Сполохи - Ирина Ростова
– Но что это? Разве они не должны быть живы?
– А они живы, – пожала плечами Мист, изучая первую попавшуюся “статую”. – Просто замерли во времени и пространстве, знаешь, как консерва. Да что говорить, ты такая же была.
– Нет, я … я была под злыми чарами. А они – они же должны быть хранимы Миталь!
– Она их и хранит. По своему. С ними ничего плохого не случается. Они под присмотром. Никаких ссор, никаких сражений в доме Богини, все тихо и мирно, – рассудительно сказала она. – Я бы, может, тоже такой метод сохранения выбрала, если меня спросили бы.
– Но это же неправильно?
– Что-то я сомневаюсь, что в Домене Деи просто так можно было бы жить, как в обычном мире. Возделывать злаки, пасти стада, охотиться, рожать детей … ты как себе это представляешь?
– Но не так! – возмутилась Тилайна. – Неужели, когда говорят, что праведников Дея забирает в свой дом живыми, они имеют ввиду это?
– Вероятно. Относительное бессмертие. Бестревожное, безвременное, – Мист пожала плечами. – Давай найдем твоего отца и попробуем его разбудить?
– Давай, – с сомнением согласилась Тилайна.
Она с тревогой оглядывалась вокруг, и выглядела не слишком уверенно, прокладывая дорогу к знакомым Мист чертогам местной элиты, хотя дорогу, несомненно, знала. Просто вокруг было столько народу, сколько Мист не довелось увидеть на этих улицах в другое время, и все они замерли, как в диковинном музее статуй под открытым небом – только вот даже без особых знаний было понятно, что все они живые, просто время замерло для них, обратив в неподвижные столбы.
– Разве это не ужасно? – вздрогнула Тилайна, когда они прошли мимо церемониальной охраны при входе и двинулись по коридору, полному разодетых эльфов. Сейчас, приглядываясь и на таком огромном количестве визуального материала, Мист даже могла выделить основные группы по внешности среди них.
Там были такие, как Мейли, Этейн и Тилайна: с желтыми или янтарными глазами, светлой кожей, красными или рыжими волосами. Были такие, как Эррах до своего обращения: черноволосые и бледные, с синими или фиалковыми глазами. Немного, но встречались и такие, как Эльмистра: смуглые, словно поцелованные солнцем, с белоснежными гривами. И златоволосые, золотокожие, светлоглазые были тоже – четыре четко различимых типа, практически без переходных вариантов.
– По-моему, куда более ужасно было бы дать всей этой ораве вымереть от голода, потому что эта долина не может обеспечить такое количество народа едой и достойным уровнем жизни, – фыркнула Мист. – Лучше скажи, ты относишься к народу Осени, или как там оно называется?
– Народ Осени, – подтвердила она. – Один из четырех народов, составляющих эолен. Есть народ зимы, – она указала на одного из сановников, похожего на Эльмистру. – Народ Весны, – к ним она причислила темноволосого и светлокожего эолен, встреченного на пути. – И Народ Лета.
– А как так вышло, что ты – Народа Осени, а твоя сестра – Зимы?
– Дети от смешанных браков между народами рождаются одного из народов своих родителей, без ошибки или путаницы, – пояснила Тилайна. – Смешения черт возникают только в том случае, если потомки эолен заключают браки с ваэрле. Такое … тоже случается, хоть и редко, – она бросила взгляд на Воина. – Твой спутник из таких. Я вижу, что у него глаза Народа Весны или Народа Зимы, но черты лица скорее напоминают Народ Осени. Вероятно, среди его предков есть эолен двух Народов.
– А ваши с Эльмистрой мать и отец из разных Народов?
– Мы обе не знаем нашей матери, – кротко ответила Тилайна. – Мы знаем только своего отца.
– Интересно, но не очень, – заключила Мист. Впрочем, она всерьез поменяла мнение, когда они прошли в знакомый зал, и на этот раз древесный трон рилантара был занят. Король Треллион оказался не из Народа Осени, и не из Народа Зимы, как Мист подсознательно и логически ожидала, – а из Народа Лета, золотоволосый, с такими яркими зелеными глазами, что они казались ненастоящими. Его взгляд был обращен на входящих, поэтому на краткий миг Мист даже показалось, что он не такой, как остальные, что он двигается, существуя во времени и вместе с ним, но это было иллюзией. Рядом с ним, по правую руку, стоял высокий юноша из “весенних”, и Тилайна сбила все расчеты генетических линий еще раз, бросившись к нему с возгласом “Эльдестейн”.
Мист была вынуждена заключить, что это был, получается, ее брат. – что помещало их родителей в народы Осени и Весны, но никак не лета. Усыновления? Измены? Другие семейные драмы?..
– Эльдестейн, – Тилайна обвила его руками, игнорируя полное равнодушие и бесчувственность жертвы. – Брат мой! Погляди на меня! Поговори со мной! Я вернулась из плена, я вырвалась, и Мирт помогла мне, и мне нужно говорить с тобой!
Пока она причитала, означенная Мист деловито обошла их обоих по кругу, обогнула трон, приглядываясь не столько к предметам и персонам, сколько к миру вокруг них, к воздуху, к ткани местной реальности, и от такой сосредоточенности даже не сразу поняла, что замедление причитаний Тилайны происходит не от того, что она выдохлась.
Нет, Тилайна замирала – слова растянулись в длину, движения затормозились, звук стал тянущимся и вязким, и Мист, открыв рот, чтобы крикнуть ей что-то вроде “эй, приди в себя”, внезапно поняла, что замедляется тоже.
Вот о чем говорил Отшельник – любой, кто приходил в зачарованный эль-Саэдирн, становится такой же замершей во времени статуей, без исключений, чтобы храниться, как банка с соленьями
