Елена Самойлова - Грозовой сумрак

Солнечное затмение, которое люди называют «черным полднем», - зрелище великолепное, пугающее и притягивающее одновременно. Черный диск закрывает дневное светило, закрывает медленно и неторопливо, пока не наступит ночной мрак посреди дня, а на небе не будет сиять ослепительная корона, обрамляющий лик «бога смерти», который, согласно человеческим верованиям, пытается лишить живых солнца. Люди не могут безнаказанно увидеть это великолепие, разве что через закопченную над пламенем свечи хрустальную пластинку, а те, кто оказывались достаточно глупыми или рисковыми, чтобы бесстрашно глянуть на лик «черного бога», в будущем расплачивались неминуемой слепотой.

Но то, что запрещено людям, разрешено фаэриэ.

Как и обещала маленькая ши-дани, появившаяся под стенами Вортигерна в том виде, В котором она обычно разгуливает в своем безопасном и благословенном Холме, отделенном от мира людей рекой пролитой крови и мостом, выстроенным из костей, после того, как хлынул дождь, стало ощутимо темнеть. Черная тень медленно наползала на золотой солнечный диск, превращая его в оранжевый, цвета полыхающего в ночи пламени, зажигая алый ореол, кровавую корону «бога смерти».

Последняя вспышка света - как золотая искра, своей яркостью на миг ослепившая даже привычные ко всему глаза Рейалла, а затем на мир людей спустилась душная, безмолвная тьма, которую остро отточенным лезвием меча рассек слаженный хор голосов сумеречных тварей, до того скрывавшихся под землей и в камнях, прячущихся в мертвых, выгоревших изнутри древесных стволах и даже в вывороченных из городской стены каменных блоках. Будто каждая тень, до того безобидная и бессловесная, вдруг обрела плоть, голос и жгучее желание убивать.

Да сколько же их здесь собралось?!

С невыразимым облегчением сбросить тяжкое бремя телесной оболочки, позволить израненному телу растечься талой водой, осыпаться прозрачными каплями вместе с усилившимся ливнем, который больно хлестал жителей изнанки тени, но ласково касался тоненькой хрупкой фигурки рыжеволосой ши-дани в пышном венке из ярких осенних листьев. Она скользила по лугу, как призрак, увидеть который можно лишь краем глаза, хрупкие пальцы-веточки плели кружево из грозовых облаков, украшая его сизыми взблесками молний, плели тонкую сетку магии над Вортигерном… И все только ради того, чтобы беспрепятственно подойти к неподвижно лежащему, но еще живому Кармайклу, судорожно сжимающему в дрожащей от напряжения руке переливающийся лунным светом перламутровый Рог, оправленный в серебро.

Что ты делаешь, Фиорэ?

Тепло улыбнувшись умирающему человеку, осенница поднесла к губам артефакт своего народа, подобный свернутой спиралью раковине со дна моря.

Первые же ноты, тягучие, протяжные, остановили сумеречных существ, которые с неистовой яростью пытались взобраться по высоким каменным стенам, невзирая на усилия защитников города. Остановили - потому что вызвали невыносимую тоску и горечь утраты, от которых хотелось выть и кататься по земле, силясь выдрать из груди сердце… или то, что заменяло его, только бы не ощущать этой безысходности.

А Рог все пел, поддерживаемый с одной стороны слабой и почти безвольной рукой человека, а с другой - хрупкими пальчиками осенней ши-дани. Песня заставляла вспоминать о доме, которого никогда не было, о прошлом, которое осталось далеко позади, о том, что когда-то существовало место, куда хотелось возвращаться снова и снова даже свободолюбивому фаэриэ. Место, где можно было быть свободным без оглядки на ненавистные Условия.

Тоска цвета аметиста, цвета грозовых облаков, стремительно превращающаяся в злость, в ненависть к тому, что вызывало это глубоко ранящее ощущение.

Вспышка молнии, сизая плеть небесного огня, шарахнувшая в землю в двух шагах от крохотной женской фигурки, на коленях которой лежало окровавленное, бесчувственное человеческое тело. Хватит… Хватит!!!

Тугая плеть урагана сместилась, хобот смерча коснулся земли, вздымая в воздух мелкий сор, комья глины и захватывая внутрь бешено вращающихся потоков ветра сумеречных тварей, не успевших вовремя убраться с пути почти утратившей разум стихии.

Зов Рога загремел над лугом, на миг перекрывая даже громовые раскаты, и по обе стороны от фигурки осенницы будто бы из-под земли выросли две черные гончие, которые отгоняли от женщины всякого, кто осмеливался к ней приблизиться.

Смешно. Эти - мне не помеха. Все что угодно, только бы этот гимн безысходности наконец-то замолчал! Разбить, разорвать - только бы наступила тишина… Седовласый всадник на коне темнее мрака, появившийся следом за гончими, холодно улыбнулся, косой шрам на щеке исказил усмешку, превратив ее в презрительный оскал.

Защищают… Фиорэ?

Что же ты творишь, печальная моя королева? Во что ты превращаешь нас?

Ради чего заставляешь… желать убить тебя?

Тугая петля ветра ослабла, бережно окружила хрупкую фигурку ши-дани непробиваемой броней, прочной воздушной крепостью. Теплые, почти неощутимые, невидимые пальцы Рейалла осторожно огладили ее бледные щеки, коснулись дрожащих смеженных век, скользнули по разноцветным волосам, в которых все шире становились пряди цвета снежного серебра.

Острые саблевидные когти, полоснувшие по стене ветра, паучье тело, будто покрытое звенящими стальными латами, с безумной злобой ударилось о выстроенную Грозовым Сумраком защиту. Обломок его собственной сабли из холодного железа, управляемый волей Мэбвэн, в бессильной ярости пытался проникнуть между потоками вихря, пробиться сквозь тело смерча, чтобы достать до того, что скрывалось в «глазу бури», в тщательно охраняемом сердце живого шторма.

Отнять, растоптать бесценную осень, разрубить ее на куски, чтобы кровь ши-дани пропитала землю. Сломать хрупкую янтарную спицу, золотой мост, ведущий к Дому, к свободе, равной которой нет и не будет.

Туда, где Условия, гнетущие каждого из фаэриэ, просто перестают иметь значение.

Алый нож с золотой янтарной капелькой в оголовье, брошенный потоком ветра, по самую рукоять вошел точнехонько в сочленение паучьего и человечьего тела, дернулся из стороны в сторону, расширяя рану, - а потом вдруг полностью скрылся внутри Мэбвэн.

Крик сумеречной взлетел к небесам, где черный диск, закрывающий солнце, уже медленно сдвигался, выпуская первые и потому кажущиеся особенно яркими после густого мрака золотые лучи… Долгий, протяжный, но оборванный так резко, словно Королеве Мечей с одного удара снесли голову.

Она так и застыла - с запрокинутым к небу лицом, по которому стекали капли стихающего дождя, с прижатыми к зияющей на животе ране узкими ладошками, с широко распахнутыми глазами и раскрытым в крике ртом, полным иглоподобных зубов.