Саймон Браун - Сын соперника

— Уверяю тебя, их армия мне не помеха.

— Да, ваше величество…

Императрица скрипнула зубами, закипая от ярости. Тридцать дней!.. Знай она, что от Омеральта до Беферена так далеко, никогда бы не затеяла этот поход… Нет, затеяла бы, поправилась Лерена. Но послала бы вместо себя кого-нибудь другого.

Она прищурилась. А кого, интересно? Кто, кроме нее, может возглавить вторжение? Кому еще можно доверять? Не Паймеру, это уж точно, — его разум все больше слабеет. Нет, сама, только сама… Все зависит от нее.

История всего мира меняется из-за нее.

Снова послышалась птичья трель. Императрица дернулась было к окну, но опомнилась. Уилдер смотрит. Вот ведь хитрая девчонка. Глаза прячет. Вечно извиняется. Замышляет что-то?

Лерена мысленно махнула рукой и решила подумать о пичужке, распевавшей за окном. Трель прозвучала еще раз, теперь уже гораздо ближе. Еще ближе. Что-то с негромким стуком опустилось на крышу паланкина.

Лерена улыбнулась. Она высунула руку в окно и почувствовала на запястье прикосновение когтистых лапок. Императрица быстро убрала руку обратно и увидела, что приманила зяблика с желтым клювом и ободком из оранжевых перьев вокруг шеи. Какая прелесть!..

Лерена держала птичку в ладонях, слегка поглаживая ее. Императрица посмотрела на Уилдер. Глаза девушки наполнились удивлением и еще чем-то, очень похожим на страх.

Так-то лучше, подумала Лерена.

Из кустов показались дозорные — двое мужчин в грубой домотканой одежде и большими новыми огнестрелами в руках. Харкер и его сопровождающие остановились. Тут же появился еще один дозорный, тоже с оружием.

Крофт с удовлетворением отметил, что все трое четко знали, что надо делать. Ополчение ополчением, но эти люди — горцы, привыкшие сражаться иначе, чем жители равнин.

— Я президент Крофт Харкер, — сказал он.

Двое, что стояли перед ним, переглянулись, но огнестрелов не опустили.

Третий, седой загорелый человек, подошел к президенту и протянул руку.

— Господин?…

Харкер достал из кармана походной куртки сложенный вчетверо кусок пергамента и передал его мужчине. Дозорный осторожно развернул его. Президент подумал, что вряд ли он умеет читать, но зато наверняка узнает печать в верхнем углу и сосчитает количество корабликов, изображенных на ней. Чем их больше, тем важнее должность обладателя пергамента.

Седой вернул документ и отсалютовал. Двое других дозорных опустили оружие и последовали его примеру.

Харкер кивнул в ответ и тепло сказал:

— Возвращайтесь к несению службы.

Молодцы, подумал он. Побольше бы таких.

Вскоре президент добрался до основного лагеря. Он и его свита объезжали серые палатки и временные загоны, сделанные из грубо обтесанных бревен, где стояли сотни лошадей. Многие в лагере, как и встретившие Харкера дозорные, являлись ополченцами, но большинство все-таки были обученными солдатами.

Доехав до середины лагеря, президент увидел, как навстречу его отряду из большого шатра вышла группа офицеров. Все сняли головные уборы, приветствуя Харкера. Тот слез с лошади; подбежавший солдат взял кобылу под уздцы.

Один из офицеров сделал шаг вперед и протянул руку.

Харкер пожал ее.

— Рад вас снова видеть, Аланд Терко. Лет пять прошло с нашей встречи, так ведь? Помните, на границе?

— Да, президент, — ответил Терко, гордый тем, что о нем помнят. — Ваша армия готова, господин.

— Хорошая работа, — сказал Харкер и повернулся к офицерам. — Хамилайская армия обнаружена?

Терко кивнул.

— Да. Противник в десяти днях пути отсюда. Кевлерены едут в паланкинах…

— Чем медленнее, тем лучше, — произнес Харкер. — У Беферена будет больше времени на подготовку, а у нас — для организации засады.

Чиерма выбился из сил.

Паймер постоянно говорил, говорил, говорил… Он болтал о Кевлеренах, об Избранных, об Акскевлеренах, о мировой истории в целом и ее близком конце в частности. Кроме того, старик жаждал общения с Идальго и Энглей, а без присутствия Чиермы герцог не мог вести с ней бесед. Обычно леди говорила о губернаторе: «Мой маленький предатель» или «Мой неотомщенный любовник». Но иногда можно было услышать: «Мой якорь, мой милый ржавый якорь».

Точнее сказать, Энглей никогда не называла Чиерму так в присутствии Паймера, употребляя подобные выражения только в разговорах с Идальго. Примерно так же и Идальго называл старого герцога в беседах с леди.

Раньше губернатор как-то не задумывался над тем, насколько странно выглядит разговор двух привидений. До встречи с Паймером он успел убедить себя, что Энглей — всего лишь выдумка, «личный демон», которого придумало себе его израненное сердце год назад. (Только год? А кажется, что с тех пор минула целая вечность…) Однако в ту ночь, когда они с герцогом устроили по воле императрицы совместную попойку и сначала появился призрачный Идальго Акскевлерен, а потом старик начал беседовать с кем-то за его спиной, губернатор понял: Паймер видит Энглей, значит, она существует.

— Мир бывает таким ужасным, — промолвила леди, устраиваясь поудобней в паланкине Паймера.

Чиерма заметил, как Идальго сел рядом с герцогом.

Полоска солнечного света проникла между занавесками паланкина и озарила лицо Акскевлерена. А ведь с виду он совсем как живой, подумал губернатор.

— Мы знаем это лучше, чем они, — сказал Идальго, обращаясь к Энглей.

— Они научатся, — ответила женщина. Оба исчезли.

— Ненавижу, когда они так делают, — недовольно произнес Чиерма.

Паймер слабо улыбнулся.

— Раньше я думал, что мой Избранный убегает по личным делам или спешит исполнить приказание, о котором я уже успел позабыть. — Старик опустил глаза, будто устыдился своих слов. — По правде сказать, я думал… точнее, подозревал, что сошел с ума. Наверное, лучше бы так оно и было…

— Может статься, мы оба спятили.

Паймер печально вздохнул.

— Нет. Во всяком случае, пока — нет…

Несмотря на теплый летний день за окном, Чиерма ощутил легкий озноб.

— Дальше — больше, не так ли?

— Согласен. Думаю, скоро должно случиться нечто ужасное.

— Они словно стервятники, эти наши призраки, правда?…

— Вовсе нет, — вмешался в разговор Идальго, стараясь выглядеть обиженным и оскорбленным.

С Чиермой он разговаривал без всякой вежливости, хотя тот мог бы на это рассчитывать. Зато Идальго всячески лебезил и заискивал перед леди Энглей, успевая при этом присматривать за Паймером и выполнять все его распоряжения.