Вадим Крабов - Рус Четвертый. Рус-4

Идя в выделенную им комнату, Гелиния шепнула Русу в самое ухо:

— Андрей всегда Грацию к тебе ревновал и всегда ревновать будет, всю жизнь.

— Я знаю, а что делать? И почему всю жизнь? Сегодня она, по-моему, без слов сказала, кого любит.

Гелиния посмотрела на мужа с жалостью, как глядят на полоумных или детей.

— Дурак ты, а не полубог. И не надо ничего делать, жить и все. Гнатика принесешь и заживем тогда! — Сейчас она верила в Русчика безоговорочно.

Ему бы такую убежденность. А знание того, что сомнения ослабляют Волю, нервировало. Получался замкнутый круг. Уснул Рус под утро и встал через пару четвертей, сразу после возвращения Отига с амулетом.

Зачем он решил уходить не из бухты, а из леса, Рус и сам не ведал, да и не задумывался. На душе лежало беспокойство, поэтому, наверное, захотел с высоты полюбоваться морем, в данный час неотличимым от неба. Одна лазурь нежно и незаметно переходила в другую, ласковая цыплячья желтизна теплого жизнерадостного солнца ложилась на воду легчайшим мазком. Пасынок Френома глядел вдаль и ему казалось, будто добрый Гелион специально для этого случая подговорил сурового Эола: облака ушли бесследно, словно их никогда не бывало — погода стояла на удивление умиротворенная. Пейзаж не отпускал. Можно было стоять и смотреть на море всю жизнь. Никуда идти не хотелось. И отводить взор не хотелось…

Рус вздрогнул, отгоняя наваждение: «Все, хорошего понемножку. Не волнуйся, Владимир Дьердьевич». Уверил себя, что Силы хватит — по пространству не размажет, выпрыгнет точно на палубе, и в дальнейшем удача будет на его стороне. Покосившись на серьезную Гелинию, убедился, что она не заметила минутной слабости и решительно отвернулся от моря. От резкого движения, новый изумрудный крестик «универсальной защиты» прижался к груди и наскоро сделанная бронзовая оправа кольнула кожу, вызвав в памяти почти забытое:

«С богом!», — необычайно коротко помолился он и кивнул, призывая окружающих его Хранящих взяться за руки, создать кольцо Силы.

— Кх-м. — Максад опять не вовремя кашлянул.

— Что?! — резче, чем хотелось бы спросил Рус, только-только намеревавшийся вызвать командующего этрусской экспедицией, князя Гариланта — узнать свежие координаты и как можно быстрее нырнуть в «яму».

Корабль хоть и держат двое кушингов — Проводников Силы Гида, но он все равно движется, и у них, кстати, шла вторая четверть ночи — разница во времени составляла почти половину суток. Хвала богам, был штиль. Мульский материк, по всей видимости, лежал ближе к восточному краю континента Ойкумены и тот океан наверняка был не таким широким, если вовсе не был проливом. Век географических открытий еще не настал и если когда-нибудь наступит, то начнется со стороны имперцев — Рус готов был руку отдать на отсечение.

— А что с эритрейцем делать? Он до сих пор спит. Вон, за раскидистым кустом лежит, связанный. — Коронпор говорил совершенно невозмутимо, однако, к своему стыду не смог назвать Руса по имени. Но тот, похоже, этого не заметил.

— Каким еще?.. Тьфу, дарки! Совсем из головы вылетело. Да ничего. Развязать и отпустить. Действие вложенной структуры прошло, он не опасен. Да и обещал я.

— Ты обещал его «тропой» отправить. — Недовольно напомнил Адыгей, волновавшийся не меньше Руса. Как, впрочем, и все остальные. Внизу не осталось никого, кроме приходящих в разум экипажей двух «купцов». Пока еще просто недоумевающих, в панику не впавших.

— А куда ему надо? — Глупо поинтересовался Рус.

— Не знаю. В Понтинополь, наверное. Да какая разница! — Возмутился Адыгей, недовольный неожиданным переводом ответственности на него. О Флавии, который убить его пытался, еще бы голова не болела. — Или подальше. В Сильвалифирию, например. Он с Сергием каким-то, с философом мечтал встретиться, пусть поищет.

— Как? Сергий? Бывший раб-философ из Сильвалифирии? О, Клио, как причудливо ты плетешь свою пряжу! — Рус отвлекся, вспоминая беседы с умным стариком. Напряжение спало и он окончательно поверил, что дело у него выгорит. Доберется, к прорицательнице не ходи, а там… — Ха! Андрей, помнишь того мужа?

— Забавный дед, — Андрей улыбнулся приятным воспоминаниям. — О богах, о Силах рассуждает, как я о единорогах: уши любому могу натоптать, только спроси, а сам жеребца от кобылы не отличу… издалека. — Его обычная веселость, вернувшаяся так вовремя, передалась другим. Не усмехнулись только Максад с этрусками.

— Не-е-т, в пятно — обойдется… — задумался Рус. — Флавий же болтун. Сергий — советник Аригелия, а царю пока рано знать особенности моей личной жизни. А давай-ка, отошлем пастуха в Месхитополь, к Борису. Ему рассказать можно. А что? Пусть для потомков зафиксирует. Свет рукописи увидят не ранее, чем через год, а тогда… — пасынок Френома поостерегся дразнить богиню удачи, не продолжил. — Значит, так. Как только я уйду, развязывай книгочея, буди и сразу на дорогу от Месхитопольского храма к городу выбрасывай. Ты помнишь, где Борис живет?

— Конечно! Он Главным Следящим был. И координаты Месхитопольские помню, родной город.

— Письменные принадлежности есть?

— Разумеется! В «кармане» всегда каганская бумага лежит, чернила с перьями, уголь. Я часто что-нибудь записываю — зарисовываю.

— Разве? Не замечал. Значит, изобразишь ему, где разыскать Бориса Агрипина и старому Следящему привет заодно припиши, от Руса. Он подозрительный, прогонит еще. Вложишь Флавию в пояс. Деньги у него есть…

И замолчал, резко потеряв интерес к судьбе проводника, и словно преобразился. Потянулся куда-то ввысь, запрокинул голову, закрыл глаза и медленно, чувственно шевеля крыльями носа, глубоко вздохнул:

— Эх, как красиво на свете! Не находишь? Воздух какой-то пьяный, счастьем пропитан. — Его голос прозвучал необыкновенно лирично и весь его облик осветился жадным, будто бы прощальным наслаждением.

— Рус… — Обеспокоенно нахмурился Отиг. — Ты в порядке? На себя не похож.

Гелиния, гордо выпятив грудь, подошла к мужу, сломав круг Силы, положила на его плечи свои мягкие и в то же время железные ладони и объявила необыкновенно торжественно, в манере опытной провидицы:

— Ты вернешься, Рус. С Игнатием вернешься, я чувствую.

— Да, пора мне, Геля. Ты права. — Рус снова стал серьезным. В счастливой судьбе Гнатика он не сомневался, а вот в собственной…

Сила лилась долго. Четверть статера, всего полминуты земного времени, показались пасынку вечностью. Наконец, «яма» под ним раскрылась и он провалился в неё, продолжая тянуть из «круга» Силу. Ветер превратился в шквал и магов прожгло изнутри, раскалив каналы. Рустам, Портурий и Гелиния повалились в откатах, а Отиг, задействовавший свой «астральный колодец», ограничился смертельной бледностью, липким потом и опавшей, будто бы сдувшейся фигурой, отличавшейся хорошей упитанностью. Он видел и сам создавал структуры и большей мощности, но никогда еще не встречал такого резкого рывка Силы. Эта «зыбучая яма» напоминала, скорее, бурю Сил во время Ссоры Богов, чем формирование Звездной тропы, и магистра пронзило религиозное рвение: