Игорь Дравин - Чужак 1

— Почему же он еще жив? — недоуменно спрашивает мужчина.

— Ответ на этот вопрос я нашел у него в голове. Хотя там такая каша. В его мире есть поговорка: "Неважно кем ты родился, важно, кем ты умрешь". Она очень похожа на один из основных пунктов из "Кодекса воина" Дикого острова. Чужак может с легкостью пойти на смерть, если у него не будет другого выхода, и он сможет от этого что-то получить. Хотя бы моральное удовлетворение.

— Опасный тип.

— Очень. Я бы назвал его очень осторожным храбрецом. По-глупому он умирать не собирается. Так он наверняка ввязался в схватку с черным караваном, имея возможность бегства и спасения в случае неудачи. Его авантюра удалась. Он освободил рейнджера и магистра Колара эр Килам.

— Того самого?

— Да. Кроме того, он взял отличную добычу и наверняка испортил планы одного из темных мастеров погани. За изготовление камней боли они заплатили Руву тремя слезами Тайи. Подводя итог приключений чужака можно сказать, что за три дня он не раз оказывался на волосок от смерти. Приобрел дружбу и уважение охотников, стал богатым человеком, магистр Колар взял его в ученики, а перед самым моим отъездом свое мастерство ему передал гвардеец из Черных Драконов, враг герцога Мирана, отца одного покойного кретина из Нарины.

Молчание.

— Мы всегда знали, что наш учитель гений, — вздохнув, произнес мужчина. — Его теория полностью подтвердилась. Чем труднее испытание, тем больше награда в случае успешного преодоления. Начиная с малого и заканчивая большим, пока Арланд не станет считать чужака своим.

— Многие это знали, Нир и поэтому так ненавидели нашего учителя, и боялись его. Поэтому ты отрекся от него и покинул орден Знающих. План учителя сработал блестяще. Как ты думаешь, где он может быть сейчас?

— Не знаю. Где угодно. Ты сам знаешь, что он запретил его искать. А план учителя, конечно, он был великолепен. Именно поэтому я стал тем, кем я сейчас являюсь. Когда меня выбирали, то наверняка некоторые отдали свой голос мне, помня мои высказывания об учителе.

— Твои фразы, например, старый фанатик-маразматик, действительно хорошо врезались в память, — улыбнулся отец Эстор.

— И поэтому так много ни во что не посвященных членов ордена меня ненавидят. Считают тем, кем я так боюсь стать. Эта маска душит меня, Эс. Разговор с тобой, как глоток свежего воздуха после пребывания в клоаке. Как я ненавижу некоторых из тех, кому приходится улыбаться и давать туманные обещания. Раньше, когда орден мог, основываясь только на подозрениях, проводить проверку лояльности Создателю...— отец Нир ненадолго замолчал и потом продолжил. — Как ты думаешь, первый этап закончен?

— Да. Четвертый день его пребывания в Белгоре вышел на редкость скучным. Всего лишь суд над ним и два поединка из-за него. Обыденность, — усмехнулся отец Эстор. — Арланд пока отпустил чужака. Согласно теории учителя у него есть год.

— А потом, после очередного испытания Арланд его признает? Теория учителя не говорит о количестве этапов.

— Не знаю. А теперь поговорим о том, зачем я попросил встречи с тобой. Во-первых, об заблокированных способностях чужака. Это вторая, после теории учителя, причина того, почему я так с ним поступил. Мне не хотелось бы, чтобы потом церковь получила такого врага. Во-вторых, пророчество Юлима. Конфликт чужака с высокородными дворянами Нарины приоткрыл такое...

— Все так серьезно?

— Хуже некуда. Боюсь, для Псов Создателя опять появилась работа, и ты сможешь избавиться от некоторых, неприятных тебе и ордену лиц.

— Крамола внутри? — зажглись ненавистью глаза мужчины в мантии.

— Да. Поэтому мы и встречаемся с тобой, Нир, здесь, а не у тебя во дворце.

— Чужак. А как его имя Эс?

— Влад.

— Влад. Ты знаешь, Эс, я чувствую, что о предстоящих мне делах связанных с последствиями его выходок я слышу совершенно не в последний раз.

Глава 17

Начало конца первого этапа пути

Ворота захлопнулись за мной и, покрытая талым снегом пожелтевшая трава, неторопливо начала стелиться под копытами Пушка. Меня опять окружила ночь. Наверно никогда я не перестану ее восхищаться. Не перестану находить новые оттенки ее красоты. Черт, опять чуть не вылетел из седла.

— Пушок, хватит, потом наиграешься, — прикрикнул я на расшалившегося драка. В ответ, эта злобная скотина начала изображать полнейшее недоумение моей жестокостью своей свирепой мордой.

— Не старайся, все равно не поверю, что вряк[59] сам напал на такого беззащитного и совершенно мирного драка.

В ответ Пушок разочарованно зарычал и направился в погань. Вот, скотина, ведь знает, что мне не до его развлечений, однако упорно делает вид, что не понимает моих мысленных команд. Он всегда так делает, когда считает, что я слишком сильно над ним издеваюсь. Причем, список моих прегрешений перед ним, всегда начинается и, всегда заканчивается, одним и тем же запретом на убийство. Хорошо, что прямых приказов отданных голосом этот маньяк игнорировать не может. Хотя я сам тоже хорош, ведь знал, что мне сегодня ночью предстоит. Мог и отпустить его с утра пораньше на охоту. Пушок поубивал бы десяток другой крякуш или пару вряков, и был бы некоторое время спокоен.

— Не злись, мой хороший, не злись, — я потрепал его по бронированной шее. — Приедем на место, и я отпущу тебя порезвиться, только далеко не убегай.

Пушок поднял голову и довольно заревел.

— Как будто он убегал от тебя хоть раз.

Ну не убегал он, но порядок есть порядок. Сегодня нет мелочей. Сегодня я стану настоящим охотником. Полгода ожидания позади. Полгода.

Улыбнувшись, я стал вспоминать все, что привело меня этой ночью на дорогу, ведущую в погань.

Я пережил месяцы изматывающих тренировок под руководством Матвея и Колара. Это был ад. Иногда хотелось все бросить, но я, пережив приступ слабости, опять принимался за дело. Особенно тяжелым был первый месяц. Мои учителя, сговорившись, устроили мне весьма интересный распорядок дня. Утро начиналось с часового издевательства над моим телом, которое Матвей называл легкой разминкой. Потом завтрак и новая, уже трехчасовая тренировка с оружием. После обеда меня, старательно пытавшегося уснуть, забирал Колар. Теперь начинали закипать мои мозги. Промучившись со мной пару-тройку часов, вредный дедок отпускал меня на свободу, сопровождая этот радостный процесс ехидными комментариями. Полдник. Я понял, какую радость может вызывать это немудреное слово. Минуты счастья и блаженства перед очередным двухчасовым издевательством со стороны Матвея. После них ужин и беседа допоздна уже с двумя садистами о тварях погани. Все их мерзкие привычки, уязвимые места, тактика боя с тварями, методика и способ упокоения, все, что касалось моего выживания, усиленно вбивалось в мою бедную голову. В перерыве между страшилками, когда Матвей брал паузу, уже Колар рассказывал мне об Арланде. География, политэкономия, международные отношения и право, обычаи и много всего остального приходилось мне запоминать. Кстати, он стал третьим человеком, кроме церковников, кто знал правду о моем прошлом. Уж очень необычны были мои знания для Арланда. Посовещавшись с Матвеем, на третий день ученичества я открылся ему. Когда беседа заканчивалась, я мгновенно засыпал. Думаю, что за просмотр моих сновидений режиссеры фильмов ужасов отдали бы гигантские деньги. Кто только в них не участвовал. Потерянные души, личи, воины тьмы, демоны, повелители, хозяева, мастера, призраки[60]....На всем этом фоне старые добрые скелетоны и зомби смотрелись милыми и приятными созданиями. Через месяц у Матвея появилась веселая привычка будить меня посреди ночи ведром холодной воды и задавать вопросы. Его интересовало, насколько хорошо я усвоил их, совместные с дедулей, лекции. Будучи посланным, при первом же своем посещении, мною спросонья по известному маршруту и точному конечному адресу, он только ухмыльнулся. Расплата наступила позже во время тренировки. Я и не знал, что на теле может существовать столько болевых точек. А этот гад все продолжал и продолжал избивать меня железной палкой, по ошибке Создателя называемой тренировочным мечом. Больше я не позволял себе так реагировать на ночной экзамен. Еще через месяц начались ночные тренировки, а еще через один практика вблизи от погани. Бедные крякуши, вряки, шипохвосты и другие. Гроза окрестных дорог, небольших караванов и отрядов они становились для меня отличным средством для сбрасывания нервного напряжения. Я с нетерпением ждал ночных прогулок за ворота, чтобы выплеснуть свое раздражение и злость на этих тварей.