Александр Прозоров - Клан

Откуда начинать? С мая, с самого начала года, с июня?

– Пожалуй, начнем со дня начала войны, – решил он. – А там стану листать назад, пока не найду что-нибудь интересное. Значит, двадцать второе июня…

Он быстро просмотрел «шапки», раскрыл подшивку на нужном номере – и в то же мгновение газета полыхнула огненным прямоугольником внизу страницы. Маг моментально схватил графин с водой, неизменно выливаемый им в горшок с фикусом в углу кабинета и так же неизменно наполняемый секретаршей свежей водой, плеснул на подшивку. Оставшееся черное пятно сохранило правильную форму, лишь немного затронув соседние заметки. Сообщений про начало войны здесь пока не было – подготовленный ночью набор был пущен в печать еще до того, как разразилась главная трагедия двадцатого века. Славутич, прихватив графин, передвинулся к подшивке «Известий», раскрыл на нужной дате и тут же залил полыхнувшую вверху страницы заметку.

– Ну, вот ты и показал свой хвост, колдун, – удовлетворенно кивнул маг, возвращаясь на свое рабочее место. Он опять взялся за телефон: – Ольга Михайловна, вы еще здесь? Зайдите пожалуйста.

И когда раскрасневшаяся то ли от чая, то ли от общения с лейтенантом девушка зашла в кабинет, притворив за собой дверь, он указал на подшивки:

– Видите выжженные места?

– Это не я, Вячеслав Михайлович, – моментально побледнела девушка, – я их даже не открывала.

– Верю, – кивнул Скрябин. – Однако попрошу вас немедленно взять машину и проехать в ближайшую библиотеку. Скажете, что выполняете мое распоряжение. Можете взять охранника, если не чувствуете себя в безопасности. Найдите целую подшивку, прочитайте эти заметки, а затем по телефону перескажите мне их содержание. После этого можете быть свободны до завтрашнего утра.

– Хорошо, Вячеслав Михайлович, – кивнула девушка. – До завтра, Вячеслав Михайлович.

– До свидания, Оленька. Поторопитесь, пожалуйста, это очень важно.

– Да, я сделаю. До свидания, Вячеслав Михайлович.

Секретарша позвонила меньше чем через час.

– Я нашла заметки, которые выгорели в тех подшивках, Вячеслав Михайлович, – сконфуженно сообщила девушка. – Но там говорится только о том, что в Самарканде вскры…

Послышался хрип, стук, чьи-то испуганные выкрики. Славутич, прислушиваясь, ждал.

– Товарищ третий секретарь, – наконец послышался в трубке мужской голос. – Оля, наверное, не сможет вам ничего передать. У нее не прощупывается пульс, и она не дышит. Наверное… Наверное…

– Отвезите ее в ближайший госпиталь, – распорядился Скрябин. – Возможно, еще не поздно что-то сделать…

Сам Славутич в это не верил. Было ясно, что враждебный колдун наложил заклятие на любые сообщения о каком-то случившемся в Самарканде событии. Случившемся как раз накануне войны. Что это может быть?

Самарканд. Земли древних цивилизаций с относительно слабой колдовской школой. Если не считать Такгута, что несколько веков назад, перед сном, устроил там довольно кровавое прощание. Причем он наложил на свою усыпальницу не просто защитное проклятие, а проклятие…

– Изекиль… – с ненавистью пробормотал Великий. – Только он мог вскрыть могилу, накликая проклятие на Русь, только он, отвечая за безопасность Круга, мог заблокировать любые сообщения об этом событии, которые направлялись внутрь Круга, – точно так же, как уничтожает проклятия, наветы, заговоры и заклинания, направленные против его членов. Поэтому ни я, ни Ахтар ничего не узнали о проделанной подлости!

Скрябин придвинул к себе стеклянный бюст Ленина – чуть не единственное украшение его кабинета, если не считать портрета вождя, развернул, плеснул на прозрачную лысину водой из графина, растер быстрым движением:

– Ну, ну, где ты, порождение морока…

Наконец в голубом кварцевом стекле появился тонкий профиль мага, одетого в серо-зеленый френч и спрятавшего голову под огромную матерчатую фуражку с непропорционально длинным козырьком. Изекиль приподнял голову и застрелял черными зрачками по сторонам, чувствуя к себе чье-то внимание.

– Где ты, сторож врат смерти? – со злостью спросил его Великий, – куда сбежал?

– Я готовлю мощную контратаку против наступающего противника, – расплылся в довольной улыбке недавний посланник папского престола. – Ты узнаешь о ней из своих сводок.

– Хочешь уничтожить еще тысячи людей без всякой пользы?

– Какая разница, с пользой или без? Ведь они умирают за Родину!

– Ты испоганил это слово, черный колдун. Это ты вскрыл могилу Такгута?

– Это сделано во славу науки, Славутич, – закаркал Изекиль, изображая смех. – Ведь люди должны знать историю своих предков, правда? Им же нужно выяснить, как на самом деле выглядел Железный Хромец?

– Негодяй! Ты едва не погубил нашу Русь!

– Твою, Славутич, твою, – покачал головой Изекиль. – И потом не «почти», а уже погубил. Ей больше не подняться. Ни! За! Что!

– Как ты мог?! Ты же Великий! Ты же член Круга!

– А что, разве я обещал тебе заботиться о Руси, вступая в Круг? – Улыбка сбежала с губ черного мага, и лицо его мгновенно стало хищным и злым. – У тебя стало плохо с памятью, Славутич. Вступая в Московский Круг, я поклялся вам уничтожить Круг Северный. И я это сделал. Я обещал обеспечивать защиту Великих, и я это делаю. Я обещал подбирать новых членов только из преданных Родине уроженцев земли русской – я исполню и эту клятву. Но вот беречь Русь… Нет, Славутич, я этого не обещал. А теперь извини. Мне нужно послать десять тысяч безоружных смертных на немецкие пулеметы. Это будет великий акт самопожертвования с их стороны…

Изекиль злорадно расхохотался – и исчез.

– Будь ты проклят во веки веков!!! – отшвырнул от себя бюст Ленина Славутич.

Огромная стеклянная глыба опрокинулась, проползла немного по зеленому сукну стола, ненадолго замерла, а затем ухнулась вниз, разлетевшись на тысячи осколков. Хотя, может, сперва разлетелась, а уж затем стеклянным дождем просыпалась вниз: в этот миг Великий совершенно не контролировал свои силы и желания.

– Прости, прости меня, Святогор, – зашептал он, закрыв глаза. – Прости, не исполнил твоей воли. Не удержал, не уберег. Потерял Русь Великую. Нет больше Правды на земле грешной, нет больше Совести человечества. Потерял. По гордыне своей погубил…

Последний раз он видел учителя немногим больше сорока лет назад. Старик вызвал Славутича в сосновый лес возле Сергиевской обители и долго, долго сидел в молчании на высоком замшелом пне, опираясь на посох, что вырезали сотни лет назад из узловатого соснового корня. Длинная, седая борода свешивалась на грудь и сминалась на коленях, рубище из выцветшей мешковины было перехвачено обычной пеньковой веревкой.