Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

И то хлеб, как говорится.

Я заворачиваю её в большую простыню. Донести? Яна позвать помочь? Но, к моему удивлению, она на собственных ножках добирается до светёлки, причём осмысленно, узнавая дорогу. Ура. Я начинаю думать, что будет не так-то трудно уговорить Петра с семейством на новую постоялицу.

Снова укладываю её в постель, сушу волосы. Ещё раньше, как только она проснулась, я влила в неё пару ложек бульона, и сейчас кормлю снова. Приговариваю: так и будем кушать понемногу и почаще, и вырастем большие, сильные и красивые, хотя куда уж ещё красивее… Она смотрит на меня с благодарностью — честное слово — и губы её шевелятся, словно в попытке повторить за мной сказанное. Я замираю в ожидании. Она в затруднении смотрит на меня, как человек, только что упустивший мысль, улыбается виновато.

— Да какие проблемы, — говорю бодро, — завтра проснёшься — и всё получится. Давай-ка, спи. Тебе оставить свет?

Она кивает. Я ликую.

Но заснуть она никак не может. Вертится с боку на бок, даже вроде начинает негромко постанывать…

— Ты что? — спрашиваю. — Что-то нужно? Проводить тебя в туалет?

Она не отвечает, только странно двигает руками, словно стряхивая с себя что-то. И я покрываюсь потом, вспомнив, как «обиралась» Гала. О нет! Только не это! Осторожно берусь за эти ручки, холодные как ледышки, они трепещут под моими пальцами, дёргаются, вырываются. Она начинает тереться о постель спиной, ногами, как будто у неё всё чешется.

Осторожно приподнимаю одеяло. Осматриваю руки, ноги, снимаю великоватую для неё рубаху. Поначалу мне кажется, что у неё крапивница. Или краснуха? Или скарлатина? Не пойму, что за сыпь проступила по всему телу. Странная сыпь, геометрически правильно размещённая, я бы сказала. Не рассыпанная кое-как нездоровая краснота, а…

…абсолютно одинаковые крошечные капли, проступившие через равное расстояние друг от друга, и каждая капелюшка соединена с соседней посредством паутинки того же цвета. Эта сеть полностью покрывает тощенькое девичье тельце. Пытаюсь ногтём подцепить одну из нитей, она подтягивает за собой остальные. Капельки твёрдые, словно окаменевшие, представляю, каково это — лежать на тысяче горошин! Бедная наша Принцесса: кожа-то у неё вполовину новая, регенерированная, видимо, чувствительная, понятно, почему Геля так вертелась, всё пыталась стряхнуть с себя эту гадость.

И как мне ей помочь?

Тяну сетку на себя. Та подаётся, растягивается, расширяя отверстия… Если получится, я смогу снять её, как чулок.

Э-э, пожалуй, начать нужно сверху. Где-то в районе Гелиной макушки подцепляю наугад ещё одну нить, раздвигаю руками получившееся отверстие. Паутины нехотя, но растягиваются.

— Давай-ка, немного поднимемся, дорогая, — обращаюсь я к девочке, стараясь подражать заботливой интонации сэра Майкла. Помогаю ей, а сама при этом стаскиваю с неё эту непонятную субстанцию, которая, и действительно, как чулок, заворачивается валиком. Когда, наконец, всё заканчивается, Геля вздыхает с облегчением и прикрывает веки. Начинает дремать.

Машинально скатываю снятую сетку в клубок, отшвыриваю на пол. Надо бы снова надеть рубашку, что-то прохладно к ночи становится, да жаль беспокоить девочку, а потому я просто прикрываю её вторым одеялом. И невольно любуюсь точёным личиком.

Как, каким ветром её сюда занесло и подвязало со мной в один квест? Наверное, я этого так и не узнаю. Но эти три дня, что мне остались, постараюсь отдать ей полностью. Нужно же мне кого-то любить, в конце концов!

Надо попросить у Яна ещё одно одеяло. Направлясь к двери, случайно поддаю носком ярко-красный камешек, и тот, срикошетив от стены, подлетает к моим ногам. Откуда он взялся?

Поднимаю с пола, приглядываюсь… и узнаю. У меня в руке — миниатюрная копия Королевского рубина, разница только в размерах: мой был величиной с крупное яблоко, а этот — со сливу. И это всё, что осталось от камня и от кокона? Некая остаточная эманация, отголосок живительной силы, что до недавнего времени ещё таилась в ожившем теле, а потом по какой-то причине проступила наружу. Должно быть, сочла свою миссию выполненной.

А вдруг это какой-то бонус? Ну, например, за то, что была рядом с ведуньей в последние часы? Или… за недавних степняков, например? Впрочем, они же не квестовые, я забыла. Тогда за что?

Покручиваю рубин в пальцах, он теплеет и словно размягчается. А что делают с бонусными драгоценными камнями? Их вставляют в разные предметы — в оружие, шмотки, обувь, были бы сокеты, и тогда к вещам прибавляются различные полезные свойства. Навешивается магия. Подумав, снимаю Васютин браслет. Нет, гнезда для камня не вижу, но в одном из завитков орнамента какое-то округлое углубление, вроде вмятины, которой раньше не было, к ней я и прикладываю рубин. Он нагревается сильнее, дрожит, слегка уплощается — и прирастает. Теперь это уже не шарик, а полусфера, кои встречаются на старинных украшениях и книгах, дошедших до нас с тех времён, когда драгоценные камни не гранили, а только шлифовали.

А вдруг он выпадет? Пробую отколупнуть рубин, но тот не поддаётся. Значит, случайно не потеряется. Но если мне понадобится его вытащить, продать или сменять на что-то? Камень мигает солнечным зайчиком и отпадает. Сам. Опешив, пристраиваю его на место.

Сделав пару попыток и убедившись, что рубин можно вынуть и вставить исключительно по моему желанию. Н-да, это действительно бонус, потому что подогнан и под меня, и под мою вещь. Что ли — спасибо? Ведь полезная штука, должна давать владельцу постоянные плюсы к здоровью.

— Спасибо, — неуверенно говорю вслух. Слышишь ты меня или нет, но надо признать, правила ты соблюдаешь.

Похоже, я настолько обвыкла в этом мире, что уже перестаю удивляться. В другое время я бы долго приходила в себя от последних событий, но сейчас я вспоминаю лишь: я же собиралась за одеялом…

Нахожу Яна в зале. Уже темно и на стойке горят две масляных лампы. Да тут у хозяев настоящие касса с бухгалтерией! И журнальчик какой-то раскрыт, вроде приходно-расходной книги, и монеты в столбики рассортированы. Серьёзный подход, однако. Хочу ретироваться, но Янек приветственно машет рукой: заходи, мол, не помешаешь.

— Да у тебя своя казна, — говорю с уважением.

— А как же? Деньги счёт любят. Тут и твоя доля, между прочим, — отодвигает в мою сторону несколько жёлтых столбиков. — Тридцать монет. Бери.

— Э, э, — говорю строго, — лишнего не возьму! Мы с Васютой сговаривались на пятнадцати!

— Ну так, — он неспешно отвечает, — премиальные полагаются. Заслужила. Бери-бери, счёт дружбы не теряет!

Пересыпает монеты в небольшой кожаный мешочек и затягивает его шнурком. Получается что-то вроде маленького ридикюльчика. Я почтительно взвешиваю его на руке: ого! Неужели и в самом деле золото? Это на сколько же колец и серёжек потянет?