Влада Воронова - Крест на моей ладони

— Фигня, — отмахнулась Люся. — Дурь чиновная. Судья, он в любом ранге судья. Что о вас пресса пишет?

— О процессе как таковом ни слова. Всех гораздо больше волнует, что хелефайя, эстрансанг, гоблинка и человеки действуют одной командой. Хелефайско-гоблинский союз ещё туда-сюда, но равноправного партнёрства с низшими кастами в Реме не было уже много столетий. Все в шоке.

— Не только в Реме, — тихо сказал Каварли. — Такого много столетий не было во всём Альянсе. И в Лиге тоже.

Я положила на стол ремнийские газеты.

— В самолёте почитаете.

Люся и Тимур кивнули.

— Вот дикарство-то, — сказала Люся, глянув магическим зрением на один из заголовков. — Касты всякие…

— Высокочтимая, — обратился к Люсе Каварли, — ведь до реформы в Троедворье тоже было кастовое деление?

— Да. Не такое жёсткое как в Альянсе, но было.

— И после реформы прошёл всего лишь год? Так ничтожно мало времени?

— Каварли, — сказала я, — на самом деле время измеряется не часами и не календарём, а событиями. На войне их столько, что почти каждый день вмещает в себя год, а то и целый век. И таких дней триста шестьдесят пять. Вот и посчитайте, много времени прошло или мало.

Каварли не ответил.

— Командир, это правда, что Кох теперь живёт с твоими родителями? — спросил вдруг Тимур.

— Правда. Они всегда хотели двоих детей, девочку и мальчика. Но второй ребёнок у мамы не получился по медицинским причинам. Теперь всё в порядке, есть и дочь, и сын.

— И они поладили?

Я мягко улыбнулась.

— И с моими родителями, и с Робертом не поладить невозможно.

— Завидую, — ответил Тимур. У него семейная жизнь не складывалась хронически.

— Всё у тебя образуется, — заверила я.

Тимур кивнул.

— У твоей Вероники в воскресенье свадьба, — сказал он. — Хотели летом, но после прорыва решили больше не тянуть.

— И правильно, — одобрила я.

— В подружки невесты пригласили меня, — виновато сказала Люся. — Из-за чрезвычайного положения Вероника не может выехать на регистрацию и венчание в Прагу. Это нас выпустили по прямому разрешению Люцина. Инферно опять на пике возмущения.

— Ты гораздо лучше, — ответила я. — Моё свидетельство принесло бы им несчастье.

— Не уверена. Но ты точно не обижаешься?

Я только фыркнула. Придёт же в голову такая глупость.

— И на кого мне обижаться — на инферно или на Люцинову чрезвычайку?

— Нам пора в аэропорт, — напомнил Каварли.

— Пора, значит едем. — Я подхватила с пола спортивную сумку с разнообразными полезными мелочами, которые Тимур и Люся привезли из дома. Тяжёлая. Но как-нибудь допру.

— Подожди, — сказала Люся. — Я твой волшеопорник привезла.

— Я не возьму. Иллюзии сейчас опаснее всего.

— Иллюзии? — не понял Каварли.

— Как волшебница я нулевичка.

Каварли опять судорожно вздохнул.

— Богатый у вас сегодня выдался день на зубодробительную информацию, — посочувствовала я.

— Боюсь, синьора, это только начало.

Я пожала плечом и сказала:

— Скорее да, чем нет.

Время поджимало. Тимур перевёл арендную машину в кромь, и мы помчались в аэропорт.

У входа в Ремнию нас встретила Рижина.

— Вам нужна ещё моя помощь, синьора? — спросила она.

— Нет. Долг благодарности и крови выплачен полностью. И вы, и ваш брат свободны от каких бы то ни было обязательств передо мной.

Рижина вложила мне в ладонь визитку.

— И всё же, — сказала она на торойзэне, — если вам нужна будет помощь вампира — звоните. Люди Лунной Розы не связаны «алым словом» ни с верховным предстоятелем, ни с Неназываемым, ни с Великими Учителями. Над нами хозяев нет. Ограничителя силы тоже нет. Мы можем помогать кому хотим и как хотим.

Вампирка из дикой общины Анрой-Авати улыбнулась и мгновенно исчезла в толпе. А я растерянно стояла с визиткой повелителя Иштвана Келети в руке.

Судебное заседание начнётся через пять минут. Каварли последний раз просматривает документы, делает какие-то пометки. Миденвен, Джакомо и Тлейга сидят на скамье истцов, тесно прижавшись друг к другу, и крепко держатся за руки. Журналисты щёлкают громоздкими допотопными фотокамерами, торопятся запечатлеть столь необычную компанию. Ребята стараются не обращать на нахалов внимания, но получается слабовато, от каждого щелчка вздрагивают и крепче сжимают руки. Кроме как друг на друга им надеяться больше не на кого.

У меня запиликал мобильник, Егор прислал эсмэмэску. «Нина Хорса — чемпион!». И длинная вереница смайликов и сердечек. Я нарисовала сердечко из сердечек, в середине поставила его имя и отправила Егору. Пусть для кого-то это выглядит это смешно и нелепо, но именно из таких мелочей и складывается хорошее супружество. А мне действительно стало легче в гадючнике, именуемым Дворцом Правосудия, заметно прибавилось душевных сил и уверенности в себе. Победа в этом бою будет моей.

Объявили о начале заседания. Судьёй оказался какой-то наспех посвящённый кудесник-оборотень, напуганный происходящим не меньше истцов. Как и предсказывал Каварли, обвинение представлял сам Дьятра. Солидный людь. Боевой маг-обратник в ранге чаротворца, семьсот пятьдесят три года, выглядит на тридцать два, высокий смуглый брюнет арабского типа. Симпатичный. А имя Дьятра — истинное.

Сторону защиты представлю я. Каварли в протоколе записан как мой ассистент.

Сам процесс продлился ровно двадцать минут, слишком однозначны и неоспоримы были представленные нашей стороной доказательства. Дьятра задал несколько формальных вопросов и кивком разрешил судье объявить предварительный приговор. Окончательный вынесут присяжные, но это уже процедура чисто символическая.

Фредерико Димиани приговорили к столетию каторжных работ. За отрешённое волшебство и прямое сотрудничество со Всепреложным Властителем полагается гильотина, но вынести смертный приговор высшему ранговику по иску такой мелочи, как мы, суд не отважился. Эстер Димиани за соучастие получала восемьдесят лет каторги. Имущество супругов конфисковывалось. Их пособника, который убил на дуэли Лидединга и оморочил Тлейгу, приговорили к пятидесяти годам. Проститутка, набросившая оморочку на Миденвена, признана невиновной — противостоять приказу кудесника девчонка не могла. Тлейге, Миденвену и Джакомо причиталось по пять процентов обширного имущества Димиани в качестве возмещения морального и физического ущерба. А чиновника, который не принял у нас с Каварли заявление, приговорили к двадцати годам каторги как пособника Лоредожеродда.

Немолодой ведун сидел на скамье подсудимых рядом с дуэлянтом и невидящим взглядом смотрел в пол. Плечи безнадёжно опущены, покорно склонённая голова. То, что никаких дел ни с Лоредожероддом, ни с его прихвостнями у ведуна никогда не было, понятно любому дураку. Но ни единого шанса на апелляцию для бедолаги нет.