнело, на очистившемся за день небосклоне загорелись первые звезды.

— Мы не доживем до утра, — сказал Хорст, останавливаясь.

— Постараемся, — шут кашлянул, выплюнул комок мокроты размером с голубиное яйцо, — назло этим уродам в воротах, орденским шишкам, магу твоему вестаронскому, наперекор Хаосу… Как чуть стемнеет, я попробую перебраться через забор, украсть чего-нибудь съестное. Мне не впервой…

На то, чтобы натаскать дров и развести костер, сил уже не осталось. Сидели в выкопанной в снегу яме, тесно прижавшись друг к другу и глядя, как по черному бархату неба двигается почти полная луна.

— Не помешает? — спросил Хорст, когда Авти поднялся, и показал на небо.

— Лучше бы без нее. — Шут с неприязнью посмотрел на светлый, точно отлитый из серебра диск. — Но пока зайдет, ждать нельзя… Пойду. Если не вернусь, то считай меня героем. Прощай.

— Прощай, во имя Владыки-Порядка, — тихо ответил Хорст, следя за тем, как тщедушная фигурка удаляется в сторону поселка.

Оставшись один, почти сразу замерз. Потом нахлынул жар. Явившаяся вслед за ним боль принялась терзать тело, впиваться в него раскаленными иглами, истязать сотнями клыков.

Хорст обливался потом и скрипел зубами, а перед глазами мелькали дикие видения: ползающие по фиолетовой земле губы, носы и другие куски тел; смрадное болото, отрыгивающее вонючие пузыри; небо, усеянное слезящимися, тусклыми глазами, что смотрели вниз, на него, с яростной злобой…

Изредка он вываливался в обычный мир, успевал оглядеться и понять, что ничего не изменилось, только луна чуть сдвинулась, и после этого вновь погружался в бред.

Появившуюся перед ним сгорбленную фигуру с топором он поначалу принял за порождение очередного кошмара, но когда стала видна блестящая лысина и нечесаные седые патлы, Хорст понял, что Авти вернулся…

— Вот и я, — сказал шут. Губы его были перепачканы чем-то темным, и Хорст не сразу понял, что это кровь. — На…

Хорст взял что-то склизкое и холодное, а когда осознал, что держит кусок мяса, впился в него зубами. Ему было все равно, что мясо сырое и жилистое. По лицу текли слезы, желудок выл в экстазе.

— Отвыкли они тут от воров, — рассказывал Авти, — так что перелез я через забор легко… Нашел мужичка, что перед кабаком валялся. Он мне одежонку свою и «одолжил». — Шут повертел плечами, давая разглядеть короткий полушубок, а потом вытащил из-под него ком тряпок, оказавшийся кафтаном. — Накинешь поверх своего…

Хорст кивнул, не отрываясь от мяса. Он давился и чавкал, глотал крупными кусками.

— Топор вот добыл, — Авти продемонстрировал лезвие. — И поесть немного…

Хорст обглодал кость и отшвырнул ее в сторону. В животе потеплело, даже боль словно отступила в сторону, зато накатила сонливость, захотелось прилечь куда-нибудь под куст и…

— Ну, дрыхнуть некогда! — Шут встряхнул приятеля за плечо. — Надо удирать. Утром эти ребята хватятся, что у них кое-чего пропало, и захотят нас найти…

— Ладно, — Хорст вздохнул и, поднявшись, принялся натягивать ворованный кафтан поверх собственного.

— Пойдем на север, — после короткого раздумья решил Авти, — этого от нас точно не ждут…

— На север так на север, — согласился Хорст. — Кстати, чьим это мясом ты меня угостил?

— Понимаешь, — шут виновато потупился, — дома заперты, к курятникам и хлевам не добраться… короче, собачонке одной сегодня конец пришел…

Последующие шагов триста Хорст героически боролся с рвотными позывами.

Вокруг расстилалась тьма, и он висел в ней…

Потом ощутил под ногами нечто твердое и осознал, что стоит на уходящей во все стороны гладкой черной равнине. В вышине родился свет, слабый, похожий на свечение спрятавшейся за тучами луны, и Хорст попытался оглядеться. Равнина терялась во мраке, совершенно прямые канавки на ее поверхности образовывали квадраты одинакового размера, примерно размах на размах.

Приглядевшись, он понял, что квадраты разного цвета. Одни темно-бордовые, другие иссиня-черные, третьи— густо-зеленые, четвертые и вовсе прозрачные, вот только скрывается за всеми ними клубящаяся тьма.

Вдали, где-то около горизонта виднелись исполинские, громоздящиеся под небеса темные фигуры. Одна из них пошевелилась, породив грохот, а за ним — шелестящее эхо, которое не смолкало очень долго.

Что-то рвануло его за плечи, он ощутил, что растет, поднимается. С ужасом увидел, как ноги внизу увеличиваются, занимая квадрат за квадратом. В ушах надсадно свистел воздух.