Василий Сахаров - Уркварт Ройхо

После этого, отогнав прочь думки, которые могли ослабить мою решимость продолжать дерзкую операцию, я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. И поднявшись на ноги, направился к центру стоянки. Мои шаги были аккуратными, осторожными и тихими, но в то же самое время и уверенными, хотя, по чести сказать, ноги были как ватные, а чувство опасности и знание того, что кругом враги, продолжали давить на психику. Но я не отступал. Вошел в круг неяркого света, который давали прогоревшие багровые древесные угли, миновал один костер, второй, третий, и оказался невдалеке от шести походных палаток, которые одна к другой, вплотную, стояли перед штабной пещерой Калагана.

"Ну, — я сплюнул с губы соринку, и посмотрел на еще одного часового, сидевшего на камне рядом с костерком перед командирскими палатками, — он сказал поехали, и махнул рукой".

Мое сознание снова потянулось с энергокапсулам, обошло пустоту "Плюща", огладило "Истинный Свет" и "Полное Восстановление", выбрало "Черную Петлю", и в мою ладонь влилась губительная для врагов сила, которая приняла вид веревки, естественно, черной. Что делать дальше, я понимал. Но теория и практика, это, как говорится, две совершенно разные вещи, и как пройдет применение оружия нацеленного на убийство многих людей, я не знал, однако надеялся, что, как и в случае с "Плющом", все сложится хорошо.

Помогая своему сознанию, которое направляло заклятье, рукой, я сделал пару круговых движений, и метнул петлю в самый центр места, которое наметил для применения заклятья. В воздухе, кажущаяся небольшой, черная веревка раскрылась, распуталась, и ровным большим кругом легла на четыре из шести палаток. В моей руке при этом остался конец от этого магического лассо или аркана, все равно как его называть, если суть неизменна. И затаив дыхание, глядя на часового, который заметил странные движения одного из солдат, и привстал со своего места, я потянул веревку на себя.

— Бух-хх! — Резкий словно удар кнута, хлопок воздуха, разорвал тишину лагеря. На месте часового возникло сероватое облачко праха, на миг окутавшее зависшие в воздухе кожаные доспехи, подшлемник, щит, оружие, одежду и амуницию. И через секунду, всем скопом, железо и материя рухнули на камень, где всего несколько секунд назад сидел живой человек.

"У меня получилось! Я сделал, то, что задумал! Ура! Однако весь лагерь всполошился, солдаты начинают вскакивать, и надо выбираться. Но перед этим следует посмотреть на вещи мага и карты командира. И чтобы это сделать, необходимо продолжать изображать из себя ассира. Работай Уркварт! Не останавливайся и не сомневайся! А иначе сгинешь здесь, и все!"

Мысли вертелись в голове, а тело продолжало выполнять задуманное. С кинжалом в руке, я подскочил к одной из палаток и заглянул в нее. Два пустых спальных места, и на них по комплекту офицерской одежды. Дальше. Вторая палатка. Снова два спальника и две униформы. Третий заход. То, что надо! Ковровая подстилка по всему дну, и один, очень дорогой шелковый магический спальник, на котором лежит настоящий ночной костюм для благородных людей имеющих деньги. Не иначе, как именно здесь проживал комбат горных стрелков. И не задумываясь, я схватил большой и аккуратный полупустой рюкзак, который лежал под головой превратившегося в тлен ассирского офицера.

Нормально. Я выскользнул из палатки командира батальона, оглядел солдат, которые вскакивали на ноги, зажигали фонари и хватали оружие. И с истеричными нотками в голосе, вскинув руку в направлении темного склона, выкрикнул пару из десятка известных мне ассирских слов:

— Угад!!! Алагай!!! — Это значило: "Враги!!! Догнать!!!"

И пока солдаты и сержанты всматривались в темноту, а некоторые, совершенно не задумываясь о том, почему рядовой боец выскочил из командирской палатки и отдает приказания, кинулись прочесывать склон, я нырнул в четвертое походное жилище, и здесь обнаружил мага, живого, но явно, не здорового. Высокий костистый мужчина раззявил в крике рот, но звук из него не вырывался, и он дергал ногами, которые словно огромным и очень острым скальпелем были обрублены по самые колени. То же самое у него было с правой половиной тела, которое отсутствовало по самое предплечье. Но маг все еще был жив, и его левая ладонь крепко вцепилась в охранный амулет на груди.

— Что, чародей, плохо тебе? — взглядом обшаривая палатку, шепотом спросил я. — А людей газом травить и деревни сжигать хорошо?

Бешеные, навыкате, глаза мага впились в меня. В них были непереносимая боль и страдание. И мой кинжал, острым, как бритва, лезвием, прошелся по его шее. После чего, уже не глядя на батальонного чародея, я подхватил сумку, в которой что-то булькало и шелестело, быстро запихал ее в полупустой рюкзак комбата, и покинул последнюю палатку, которая попала под удар "Черной Петли".

За те тридцать-сорок секунд, которые я провел у мага, на стоянке мало что изменилось. Солдаты занимали оборону и много суетились, а из других офицерских палаток выскочили батальонные капитаны, которые спросонья не понимали, что происходит и, на ходу, накидывая на себя плащи, с оружием в руках, они бежали к своим подразделениям. И все бы ничего, я бы ушел по-тихому. Но один из офицеров увидел у меня на предплечье дорогой и удобный рюкзак комбата, замер на месте и нахмурился. А я, не ожидая, пока его пробьет мысль о том, что я чужак, отбежал в сторону, влился в солдатскую массу и, скользя между врагов, устремился к лесу. И уже на самой окраине вражеской стоянки, невдалеке от трупа часового, меня догнал крик офицера, который, как мне думается, заглянул в жилище своего командира и только после этого поднял тревогу.

Я юркнул в непроглядную и сырую тьму, и через поле рванулся к спасительному для меня лесу. Ноги несли меня легко, страх подгонял и будоражил, адреналин в крови делал свое дело, и вскоре я был на месте гибели боевого ассирского дозора, где скинул чужой плащ, накинул на плечи обе лямки рюкзака, забрал болты, поправил ирут, который мне сегодня так и не пригодился, и взял в руки арбалет. Отлично! Я выполнил все поставленные передо мной на эту ночь задачи, кроме одной, оторваться от погони. И оглядевшись, я хотел сразу же направиться вглубь леса. Но у меня был снаряженный арбалет, а позади слышались крики ассиров, которые пытались меня настичь, так что, на несколько секунд можно было задержаться.

Повернувшись в сторону поля, и присев на левое колено рядом с одним из мертвых горных стрелков, я вскинул приклад арбалета к плечу. В мою сторону спешило около трех десятков солдат, которые размахивали над головой факелами. И выбрав наиболее ко мне близкого противника, я выстрелил. Особо целиться было некогда, да и ночная тьма, искажает восприятие, так что, солдата я не убил. Болт вонзился врагу в живот, и он свалился. Ну, а я, по лесной тропе, пока имелась возможность и небольшая фора, огибая кусты и думая о том, как бы мне не оставить на сучках свои глаза или иные какие не менее важные части тела и органы, начал движение по чащобе, в которой за первую половину ночи успел немного освоиться.