Приговоренные к вечности. Часть 3. Отринуть любовь (СИ) - Ольга Белошицкая

Едва держась на ногах, Юлька спустилась в бункер, в котором неожиданно обнаружила военный совет. Находясь в Мааре, она не заметила, как и когда они собрались: Ширин, Шандр, Тэр, заместитель Алекса, Балейр, глава школы Джмар — все мгновенно замолчали, когда она вошла. Ее донельзя смутила эта напряженная тишина, и она, чтобы разрядить обстановку, сказала:

— Все закончилось. Он летит обратно, — и Балейр с Ширин кивнули, соглашаясь. Ширин поднялась, обняла ее и повлекла к одному из пустовавших стульев.

— Мы все тебе обязаны, — сказала она, усаживая едва живую девушку и придвигая к ней чашку с чем-то горячим. — Они, — она кивнула на людей, — тебя не видели, но мы с Балейром тоже там были. Я подошла достаточно близко. Я слышала, что ты ему кричала.

— Его так и не научили пониманию, как устроен этот мир, — сказала Юлька с горечью. — Прежним учителям это было не нужно, а Рес… Рес не успел.

— Он бы проиграл, если б не ты, — сказал ей Балейр, ласково погладив по руке.

Юлька обессилено положила голову на руки и закрыла глаза.

— Есть ли смысл продолжать их сдерживать? — спросил Балейр. — Судя по всему, Маар сейчас всосет всех нэргов и гранеедов, и расширение прорехи остановится.

— Скажем так, они перестанут участвовать в ее расширении, — сказал Шандр. — Но размыкатели работают и уже дважды меняли координаты удара, — продолжил он. — Надо атаковать крепость Кан. Верховная, — он посмотрел на Ширин. — Вам придется дать Алексу сигнал, чтобы он обернулся и мы могли обсудить дальнейшие планы. Его надо позвать.

— Как вы считаете, распространение Некроса на наши земли остановится или продолжится? — обеспокоенно спросил Тэр.

Ширин покачала головой.

— Не знаю, — вздохнула она. — Но разрушить крепость Кан надо однозначно.

Глава 40. Стрела Некроса

По дороге к крепости я рос, насколько мог, пытаясь совладать с непривычными ощущениями. Выпитая сила жертвоприношений бушевала во мне, придавая сил и просясь на свободу, а Ворон, который ослаб, запертый в человеческом теле, требовал еще жертв. Ненависть и гнев оглушающе мутили голову мне-человеку и мне — Ворону. Неизвестно еще, чьи желания на поверку оказались бы сильнее, возьмись я анализиривать свое состояние: человеческие эмоции или порывы тесно связанного со мной существа.

Еще задолго до крепости на горизонте стала проступать невероятная, ужасающая картина. Издалека я видел холодное и белесое зимнее ирнанское небо и очертания редких сосен, цеплявшихся корнями за скалы в предгорьях Реара. Знакомый пейзаж… И почти сразу же Эйла ворвалась в мое сознание, отчаянно, горестно умоляя о помощи. В голове хаотично пронеслись одна за другой обрывки происходящего — чудовищный разрыв пространства, в который тучей хлынули пожиратели всех мастей, хлесткие удары размыкателей, последовательно создававшие прорехи, в которые лезли все новые и новые гранееды, потом неожиданно — Алекса и его кошмарного Маар-двойника, сражающихся друг против друга, и в конце — кусок Некроса, съевший тот участок Ирнана, где от грани остались одни ошметки.

Я чуть не подавился своим собственным и вороновым гневом. Мое второе "я" было в ярости, и эта ярость пылала настоящими фэйром и дживом, оставляя за собой ощутимый след в витасфере. Они посмели покуситься на мой мир, мои земли, мои владения. Они убивали тех, кого я считал частью своей жизни и смыслом своего существования… Ворон рвался туда, к Грани, страстно желая уничтожить наглых тварей, осмелившихся поднять руку на самое драгоценное, что у него было. Я мчался к Грани вместе с ним, и вместе с ним во мне клокотало желание уничтожить все живое в Анг Мирте, все, что попадется на моем пути. Уничтожить не только врагов, напавших на мой родной мир — вообще все, что здесь есть: камни, землю, строения… людей. Стереть их с лица земли, вместе с их мерзопакостным мирком, ошибкой Вечных, нашим бессилием, нашим позором, нашей слабостью. Я вдруг понял, как просто я могу это сделать. Разрушить все живое, так же, как делают это гранееды, безмозглые фабрики по переработке материи, что снуют сейчас там, между Ирнаном и Анг Миртом. Обратить весь этот мир в прах.

Я понял, как. И главное — только мне, Ворону, это под силу. Только мне дана возможность чувствовать пространство, как часть себя, пропускать потоки сил и стихий сквозь себя, связывать и разделять их. Мне приходилось это делать так много раз, восстанавливая Грань, открывая и закрывая проходы между землями, между нашими мирами и даже просто летая над Элезией… Я сделаю это, закрыв глаза и без малейших усилий.

Я могу уничтожить Анг Мирт.

Я развернулся и полетел назад, к Фрейфену, по дороге поймав вот то самое, необходимое для работы с потоками сил и стихий чувство. Оказавшись над городом, я описал вокруг его верхних террас несколько кругов и принялся расти, впитывая силу, идущую от его обитателей. Не так давно я слонялся тут, пытаясь вспомнить, кто я такой, запутавшись в двух ликах собственного "я". Они не верили в Ворона-защитника, зная только Ворона-демона, но они верили в него, а значит… да какая разница, в кого из них они верят? Я легко впитаю их силу и веру, ведь они знают, что Ворон-демон существует, а значит, отдают мне каплю своей души. Я с легкостью опрокину этот город в себя, вот в этот самый водоворот потоков, что струились сейчас сквозь меня, пронизывая тело и сознание таким привычным, родным холодом… холодом Некроса, смешанного с фэйром.

Я бросил взгляд вниз. Тень моя стала настолько огромна, что полностью закрыла Фрейфен. Я медленно поднялся вверх, выше, и двинулся в облет города, захватывая своими кругами все большее и большее пространство вокруг него и закручивая воронку невероятного смерча, в котором клокотали, смешиваясь в убийственное варево, все стихии сразу. Я сам был центром этого смерча… как только концентрация сил достигнет пика, я опрокину в себя этот проклятый муравейник, недостойный того, чтобы коптить это и без того серое небо, так же, как весь этот проклятый мир.

И тут я вдруг увидел того самого демона с моим лицом, которого, казалось бы, разделал на кусочки в Мааре. Он смотрел на меня прямо с неба и искренне, заливисто смеялся.

— Ты — это я, — сказал он, улыбаясь мне так, словно встретил старого друга. — Я же говорил… Мы с тобой — одно целое.

Я