Фабрис Колен - КОЛЕН Ф. По вашему желанию. Возмездие

Арестанты начали собираться вокруг распластавшегося на земле бойца.

— Встать! — заорал охранник.

Чувствовалось, что он растерялся. Я слез со спины Горация и подошел к неподвижному телу. Никто не попытался меня остановить, даже тюремщики. Когда лежащего перевернули на спину, то увидели, что весь лоб у него в крови. Он не дышал. Я приложил ухо к сердцу пострадавшего арестанта: тишина.

— Он мертв.

— Мертв?

Удивленный шепоток пробежал по нашей маленькой группе.

— Что ты такое несешь? — возмутился охранник, расталкивая собравшихся.

— Посмотрите сами, — предложили ему.

Тюремщик, огромный огр с натренированной походкой, склонился над телом и тяжело вздохнул. У него на поясе висел нож.

Я бросил взгляд в сторону Горация.

Внутри меня заработал какой-то новый механизм.

Нечто неудержимое.

Гораций проследил за моим взглядом и в свою очередь тоже заметил нож.

— Хорошая погода для этого времени года, — сказал я.

— Но в воздухе еще чувствуется прохлада, — ответил голос у меня за спиной.

А мы не одиноки…

Одним прыжком я подскочил к охраннику, выхватил из-за его пояса нож и направил оружие прямо ему в горло. Тот даже не успел сообразить, что происходит. Еще мгновение, и клинок уперся в трахею тюремщика. Несмотря на то что его шея заплыла жиром, я чувствовал, как под лезвием пульсирует вена, и был уверен, что огр все прекрасно понимает.

— Не двигаться! — раздался мой нервный вопль в адрес других охранников, как на площадке, так и на башнях. — Гораций, следи, чтобы остальные заключенные вели себя благоразумно и обыщи нашу добычу.

Огр быстренько обхлопал карманы охранника и вытащил оттуда пару ключей.

— Да понимаешь ли ты, что делаешь? — прорычал один из тюремщиков, приближаясь к нам с поднятой дубиной.

— Смерть вернулась, болван. Еще одно движение, и я прирежу твоего дружка.

Тот испуганно застыл на месте.

— Делайте то, что он говорит, — простонал мой пленник.

— Именно. Хорошо, эти ключи, — сказал я, делая знак в сторону Горация, — что они открывают?

Охранник опустил свою дубину и пожал плечами:

— Откуда мне знать?

— Сядь, — приказал я своему пленнику.

Он подчинился. Мне пришлось продолжать держаться у него за спиной, не снимая ножа с горла.

— А почему это ты ничего не знаешь?

— Это не мои ключи, — ответил охранник. — Это его.

— Скажите, — послышался голос из кучки арестантов, — вы принадлежите к Федерации? Правда?

— Теперь уже поздно выяснять это.

— Вы тот, кто встречался с Великим Кукловодом, да?

Ситуация выскальзывала из моих рук. Я усилил давление клинка и произнес, стараясь, чтобы по голосу не было заметно охватившего меня волнения:

— Хорошо… э-э-э-э… хорошо. Мы все вместе спокойно идем к выходу и…

— Я и так очень спокоен, — встрял огр.

— Патрон, это и есть наш план? — спросил Гораций.

— Ну да, я вас видел вчера вечером. Вы были ежиком, — настаивал кто-то из заключенных.

— Да нет же, дурак. Ежиком был я.

— МОЛЧАТЬ! — Крик души…

Все, похоже, вспомнили о моем существовании. Это, в конце концов, становилось невыносимым.

— Ну ладно, — сказал я, — мы все сейчас идем к выходу. И при любом подозрительном жесте мне придется перерезать горло этой жирной свинье.

— Жирной чего?

— Он блефует! — закричал охранник с башни. — Смерть — ничто. Смотрите!

Мы подняли головы. Тот, кто произнес эти слова, был эльфом. В данный момент он уже перешагнул через ограду, за которой находился, и приготовился прыгать.

— На вашем месте я бы не стал делать этого. — Мое предупреждение, похоже, не возымело результата.

— Может быть, — согласился эльф, продолжая готовиться к прыжку. — Только вот ты не на моем месте.

Раскинув руки, он шагнул в пустоту.

— Датан Смелго-о-о-о-о-т! — проорал охранник.

Он шмякнулся о землю. Легкая судорога пробежала по его телу, и на этом все кончилось.

Стоящие рядом со мной заключенные медленно начали аплодировать.

Хлоп, хлоп, хлоп.

— Еще добровольцы есть? — спросил я.

— Ради Святой крови Трех Матерей, — взмолился огр, к горлу которого все еще был приставлен нож. — Делайте то, что он вам говорит. Вы что, не видите, что это маг?

Еще одна неплохая идея.

— Вот именно, разве не видно, что я маг?

— Джон Винсент Мун!

Все повернули головы в сторону, откуда быстро приближался звук торопливых шагов.

— Джон Винсент Мун, на выход!

— Что?

Огр-тюремщик, воспользовавшись моментом, нанес мне локтем отменный удар в челюсть, и я покатился по снегу. Гораций набросился на него, и они сцепились в схватке. В моей руке оставался бесполезный теперь нож.

На яркий свет вышел директор тюрьмы. Это был человечек маленького роста с седой бородой и цилиндром.

— Кто из вас Джон Мун?

Я встал, не выпуская ножа.

Директор смотрел на потасовку вытаращенными глазами.

— Но что здесь происходит?

— Ну… — начал я и бросил нож на землю.

Вот и началось. У меня опять отобрали владение ситуацией.

Не спеша поднялся Гораций. Встал на ноги и оглушенный охранник. Остальные заключенные образовали вокруг него могучую кучку.

— Гус Рубблин из службы Ее Величества.

— И что дальше?

— Он хочет вас видеть. На выходе. Вы что, глухой?

Гус Рубблин, подумал я. Опять у них какая-нибудь гадость случилась?

— Но что здесь такое происходит? — спросил директор, приближаясь к нам. — Вы все еще продолжаете драться?

Постепенно к нам начали приближаться остальные тюремщики, держа наготове свои дубинки. Заключенные медленно разошлись. Мы с Горацием остались в одиночестве.

— Хорошая погода для этого времени года, — сказал я.

— Вы так считаете? — ответил директор и сильно пнул ногой безжизненное тело огра. — Ну ладно, а этот? Что он тут делает? И почему не в форме?

— Это Дублдей, мсье.

— Дублдей?

— Охранник.

— А-а-а.

— Не шевелиться! — выкрикнул другой охранник и храбро зашел мне за спину. — Мсье, этот человек пытался поднять бунт и…

— Оставьте, — покачал головой директор, — он должен идти на выход. Впрочем, подождите: вы будете настолько добры, что проводите его туда.

— Но, мсье директор…

— А-а-а, еще и этот? — воскликнул маленький человечек с седой бородой и указал на распластавшегося на земле эльфа: — А он что тут делает?

Я закрыл глаза. У меня появилось такое ощущение, что мне выпало быть пешкой на шахматной доске, пешкой, которой суждено проиграть. Хоп! — и Джон Мун в тюрьме. А потом вот решили, что его лучше выпустить. Или, впрочем, может быть, просто захотели запутать все так, чтобы никто ничего не мог понять. А что вы, ребята, думаете по этому поводу?