Илья Одинец - Младший вовсе был дурак

— А можно побыстрее, — взмолился я. — Холодно!

Белая столешница казалась сделанной из металла, лежать было неуютно, да и любопытные взгляды собравшихся заставляли нервничать.

— А вот и скарабеи, — удовлетворенно прорычал Люциус. — Приступим!

Демон склонился надо мной и показал небольшую, с кирпич, красную коробку. Я представил размер жуков и поежился. Неужели меня заставят их проглотить? Или спрячут в волосах? Или придумают что-то еще более противное?

— Процедура неприятная, но потерпи. Эти крошки знают свое дело, передадут все, что будешь видеть и слышать. Картинка и звук на высшем уровне

Люциус открыл коробку и вывалил на меня комок черной грязи, которая вдруг начал расползаться по всему телу, словно состояла из тысяч живых существ. Впрочем, наверняка так оно и было. Скарабеи ровным слоем покрыли тело, превратив меня в африканца. Не успел я порадоваться, что приобрел хоть какую-то видимость одежды, как кожа стала светлеть, и спустя десять секунд я уже походил на индийца, а потом вернулся к начальному состоянию полной обнаженки.

— Они что, под кожей? — спросил я и прислушался к ощущениям собственного тела. Ничего неприятного или непривычного не чувствовал, видимо, размерами жуки были не больше молекулы.

— Они повсюду: в сердце, легких, печени, костях, мозге…

— В мозге? Вот спасибо!

Люциус отвернулся и выхватил из вращающихся над его головой вещей нечто маленькое, отблескивающее золотом.

— А теперь сюрприз.

Этот скарабей был настоящим скарабеем, в том смысле, что я мог рассмотреть его без микроскопа. Размером с лесной орех, жук противно пощелкивал золотыми жвалами, поминутно открывал золотые надкрылья, стараясь взлететь, но Люциус подавлял желание жука, придавливая его когтистым пальцем.

— Открывай рот.

— Что? — от предложения демона меня затошнило.

— Тебе нужно его проглотить.

— Зачем? Вы и так нафаршировали меня жучками, словно курицу к новогоднему столу, а теперь хотите впихнуть в меня еще одного?

Я оглянулся на зрителей, ожидая поддержки, но толпа, как ей предписано классиком, безмолвствовала.

— Тьма найдет тех скарабеев, — пояснил демон. — А этого нет.

— Так дали бы сразу золотого! Зачем было превращать меня в живой передатчик?

— Потому что Тьма умна. Дьявольски умна, — Люциус хмыкнул. — Она будет искать защитные и подслушивающие заклинания, и мы позволим ей найти то, что она ищет. Открывай рот.

— Но он такой большой! Как она сможет не заметить его?

— Хватит вопросов! Открывай рот.

— Может, обойдемся?

— Не обойдемся.

Черт! Я сам согласился на эту авантюру. Полагаю, вечерний перекус жуком — не самое страшное, что меня ждет. Обидно только, что это воспоминание будет последним, которое промелькнет перед моими глазами за мгновение до смерти.

Я зажмурился и открыл рот.

Жук оказался совсем не противным. Он свернулся, превратившись в гладкий золотой шарик, и скользнул в пищевод.

— Молодец. Теперь займемся памятью. Удалить воспоминания нельзя, их можно только блокировать, поэтому я установлю барьер, который не позволит Тьме проникнуть тебе в голову. К сожалению, сквозь этот щит не сумеешь проникнуть и ты, так что можешь сказать последнее слово. После процедуры в твоей памяти останется только самое необходимое. Мы усыпим тебя, и очнешься ты уже на пути в точку невозврата. Это место в нулевом пространстве, им пользуются, если хотят совершить обмен, не выдавая свое местоположение. Хочешь что-нибудь сказать?

Я сглотнул. Последнее слово в здравом уме и твердой памяти. После того, как демон покопается в моих мозгах я вряд ли смогу вспомнить не только стоящих вдоль стены зрителей, но и собственное имя. О, я многое мог бы сказать, и даже открыл рот, но потом передумал, лишь посмотрел на Ленку, но девушка отвернулась — не хотела смущать меня.

— Не любишь прощаний? — поинтересовался Люциус. — Тяжелый момент. Позволь немного тебя ободрить. Я не стану превращать твое тело в бомбу замедленного действия, хотя в нынешней ситуации это оказалось бы самым разумным действием. Тьма считает тебя частью Камня преткновения, которую нельзя уничтожить, однако будет проверять тебя на заклинания, ведь если тебя нельзя убить, ты сам можешь убить кого угодно. Мы могли бы накачать тебя смертоносной магией, и при перемещении в точку невозврата, ты уничтожил бы все, что находится в нулевом пространстве, в точке отсчета. Однако наш враг не прост, он пошлет навстречу тебе своих слуг, а убийство пешек бесполезное занятие.

— Он хочет сказать, — перевела Лаврентьева, не поворачивая головы, — что ты ему нравишься, и он не хочет твоей смерти.

— Ну спасибо, — буркнул я. — Давайте уже, работайте, а то передумаю.

Не хватало, чтобы со мной вздумали прощаться. Я пока еще не умер.

Морфеус, Сорк, Элоиза и другие подошли ближе, окружив стол, на котором я лежу, и взялись за руки, образовав нечто вроде круга силы. Ясное дело, чтобы стереть мне память потребуется куча энергии, и лучше взять у всех по маленькой частичке, чем лишить сил начальника Отдела уничтожения последствий накануне битвы с силами Тьмы.

Люциус поднял когтистые руки и начал читать заклинание на непонятном языке. Я скрестил руки на груди, потом подумал, что так буду похож на египетскую мумию, и опустил их вдоль тела, потом прикрыл чресла, потом подумал, что толку от этого нет, все равно все видели меня голым, потом моргнул, а потом полетел в темноту.

И темнота была живой.

Я слышал собственное дыхание. Оно вырывалось из груди, но не уходило в никуда, а оставалось рядом, заставляя окружающее пространство пульсировать в такт вдохам и выдохам. Это биение ощущалось всей кожей, тьма двигалась, но я не понимал, где нахожусь, и что происходит. Ничем не пахло, будто в мире одномоментно исчезли все запахи, ничего не было слышно, словно все звуки умерли и похоронены под толстым слоем темноты, ничего не было видно. Может, я попал во время, когда Господь еще не успел произнести "Да будет свет!"? А может, я попал во время, когда не было еще самого Бога?

Я летел и в то же время оставался на месте.

Я взмахнул рукой в надежде ощутить хотя бы что-то, хотя бы сопротивление воздуха, но воздуха тоже не было.

"Как же тогда я дышу"? — задался я вопросом и стал задыхаться.

Тьма сгущалась, превращалась в невидимый и неосязаемый кисель, который сдавливал грудную клетку, вползал в ноздри, уши и глаза.

— Помогите! — закричал я, сам не зная, к кому обращаясь.

Как я сюда попал? И куда «сюда»? Я умер?

Мрак начал рассеиваться, и я разглядел мраморный потолок.