Инна Кублицкая - Карми

Карми помедлила, потом чуть слышно сказала, стараясь, чтобы голос изменился от северогортуского выговора:

— Расскажи о Третьем Ангеле, святой человек.

Агнер не заподозрил ничего необычного. Монастырский устав запрещал ему поднимать глаза на женщин, но если бы он даже и поднял их к лицу Карми, то не узнал бы в этой бедной гортуской паломнице свою бывшую ученицу.

Однако напрягать голосовые связки за одну монетку ему не хотелось, поэтому он провозгласил на весь храм, привлекая внимание других паломников:

— Кто хочет услышать поучительную историю о возвышении и падении Третьего Ангела, Ангела Судьбы, Ангела, ведущего в Дорогу?

Его истошный вопль, гулко разошедшийся в стенах храма, обратил на себя внимание еще нескольких человек, и в чашке для подаяний заметно прибавилось. Тогда Агнер начал рассказ, одновременно пытаясь заполучить себе новых слушателей:

— Слушайте историю удивительную о делах божественных, истоки которой в седой древности, а конца ей и не видно! Слушайте о том, как восстал Третий Ангел против Лучезарного Накоми Нанхо Ванра, а случилось это совсем недавно по часам небесным! Дед моего деда видел, как сияла в небе звезда Третьего Ангела, и видел, как вспыхнула она ярко, и видел, как погасла она. Так слушайте же, вот повесть о мятежном ангеле! — Приходили люди, тоже желающие приобщиться к тайнам небесным, и бросали в чашку Агнера монеты. Агнер воодушевленно продолжал: — Отец наш Накоми Ванр правил в Мире под Хрустальными сводами, и никто — ни ангелы, ни демоны — не решался бросить ему вызов. Иные боги сражались между собой, но все споры прекращались, когда звучал голос Накоми Нанхо Ванра, потому что никто не смел перечить лучезарному. И в те годы озаряли северный небосклон три звезды, три ангела, три брата. Первым был Ангел Жизни, Ангел Рождений, Ангел в Красном. Вторым был Ангел, Несущий Смерть, Гибельный Ангел, Ангел в Белом. И третьим был Ангел Судьбы, Ангел в Черном. Каждый из этих ангелов обладает могуществом, ибо боги, как и мы, люди, рождаются и умирают, хотя, если брать их жизнь и жизнь человеческую, богов можно считать бессмертными. И перед Судьбой равны боги и люди, и эта сила, которую имеет над земными и небесными созданиями Третий Ангел, придала ему непомерную гордыню. О люди! Иногда, говоря о каком-нибудь человеке, терпящем бедствия жизни, мы произносим с сожалением: «Такова его судьба», но это неверно. Слушайте меня, люди! Что за забота Божественной Судьбе беспокоиться о жизни какого-нибудь смерда, или купца, или даже меня, смиренного инока? Нет, люди майярские, нас, простых смертных, в пути нашем земном ведут иные божества, те, кому мы ежедневно возносим молитвы, кому приносим наши скромные жертвы или, наоборот, кого забываем мы почтить, погрязая в неверии. А Судьба Божественная сотрясает царства и меняет судьбы народов, она влияет на деяния богов и их помыслы. И Ангел в Черном возомнил себя настолько сильным, что решился соперничать с Лучезарным и затмить его своим блеском, чтобы одному сиять под Хрустальными небесами и править миром. Говорю вам, дед моего деда видел, как начал разгораться свет Звезды Третьего Ангела, и как однажды свет Звезды пробил дневное сияние Лучезарного, и как среди бела дня в небе появилась Звезда более яркая, чем Вечерние или Утренние Сестры! И ваши предки видели то же самое, люди, если, конечно, не были слепцами. И ждали люди тогда смерти, ибо, если бы Звезда стала ярче Ванра, было бы сожжено все в подлунном мире. О, как близок казался тогда конец света! Но Царь в Огненной Короне, Сияющий Щит Вселенной, Отец Всего Живого спас пылинку у его ног. Он метнул в Третьего Ангела Копье-Пламень и сбил мятежного ангела на грешную нашу землю, ибо нельзя убить ни Первого Ангела, ни Второго, ни Третьего — они родные братья Лучезарного и бессмертны так же, как и он! И сказал Царь-Огонь своему мятежному брату: «Вот мир грешный, живи тут как хочешь, стремись к главенству, в сферы же хрустальные путь тебе заказан, пока на веки вечные не признаешь себя моим покорным вассалом!» — «Нет, ты этого не дождешься», — ответил Ангел в Черном и ушел, смеясь. Ангел в Одеждах Черных ушел, смеясь, и больше никто о нем ничего не слыхал… Но мы еще услышим о нем, люди, не сомневайтесь в этом!

Успокоив слушателей последней фразой, Агнер молитвенно сложил руки и стал поджидать, когда представится еще возможность испытать щедрость паломников. Те, кто только что прослушал повесть о мятежном ангеле, разошлись, и монах немного удивился, когда опять увидел рядом с собой пыльный подол длинной юбки девушки из Северного Горту. В чашку упал свиточек бересты, и девушка удалилась.

Монах недоуменно развернул свиточек.

«Агнер выйди жду тебя у реки очень важно».

Монах оторопел. Его назвали Агнером! Кто-то знающий его по Сургаре? Он ссыпал монетки в один рукав просторной рясы, чашку для подаяний сунул в другой, поднялся на ноги и побрел за спешащей впереди девушкой из Горту. Когда он приблизился к берегу реки, он уже решил, что она кем-то послана к нему с поручением.

— Не узнаешь старых знакомых, Агнер? — неожиданно весело спросила девушка, когда он подошел. — Свято чтишь устав и на женщин ни глазком?

— Госпожа моя! — выдохнул Агнер. — А Стенхе тебя на Ваунхо ищет.

— Пусть поищет, — насмешливо сказала Карми. — Или ты думаешь, я без него шагу не могу ступить?

Агнер обдумал ситуацию.

— Как прикажешь тебе служить? — осторожно спросил он.

Карми рассмеялась:

— Не беспокойся, Агнер, мне нужно от тебя очень немногое. Расскажи-ка мне о распорядке жизни в Колахи-та-Майярэй.

— Зачем тебе это, госпожа?

— Рассказывай, рассказывай, — усмехнулась она. — Мне пригодится.

Агнер, недоумевая, начал рассказывать о благочестивой жизни Великого Колахи, а сильно повзрослевшая госпожа слушала его с недоброй улыбочкой.

— Значит, в самом храме паломники не ночуют? — спросила она наконец.

— Нет, госпожа моя. Ворота запираются.

— А если кто услышит ночью шум в храме?

— Я думаю, и слышать-то шум некому, — пожал плечами Агнер. — Службы далеко от храма.

— Отлично, — проговорила Карми. — Ну что ж, Агнер, могу только посоветовать тебе на прощание не гулять ночами вблизи храма.

— А что такое? — осмелился спросить он.

— Скоро узнаешь, — кивнула Карми. — Прощай!

…Ночью она пошумела изрядно. Манипуляторы выламывали железные прутья из каркаса с оглушительным треском, но это не привлекло внимания — в эту самую ночь разразилась гроза, и Карми, пожалуй, могла бы разобрать под шумок и весь храм, но ей, конечно, не это было нужно. Алтарь неожиданно оказался крепким орешком: манипуляторы не могли справиться с ним грубой силой. Пришлось резать каменные плиты лучевым резаком, и Карми побаивалась, что заправки резака не хватит. Она плохо знала возможности резака и обращалась с ним по-варварски; имей она хоть небольшую подготовку, ей не пришлось бы, втихомолку чертыхаясь, резать камень вторично по только что сделанному, но уже застывшему и спекшемуся шву. Потом она наловчилась и в запале чуть было не разрезала сам меч — как раз через мгновение после того, как ей пришло в голову, что меча-то там может и не оказаться. Но старинные строители храма были люди честные. Меч оказался лежащим внутри своеобразной гробницы, и Карми, вернув резак в глайдер и опустив манипуляторы-ступоходы вниз, выскочила из глайдера.