Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

– Это интересно, – сообщил позабытый Ойген. – Интересно с двух сторон сразу.

– Даже так? – скрыл свое замешательство Жермон и понял, что барон говорит не о нем. Ну кто станет оглядываться на вдруг примолкшего приятеля, когда впереди фыркает, топает ногами и тычет указательным пальцем Ульрих-Бертольд, возмущенный разворачивающимся перед ним двойным поединком.

Райнштайнер быстро пошел вперед, Жермон похромал следом. В одном из бойцов он уже узнал Валентина, фехтовавшего с кем-то из молодых Катершванцев. С кем – генерал, естественно, понять не смог. Плечистый белоголовый парень ловко управлялся с клинком, но Валентин превосходил противника, немного, но превосходил! На первый взгляд, Придд дрался как всегда, Жермон узнавал отдельные приемы, в том числе и свои собственные, и все же это был совсем другой поединок! Сдержанность, холодность, расчет – это да, это никуда не делось… Но вдруг появившийся напор, словно парень что-то доказывает… Кому? Потрясающему кулаками непарному барону? Себе? Сопернику?

– Пфе! – возопил Ульрих-Бертольд и топнул ногой. – Норберт, фиконт! Фы биться есть или фальять туракофф?

Виконт? Конечно же, виконт, в нем все и дело! Засмотревшись на Придда, Жермон не обратил внимания на вторую пару. Весьма примечательную. Второй молодой Катершванц, точная копия первого, фехтовал с Арно, стяжав негодование Ульриха-Бертольда. Вполне заслуженное, и не из-за слабости, о нет! Дело было в любопытстве – и бергер, и особенно Арно больше интересовались соседями, чем собственным противником.

– Фы так и будьете протафать глаза?! Это нефозмошно глядеть без злез!

Это было если не невозможно, то забавно. Виконт Сэ демонстрировал чудеса гибкости и изворотливости, лишь бы хоть краешком глаза видеть, что происходит у однокорытников. Будь Норберт сосредоточен на схватке, виконту б не поздоровилось, но близнец, к очевидному неудовольствию заслуженного родственника, держался не лучше Арно.

– Я не шелаю такое глядеть есть! Пфе! Фы не бойцы; фы – любопьитные форо́ны!

– Не хочешь заключить пари? – Ойген по примеру Арно любовался на первую пару. – Четыре к двум.

– Ставишь на земляка?

– На полковника Придда.

– Близнец тоже хорош…

– Ты принимаешь пари?

– Нет. Я жадничаю.

Катершванцу приходилось туго, но поколебать дух достойного сына гор не могло ничто. Парень стойко защищался, временами пытаясь огрызаться. Выучка у него была отличная, сила и скорость выше всяческих похвал, но Валентин выглядел опытней и, главное, разнообразнее. И, раздери его кошки, он был нацелен на победу в каждом своем движении, даже самом простом.

– Ты – хороший учитель, – одобрил Ойген. – Но Придда нужно научить спокойствию. Это придется делать мне. Так ты не принял пари?

– Пфе! Я не могу тальше финосить зей балаган! Норберт, фиконт, фон из плаца! Я недофольен… Я ф ярости!

3

Арно и Норберт не ушли: стало незачем. Все закончилось после решительной и бурной атаки. Атаки не Придда и даже не Жермона, а… почти Вальдеса! Бергер пропустил пару легких ударов, которые, дерись обалдуи без колпачков, были бы отнюдь не безобидными, но основные угрозы сумел парировать, после чего отскочил назад и поднял шпагу. Возмущенное фырканье старого бойца заглушило стук клинков и завершилось громогласным: «Перерыф!»

Фехтовальщики остановились. Бергер почесал взмокшую спину, Валентин пригладил волосы и расправил воротник рубахи. Он запыхался, хоть и не слишком.

– На фас мошно змотреть, – решил Ульрих-Бертольд. – Это уше мошет быть! Фы работали, а не ловили форон.

Валентин вежливо поклонился. Сперва барону, затем – противнику, а тот внезапно расплылся в улыбке.

– Ты очень хорошо прибавил после Лаик, – объявил он. – Я твою руку больше совсем не знаю. Я буду рад узнавать ее снова.

– К твоим услугам. – Если Валентин и хотел победить, то не для того, чтобы водрузить сопернику лапу на грудь. – С разрешения господина барона, почту за честь.

– Фы мошете играть звоими зубчистками и звоими любьезностями в тругих местах, – не преминул уточнить тот. – Здесь на фечер фы имеете работать тобрым для фоителя орушием.

– Боюсь, у меня нет ничего, кроме шпаги. Я постараюсь найти, но не уверен, что успею.

– Фы тва раза фыходили из окрушений, – проявил осведомленность грозный старец, – и не мошете иметь для зебя много фешшей. Ф моем обозе я имею фсе нушное, и фы его получите. Наука идет фам фпрок, но это пофот не для задирания носа, а для трута. Отшень польшого. Фы готовы?

– Да, господин барон.

– Вас я шду. А фот фы! – Перст Катершванца ткнул в сторону второй пары. – Фы в фехтофальном мастерстве, фидимо, префсошли фсе науки и тостигли фсех фысот. Отпрафляйтесь в ярмарку змотреть шонглероф, лизать летенцы и зкакать на теревянных лошатках.

Заклейменный Норберт опустил глаза, но перед этим успел подмигнуть братцу. На особо трепещущего он не походил, но и бодаться с разъяренным воителем не рвался, а вот Арно не выдержал.

– Трудно улучшить высокое мастерство, – изрек он, обращаясь к товарищу по несчастью. – Полковнику Придду проще. Я не помню, каким он вышел из Лаик, но точно не первым и даже не четвертым.

– Восьмым, с вашего разрешения. – Придд слегка поклонился. – Мне казалось, вы должны помнить. Вы еще в Лаик очень внимательно следили за поединками, в которых не участвовали лично.

Арно вздернул подбородок. Он знал, что ответить, мешало некстати припершееся начальство. Жермон огляделся по сторонам в поисках камня или бочонка, на который можно было присесть. Не нашел и отчего-то разозлился. Лаикские приключения молодняка генерала занимали мало, но настроение почему-то портили. Не потому ли, что провожать «унара Жермона» в Торку не пришел никто из болтавшихся в столице однокорытников? Впрочем, он никого не звал.

– Я вышел из Лаик фторым перфым! – напомнил о себе Ульрих-Бертольд. – Я зтал перфым-перфым в орушейном зале, таким перфым, что прошие ненушности фроде малефания и фиршей мне не мешали. Мне есть зтранно, што фы фыходили фосьмой, Йоханн – пятый, а Норберт – фторой. Это есть ошень похоше на нешестности…

– Я занял то место, которого стоил, – вступился за честь «жеребячьего загона» Валентин. – Именно поэтому позволю себе не согласиться с виконтом Сэ. Достигнутые в Лаик успехи не мешают как росту, так и падению. Хочется верить, что здесь присутствующие выбрали рост. Сегодня Йоганн парировал довольно сложные и опасные удары, которых я в Лаик не знал.

– Та-та, это так есть, – счел своим долгом подтвердить Ульрих-Бертольд, хотя его никто не спрашивал. – Но фся опасность их кончается, когда начинается настояший бой. Тругое тело, што ф Лаик требуется фладеть именно шпагой. Успехи на танном попритше тают фыпускное место. Ф мои фремена перфый яфлялся настояшим перфым!