Кристофер Раули - Меч для дракона

И все же каждые несколько минут кто-то кричал «Сверху!», и все поднимали глаза, прикидывая, где на сей раз упадет громадный камень или кусок стены из глиняных кирпичей.

Малые дворцы «Голубой Фарфор», «Зеленый Нефрит» и «Желтая Глазурь» представляли собой достаточно печальное зрелище. Они не были рассчитаны на подобное обращение. Большой Дворец, хотя и значительно более добротно построенный, тоже выглядел достаточно неприглядно. Однако его стены и крыша остались целы. Пострадали в основном лепная отделка и многочисленные внешние украшения. Разрушить Большой Дворец оказалось не так-то просто. Как, впрочем, и малые зиккураты Эуроса и Гинго-Ла. Под градом камней белая штукатурка, благодаря которой они так ярко блестели на солнце, трескалась и обваливалась. Но самим пирамидам обстрел не мог причинить вреда.

Легионеры обосновались в самых защищенных местах. В казармах стражи, расположенных вдоль крепостных стен, в башнях, в подвалах дворцов. Штаб генерал Пэксон поместил в крепости Зедул. Самое слабое место обороны, невысокую башенку, замыкающую стену Императорского Города со стороны реки, генерал поручил защищать марнерийцам. Надо сказать, что башню эту построили довольно небрежно. Слабое основание, тонкие стены, да и выступала она из стены слишком сильно. В общем, враг достаточно легко мог ее разрушить.

Этим сипхисты и занялись. Все понимали, что через день, максимум два, башня рухнет, и тогда песенка осажденных будет спета.

И тем не менее в Стодевятом драконьем царило приподнятое настроение. Отряд расквартировали в подвале Большого Дворца. Большой, просторный зал, сухой и теплый. От прошлых династий здесь остались пыльная мебель и громадные потертые ковры. Сдвинув столы, стулья и кушетки в угол, драконы в три слоя расстелили ковры на полу. Полежать на мягком – что может быть приятнее.

Драконопасы принесли им обильный ужин из хлеба, акха и похлебки из бобов и овощей. Нашлось даже немного темного кунфшонского эля. За последнее время драконы уже привыкли к урдхскому элю, сладкому и легкому. Впрочем, они могли пить любой эль, был бы он только хорошо сварен.

Конечно, драконы скорбели о погибших товарищах. Но память о потерях не легла на них непосильным грузом. Помянув своих друзей, драконы развеселились и даже спели несколько песен. Все согласились, что Стодевятый стал теперь спаянным, испытанным отрядом, и горе тому, кто встанет у него на пути.

Вскоре все драконы крепко спали, и зал содрогался от их громогласного храпа. А когда они проснулись, то их уже ждал завтрак – горячие белые лепешки, обильно сдобренные акхом. И еще котел кипящего келута.

Позавтракав, Базил уселся точить свой меч. Рядом с ним устроился Пурпурно-Зеленый, которому Релкин чинил порванный джобогин. Оба дракона проспали добрых шесть часов. Они сидели тихие и задумчивые, но было ясно, что эта тишина ненадолго.

Так оно и оказалось. Буквально через несколько минут к ним подошел Влок.

– Мне приснился сон, – объявил он.

– Это необычно, – сказал Базил.

Действительно, драконы очень редко видели сны.

– Я обеспокоен и хотел поделиться своими мыслями с вами.

– Почему ты решил рассказать о своих проблемах именно мне?

– Поймешь, когда выслушаешь мой рассказ.

– Тогда валяй.

– Мой сон начался так. Я увидел мир древних, в котором были одни только драконы.

– Еще до того, как появились люди?

– Верно. Это был наш мир, и нас было очень много, самых разных. И так мы жили до того дня, когда солнце померкло, и воды потемнели, и на земле больше ничего не росло.

Базил опустил точило.

– И сквозь опустившуюся мглу на нас надвигалась стена огня. Горела сама земля. И вот все мы, драконы этого легиона, стояли на берегу.

– На берегу океана? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Да. А перед нами пылал огонь и горела земля. И она горела уже на берегу. И она горела уже у нас под ногами.

Влок помедлил. В зале стояла гробовая тишина.

– Мы не могли сражаться с этим пламенем. Нам нечем было его потушить. И нам некуда было отступать, только в море. И мы все дальше и дальше отступали в воду, и волны бились о наши тела. И мы бросили оружие, и панцири, и шлемы, и поплыли прочь от этой горящей земли. Мы знали, что не сможем вернуться.

Влок замолчал.

– Это все? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Да. Я не понимаю моего сна.

Сердито зашипев, Пурпурно-Зеленый повернулся к Влоку:

– Этот дракон не понимает смысла своего сна?

– Нет.

– А этот дракон понимает. Твой сон совершенно ясен. Мы все умрем здесь, и души наши полетят прочь, во мрак, на встречу с нашими предками.

Пурпурно-Зеленый сказал это по-драконьи, но по тому, как отреагировали его слушатели, Релкин догадался, о чем идет речь.

Юноша невольно присвистнул. Драконы дружно уставились на него черными немигающими глазами.

– Мальчишка ничего об этом не знает, – сказал Базил.

– Я ничего и не говорю.

– Хорошо. Лучше помолчать.

– Подождите, сон, действительно, вполне ясен.

– Действительно, ясен.

– Но он вовсе не означает, что мы все здесь погибнем. Может, он относится к далекому прошлому, к тому времени, когда и людей-то еще не было на свете.

– Сон ясен, – не терпящим возражений тоном сказал Пурпурно-Зеленый. – Мы все здесь умрем. Влок видел это во сне.

Они сидели молча, так и сяк вертя эту новую мысль.

Базил вновь принялся точить Экатор, так, чтобы его сверкающее лезвие могло разрубить все, кроме разве что камня и стали.

– Этот дракон так просто не умрет, – только и сказал он.

Неподалеку от зала, где обосновался Стодевятый драконий, небольшая группа людей тоже размышляла о своем будущем. В подвале «Голубого Фарфора» проходило тайное заседание Комитета Чрезвычайных Действий. Присутствовали Портеус Глэйвс, генерал Пикил и несколько кадейнских офицеров.

Настроение у них было далеко не радостным.

– Это конец, – сказал Глэйвс. – Из этой ловушки нам живыми не выйти.

– Ты уже говорил это, – раздраженно буркнул Пикил. – И не раз.

– Ну почему никто не видит, что у нас остался только один выход!

– Ты хочешь, чтобы мы, как последние трусы, бежали, бросив своих людей на верную смерть?

– Они все равно погибнут. Наши жизни ценнее, и мы должны их сохранить.

– Любопытная мысль, – усмехнулся капитан Рокинсек.

– Чушь собачья! – воскликнул генерал Пикил. – Нас заклеймят позором и правильно сделают. Я не смогу смотреть в глаза своим соотечественникам!

– Во всяком случае, вести переговоры уже поздно. Они все равно скоро пробьют башню.