Оксана Панкеева - Поступь Повелителя

— Постой, — тихо произнес он, торопливо стреляя глазами по сторонам. — Здесь кто-то есть. Ты не чувствуешь?

— А как я должен это чувствовать? Как опасность?

— Нет… Плохо, что у тебя так мало опыта… Где-то здесь находится человек, которого несет к туннелю. Я не могу сориентироваться, вроде бы он совсем близко, а визуально не обнаруживается.

Кантор тоже огляделся. Справа — длинный высокий дом с десятком подъездов, между подъездами — небольшие палисаднички с металлическими оградками в локоть высотой, растут там кустики да цветочки, спрятаться негде. Слева — вытоптанный до звона пустырь, две пары покосившихся столбиков в противоположных его концах слишком тонки, чтобы скрыть человека. Впереди — дорога и еще два таких же дома, позади — то же самое…

— Может, за углом? — предположил он, убедившись, что ничего не видит, и пытаясь вместо этого прислушаться. — Или в подъезде?

— За углом быть не может, совсем рядом… Не понимаю, что происходит…

Он умолк и принялся в который раз изучать кусты в ближайшем палисадничке. И тут-то в относительной тишине Кантор расслышал наконец неразборчивое мычание. Действительно, совсем рядом, чуть ли не под ногами. Определив направление, он двинулся вперед, обогнул угол ближайшей оградки и от неожиданности даже вскрикнул, помянув неизвестно чью матушку.

Скрытая чахлым кустиком, на оградке висела, намертво вцепившись зубами в железный прут, человеческая голова.

— Двуликие боги! — ахнул за спиной ученый родственник, который понял по его реакции, что искомый человек найден, и поторопился на помощь. — Всякое я видал в Лабиринте, но чтобы одна голова…

— Доктор… — осторожно сообщил Кантор, — она живая.

— Я слышу, — завороженно кивнул дядюшка, приближаясь. — Бедняга пытается на помощь звать, а рот-то занят… Никогда не слышал о таких методиках манипуляции с разумом, чтобы часть человеческого сознания можно было отделить и умертвить! Давай-ка, ты возьми его и держи покрепче, послушаем, что он скажет.

— Может, ты сам? Нет, я не боюсь отрезанных голов, сам отрезал в свое время достаточно, но вдруг не удержу или как-то не так возьму?..

— Мне могут понадобиться руки, — пояснил Доктор. — Поэтому держать будешь ты. И покрепче, его действительно сильно несет, будет вырывать из рук, как будто сильным ветром.

— А как его держать?

— Просто обхвати пальцами, сожми покрепче, — посоветовал специалист. — Были бы длинные волосы, можно было б на руку намотать, но у этого же взяться не за что.

Кантор примерился, ухватил и осторожно потянул на себя.

— Ну, отпускай, держу.

Потерпевший неохотно и, как показалось, с огромным сомнением разжал челюсти. В тот же миг неведомая сила рванула добычу из рук так, что Кантор едва удержал.

— Крепкие же у тебя зубы, мужик! — выдохнул он, изо всех сил сжимая пальцы.

— Кантор, ты что, не узнал меня? — сердито отозвалась голова, немедленно воспользовавшись тем радостным фактом, что рот у нее освободился для общения. — Вынеси меня скорей отсюда! Скорей, прошу тебя! Это важно!

— Ваше величество? — Кантор от потрясения чуть не уронил злосчастную голову, поняв, кому она принадлежит. — Вашу мать, что вы тут делаете в таком виде?

— Ти-хо! — прикрикнул Доктор. — Вы мне мешаете. Отложите разговоры на пять минут. Я должен разобраться, что происходит.

— Нет времени! — не унимался упрямый король. — Каждая минута чревата непоправимыми последствиями! Вы можете представить, что сейчас творит мое тело?

— Я — не могу, — преспокойно отозвался дядюшка Дэн. — Зато могу с уверенностью гарантировать, что если мы сейчас не разберемся в происходящем и не поправим кое-что, до выхода вас никто не донесет. Так что успокойтесь и не торопите. Если можете, лучше объясните, как вас угораздило так разделиться.

Голова принялась торопливо объяснять что-то о Небесных Всадниках, ступенях посвящения и странном нетрадиционном маге, перемежая рассказ признаниями в собственной глупости и самонадеянности. Кантор с трудом сообразил, что его величество, как всегда, затеял очередную авантюру — попытался втереться в доверие к захватчикам и потерпел ужасающее поражение в своих замыслах. Доктор, судя по всему, понял из этого рассказа что-то другое. С очень заинтересованным видом он пошарил пальцами по тому месту, которым голова ранее соединялась с телом, обрадованно воскликнул «ага!», словно что-то нащупал, еще немного повозился и наконец сообщил:

— Вот теперь не унесет. Нет, надо же, какая занятная методика! Хотел бы я познакомиться с этим мастером Ступеней…

— Моя благодарность поистине безгранична, уважаемый мэтр, — перебил неугомонный Шеллар, — но можем ли мы уже идти? Я действительно очень, очень тороплюсь!

— Даже не знаю, как быть… — нахмурился уважаемый мэтр. — Нам ведь еще надо заглянуть в верхний Лабиринт, поискать этого… который так Максу нужен…

— Чего его искать, — проворчал Кантор, — я его в руках держу. Пойдемте, в самом деле, по дороге поговорим. А то я начинаю представлять, чего может наворотить оставшаяся часть его величества…

— Кантор! — напомнил король. — Ты так и намерен тащить меня, как горшок с кашей? Возьми как-нибудь поудобнее, чтобы я мог видеть собеседников.

— Это как, например?

— Да как угодно, только не за уши!

Кантор выругался, пристроил голову на согнутом локте, чтобы его величество мог общаться с Доктором и видеть его. Затем они наконец двинулись в сторону выхода.

Глава 12

— Знаешь, я не думаю, что этот ребенок представляет для нас опасность.

— Правда? Тогда давай оставим его себе. Я всегда мечтал о домашнем животном.

— Спешите видеть! Только один вечер в вашем городе — всемирно известный цирк монсира Бертильона! Не пропустите потрясающее представление…

— Стоп, стоп! — Дон Мигель поднял короткопалую ладошку, останавливая непутевую ученицу. — Ольга, ты можешь хоть сто раз не верить во всю эту чушь, но зритель поверить должен, хоть расшибись.

— Всегда ненавидела рекламу! — проворчала Ольга и попыталась еще раз представить себе, что это не вранье, а всего лишь игра. Прикол такой. Всемирно известный цирк монсира Бертильона. Ага. Уставной капитал — четырнадцать золотых, две лошади и один разваливающийся на ходу фургон. А главное наше богатство — люди.

На самом деле «монсир Бертильон» являлся чистокровным доном Хосе и к семье цирковладельцев имел весьма опосредованное отношение, да и лидером считался только формально. Собственно, от семьи нынче остались только мадам Катрин и ее племянница Инесс, плод любви покойного брата и приблудной нимфы. Пожилая дрессировщица и была здесь истинной хозяйкой, причем ее методы руководства персоналом (особенно мужской его частью) зачастую не отличались от основной работы. Старый фокусник терпел дрессуру ненаглядной Катрин с невиданным для мистралийца стоицизмом. То ли так любил, то ли семь лет в лагерях сказались на характере.