Александр Прозоров - Алтарь

– Постой! – испугался Рус. – Что люди скажут, коли после нашей трапезы сгинешь ты, а я, как старший в роду, стол твой унаследую? Мне такой славы не надобно!

– Ничего не скажут. Завтра на поле я с тобой вместе выйду. Но уже не в княжеском звании, а в волховском облике. Посему подозрений никаких на тебя не падет. Правь, брат, родами нашими. Прославляй имя наше, дабы не стыдно было, как придет час через мост Калинов перейти, с дедами и отцами встретиться.

– Прости меня, брат…

– За что? – удивился Словен.

– За все. За мысли дурные. За то, что угощение твое есть побоялся, увидев, что ты его не вкушаешь. За меч прости, с которым в дом твой вошел…

Рус поднялся, расстегнул пояс и кинул его от себя в самый дальний угол. Словен тоже встал из-за стола, и братья крепко, как в детстве после долгой разлуки, обнялись.

Это была первая в жизни князя Словена сеча, перед которой не шел он вместе со всеми ратниками к святилищу, не вел за кольцо в носу жертвенных волов. Он сидел в холодной пещере, еле освещенной колышущимся под потолком туманом. Рядом с правителем – теперь уже бывшим – вокруг деревянного стола застыли двое волхвов, а на столешнице, скрещенные над самым алтарем, лежали три посоха. Люди ждали, сами не зная чего. Может – какого-нибудь знака, символа. Того, что подскажет: сила действительно есть. Посохи стали тем оружием, что сможет одолеть силу злых духов, обосновавшихся у Вороньего холма.

– Как мыслите, управимся? – первым не выдержал Кий. – Коли Черный волхв всех мужей наших родов перебьет… Кто останется?

– Управимся, – поднялся Словен, забирая верхний посох. – Управимся, ибо другого пути у нас нет. Идем, братья. Пора.

Зима избавила объединенную рать от главного препятствия – полноводного Волхова, и потому колонна копейщиков, шагающих по трое в ряд, уже заворачивала за Рыжий увал. Волхвы, забыв про положенную сану степенность, торопливым шагом нагнали первые ряды и ведущего войско князя. Зато словенские воины, увидев своего правителя, пусть и одетого не в доспех, а в светлую хламиду служителя богов и с посохом вместо меча – все равно приободрились, повеселели.

Вороний холм, уже полностью лишившийся леса, открыл позорное святилище Черного волхва издалека, еще с расстояния в полтора поприща – странное, воистину богопротивное сооружение из нескольких десятков столбов. На некоторых виднелись человеческие и воловьи черепа, останки привязанных в полный рост, обнаженных людей. Однако и рать была заметна издалека – поэтому из двух длинных строений, дымящих продухами чуть поодаль от святилища, очень скоро навстречу наступающим потянулись молодые люди, собираясь на середине склона.

Изекиль смотрел на человеческую колонну, ощетинившуюся копьями и покачивающую щитами, и не верил в свою удачу. Смертные сами отдавались ему в руки! Ведь могучие звери, в которых он мог оборачивать своих учеников – носороги, крокодилы, слоны, львы, – вряд ли смогли бы захватить хорошо укрепленные твердыни. Даже обычная стена стала бы для них неодолимым препятствием. Хотя в поле… В поле они без труда стопчут кого угодно! Все смертные, все воины сами вышли для побоища, принесли свои жалкие жизни к его ногам. Жрецу оставалось лишь истребить одним ударом всех! И тогда поселения дикарей останутся пустыми и беззащитными. Приходи и занимай…

– Благодарю тебя, всесильная! – благоговейно вскинул руки к небу Изекиль. – Благодарю тебя за столь щедрый дар! Клянусь, я буду достоин твоей милости. Волхов, дитя мое, созывай всех, всех до единого. Готовьте мазь, готовьте жертвы. Сегодня определится судьба и ваша, и всего этого несчастного мира.

Рать, замедлив ход на удалении примерно пяти сотен шагов, начала разворачиваться в широкую шеренгу. Плотный, непробиваемый для смертного строй. Стена щитов, сотни смертоносных бронзовых жал, выставленных вперед. Изекиль отметил, что от копейщиков чуть приотстала неровная толпа, расчехляющая длинные свертки. Лучники! Половину пришедшего на этот раз войска составляли лучники. Это означало, что к своему малочисленному противнику дикари стали относиться с куда большим уважением. Вот только что смогут сделать жалкие слабенькие луки толстым шнурам разогнавшихся во весь опор носорогов? Жрец даже засмеялся и покосился на своих учеников. Те уже приволокли связанных пленников, наловленных осенью в окрестных стойбищах, начали раздеваться.

Между тем дикари продолжали подступать. От жреца всесильной Аментет их отделяло уже четыре сотни шагов. Впереди опять топали волхвы. Неужели они все еще надеются убедить учеников Изекиля сдаться, отказаться от битвы?

Однако же, с двух сотен шагов они уже смогут метать стрелы! Жрец повернул голову к ученикам и степенно кивнул, давая команду начинать обряд. Юноши взялись откупоривать берестяные туески, наносить наговоренной мазью линии. До врага осталось уже три сотни шагов, и служитель Небесного храма принялся громко и размеренно читать заклинание.

Волхвы остановились, вытянули вперед посохи и что-то забормотали. Изекилю даже показалось, что их уродливые палки засветились от натуги. Но разве способна дикарская магия одолеть знание древнего храма, основанного самим Нефелимом?

Две сотни шагов – Изекиль громко хлопнул в ладоши, давая команду приносить жертву. Его ученики опрокинули пленников, десятки ножей одновременно вспороли шеи, и…

Полтораста шагов.

– Что-о?! – начиная терять самообладание, метнулся к недоуменно переглядывающимся нагим юношам жрец. Толкнул одного, другого. Услышал стон, наклонился, потом перебежал дальше. – Не-ет!!!

Пленники, жертвы Аментет, валяющиеся на снегу в лужах собственной крови, стонали от боли, дергались в судорогах, пытались отползти – но они не умирали! Проклятая дикарская магия – они смогли оставить жертвы в живых.

Изекиль, понимая, что сейчас произойдет, выпрямился и повернулся лицом к врагу. Небо словно задернула легкая дымка, послышался тихий шелест, стук, словно от частого дождя. Жрец ощутил удар в плечо, в ногу, грудь, шею, опять в ногу, два удара в живот и опрокинулся на плотно утоптанный, покрытый кровавыми червоточинами наст.

Пять сотен лучников – у каждого по полста стрел – спешно опустошали колчаны по замершему в ста шагах бездоспешному врагу. Жалости не испытывал никто – все воины прекрасно видели, как они поступили всего несколько минут назад со связанными уграми. А потому – немного привычной работы, и схватка оказалась окончена. Ратники подошли к истыканному стрелами, поверженному противнику. Переворачивали тела, заглядывали в лица. Некоторые узнавали детей – но горести никак не проявляли. Это были уже не глупые мальчишки – а предатели, поднявшие руку на отцов и братьев своих, отринувшие веру предков и законы Сварога.