Светлана Середа - Эртан

«Кнопка! — завопил спасительный внутренний голос. — На правом поручне! Нажми ее!»

Я сосредоточилась на правой руке. Всю свою волю, все внимание — всю себя — я сконцентрировала в одной точке тела (Небо, благослови магистра, который заставлял меня проделывать это нудное упражнение сотни раз на дню!) Я стала собственной правой рукой: ладонь, запястье, пальцы — и цель моей жизни была — преодолеть пропасть в несколько сантиметров.

Пальцы дрогнули. Передвинулись на несколько миллиметров… еще… Скорее угадала, чем почувствовала изменение рельефа. Последнее отчаянное усилие — черный пластиковый кругляш кнопки входит в белое гнездо. Есть!

Тело под одеялом конвульсивно вздрогнуло и обмякло.

«Не успела,» — безнадежно поняла я прежде, чем сознание рассыпалось на тысячи осколков.

Я открыла глаза. В комнате было уже совсем темно. Подушка, простыня, пододеяльник — все было влажным от пота. Сердце выпрыгивало из груди. Но главное — панический страх не отпускал меня. Казалось, стоит мне на секунду перестать думать о дыхании, как оно остановится, и я умру от удушья.

Вдох. Надо найти магистра. Выдох. Пусть хотя бы снимет приступ паники. Вдох. А там вместе решим. Выдох.

Я сдернула со спинки кровати брюки и принялась суматошно одеваться, путаясь в штанинах.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

«Не суетись под клиентом, — недовольно сказал внутренний голос. — Прежде всего надо устранить источник паники.»

«А где он?»

«Где-где… В Караганде, блин. В соседней комнате, где же еще.»

«В каком смысле?»

«Юль, ну встряхни мозги. Кто у нас специалист по ночным кошмарам? В чьи сны ты проваливаешься?»

«Вереск, что ли? — неуверенно уточнила я. — Но… как? Аппаратура была явно не эртанская.»

«Не знаю. В конце концов, что ты теряешь? Постучись к нему. Если окажется, что он тут ни при чем, извинишься и спросишь, где в три часа ночи можно найти верховного мага. Вряд ли это сильно испортит твою репутацию в его глазах — дальше уже некуда.»

Во время этого диалога я успела надеть штаны и рубашку. С облегчением отметила, что легкие исправно продолжают перекачивать воздух и без моей подсказки. Липкие щупальца страха перестали ворочаться в груди, но я чувствовала, что они не оставили меня — затаились в ожидании подходящего момента.

В коридоре было прохладно и довольно светло: лампы над дверьми горели через одну. Я деликатно постучала в дверь. Никто не ответил. Я постучала сильнее. Потом забарабанила изо всей силы. В комнате безмолвствовали. Зато в конце коридора послышались тяжелые шаги ночной стражи. Я поспешно юркнула к себе и заперлась изнутри.

Ужас с новой силой нахлынул на меня — мне физически не хватало воздуха. Я инстинктивно метнулась на балкон, сделала несколько глубоких вдохов. Отпустило. Повернувшись, чтобы идти обратно, заметила, что дверь на соседнем балконе тоже открыта. Видимо, в схватке между духотой и паранойей победила первая. А может, Вереск чувствовал себя во дворце в безопасности.

Я взобралась на широкие перила, выпрямилась, держась за стену. Глянула вниз — покачнулась. Расстояние между балконами около метра. До земли — три с половиной этажа. Мамочки…

Страх придал мне сил, так что я одним махом преодолела не только перила, но и добрую половину соседнего балкона. Отбила пятки о ледяной мраморный пол — только сейчас заметила, что впопыхах забыла надеть туфли.

Вереск спал, разметав по подушке спутанные черные волосы. Его дыхание было тяжелым, хриплым и прерывистым, словно каждый вздох давался ему с неимоверным трудом. Глазные яблоки суматошно метались под веками.

— Вереск, проснитесь, — позвала я, чувствуя себя ужасно глупо.

Он не ответил.

— Кристоф, да проснитесь же, черт вас возьми! — я с силой потрясла его за плечи. Полуэльф застонал, не открывая глаз. Я без особой надежды несколько раз хлестнула его по щекам. Тщетно.

«Эй, Умник, что нам теперь делать?»

«Он во власти кошмара. Для начала нужно его успокоить.»

«Как?!!»

«Эмпатия. Работает в обе стороны. Внуши ему спокойствие.»

Легко сказать! Кто бы мне его внушил…

Я присела на край кровати, взяла Вереска за руки — пальцы были холоднее льда. Расслабилась, отключилась от собственного страха, как учил магистр. Потом сосредоточилась и попыталась передать лежащему на кровати мужчине капельку спокойствия… ну ладно, не спокойствия… хоть что-нибудь, чуть более положительное, чем мертвенный ужас… Ничего.

У меня ничего не получалось. Я просто не понимала, как это возможно — передавать эмоции. Как если бы меня попросили взмахнуть крыльями, которых нет. Зато мне удалось добиться устойчивого обратного эффекта: волны страха хлынули от Вереска, и монстр в моей груди ожил, протягивая щупальца к горлу… Пришлось отключиться.

Почему мне так легко удается работать «на прием» и никак — «на передачу»? В чем разница?

«Просто ты интроверт. Ты по жизни привыкла работать на прием, а не на передачу. Эмпатия тут ни при чем.»

«И что делать?»

«Стань на время экстравертом.»

Я выругалась. Очень громко и очень нецензурно.

«Твою мать! «Стань экстравертом»! Что может быть проще! А пол случайно не надо поменять?»

«Не ори. Я же сказал — на время. У тебя пластичная психика, она подстраивается под окружающую среду, как хамелеон. Ты легко поддаешься влиянию, и сейчас это нам на руку. Вспомни ситуацию, когда ты вела и чувствовала себя, как экстраверт. И воспроизведи ее. Подсказываю: вечеринка, четвертый курс, первый семестр.»

О, я отлично помнила этот эпизод. Это было в тот день, когда я случайно увидела, как Костя с Анечкой самозабвенно целуются на автобусной остановке. У меня в мозгу что-то переклинило: вместо того, чтобы впасть в уныние, я бросила вожжи и пустилась во все тяжкие. В тот вечер одногруппник Валера Симаков как раз устраивал вечеринку. Я заявилась на нее часов в одиннадцать, когда почти все, что можно выпить, было выпито, некоторые особо рьяные потребители спиртного уже храпели по углам, а оставшиеся в живых веселились на полную катушку. И я очертя голову включилась в веселье: танцевала на столе, в лицах изображала похабные анекдоты, фонтанировала остроумными цитатами, напропалую соблазняла мальчишек (надо сказать, что офигевшие от такого напора парни с удовольствием соблазнялись — и это только вселяло в меня уверенность в собственной неотразимости). Я чувствовала себя душой компании.

В какой-то момент Ромка Толкачев, записной сердцеед, любимец всех девчонок потока, негласный лидер нашей группы (чье место я заняла в тот вечер!), вывел меня на лестницу.