Юлия Шолох - Звериный подарок

Как они могли узнать, что мы тут? Дорогу мы выбрали только вчера на привале, и, кроме Ждана, наших планов никто не слышал. Ждану я верю, как самой себе, ведь если такой друг предает, то зачем вообще нужна тогда жизнь?

Но как же еще они могли узнать? Мы несемся как можно быстрее, пару раз я спотыкаюсь, потом Улем хватает мои вещи, после чего бежать становится немного легче. Корабль летит неспешно, с его левого борта очень часто, а с правого редко в сторону леса текут бледные розовые языки, словно лепестки с огромного цветка облетают. Поисковик какой-то?

Вскоре сил почти не остается. Оглядываясь на меня в очередной раз, Улем зло морщится и начинает принюхиваться. За сгрудившимися на небольшом холме соснами хватает меня за руку и тянет вниз. Там, под корнями, темнеет пустой вход, нора. Заталкивает меня внутрь и загораживает спиной. Места в норе мало, тот, кто ее копал, бросил дело на половине, Улем почти вдавливает меня в землю и осторожно пододвигает ногой вещи, брошенные так неудачно, что частично виднеются из норы.

— Тсс.

Я замираю. Почти сразу сверху, над головами, показывается бледная розовая волна. Она оплывает вокруг деревьев, сползая вниз по стволам, и оставляет на ветках похожие на кисель обрывки, а ее остатки шлепаются на траву с хлюпающим звуком. И тишина…

Через несколько секунд остатки магии тают с шипением, будто на огне выкипают, пропадают, словно их и не было. Улем напряженно слушает, я даже дышать боюсь. Понимаю, что вцепилась в его куртку и мешаю, осторожно разжимаю пальцы. Он не шевелится.

Время идет, больше ничего не происходит, Улем стоит неподвижно и только головой в стороны водит. Наконец расслабляется и отходит в лес. Можно и вздохнуть спокойно, я сажусь на землю, а он быстро исчезает там, где пролетали дивы. Немного отдохнув, забираю вещи и поднимаюсь по крутому склону над норой.

Улем появляется сбоку совсем неслышно и забирает свою сумку. Когда уже я перестану пугаться, когда ко мне так подходят? Никогда, наверное. Эти альфы вообще не умеют, как люди, ходить, только подкрадываться!

— Улетели, — спокойно говорит, не отводя глаз от неба, и направляется дальше на восток.

— Что это было? Почему они улетели? — засыпаю его вопросами.

Он только плечами пожимает.

Вечером мы не стали разводить огонь. Из еды остался только хлеб, который я не успела достать, и вяленое мясо, которое предназначалось на крайний случай. Хм, вот он, это случай, и настал. Как быстро!

Хотя Улему, похоже, все равно, что жевать. И правда, перекинется завтра зверем да поймает нам какой-нибудь обед.

Мы спим рядом, и даже во сне у Улема настороженный вид. И немного удивленный. Что ему такое снится необычное? Что вообще с ним происходит?

И утром он на редкость хмурый, даже по сравнению со своим обычным состоянием. Мы опять идем вдоль деревьев, тут самое удобное место для ходьбы — как будто пустая тропинка между полосами. Идем очень быстро, но вдруг Улем начинает замедляться, почти изумленно поглядывая в сторону Старого леса. Это происходит все чаще, пока он наконец совсем не останавливается и не начинает настойчиво этот лес разглядывать.

— Что? — рискую спросить.

У него вдруг очень неуверенный вид, несвойственный альфам в целом, а уж ему тем более.

— Нам нужно свернуть, — нетвердо произносит.

— Зачем?

Он молчит, но вдруг делает шаг в сторону.

— Инстинкт, — коротко сообщает.

То, что Ждан видел? Я не спрашиваю и не спорю, а просто иду следом. Мы входим под тень толстенных шершавых деревьев, весна зарастила все пространство подлеска высокой травой, крепко хватающей за ноги. Если идти туда в платье, трава за пару шагов спеленает ноги подолом так, что не двинешься. Улем, однако, несется вперед, и все быстрее. Я изо всех сил выдираю ноги из цепкой травы и спешу следом. Вдруг… он останавливается и слегка наклоняет голову, напрягается, как перед дракой. Выглядываю из-за плеча…

Через секунду в моей руке нож, а белоглазый напротив вскидывает на мое движение арбалет. За его плечом торчит такой же, заряженный блестящим толстым болтом, способным сделать во мне дыру размером чуть ли не с кулак. Лица врагов напротив невозмутимо ледяные, словно застывшая на морозе вода. Улем перекинуться не успел и безоружен, но, если они нападут, он это сделает. Одного я могла бы вырубить, но тогда выстрелит второй арбалет.

Пока я продумываю варианты, в голову приходят вопросы. Почему их так мало? По лесу дивы слоняются только десятками во главе с поводырем. И почему там… девчонка?

Там девчонка! За спиной белоглазого узкое бледное лицо в капюшоне, но волосы лезут из-под него, так что не ошибешься.

— Девчонка, — тихо цежу сквозь зубы.

Улем не шевелится. Он готовится, и, если сделает прыжок, я должна буду его прикрыть. Подобные ситуации рассматривались нами не раз. Только… не такие. Всего двое дивов, один из них — девчонка.

Арбалет напротив целится в меня смертельным жалом. Я не волк и не смогу уклониться. Это единственное, что удерживает Улема, — от одного болта он меня прикрыть сможет, но не больше. В человеческом облике, закрывая кого-то, не повернешься, как надо. Значит, второй болт достигнет цели. Меня. Улем ждет.

В таком напряжении идет время, плывет солнечными лучами мимо наших ног, летит пылью от порывов ветра. Не знаю, сколько времени прошло, только вдруг… Девчонка резко выдыхает и… опускается на землю. А когда белоглазый отвлекается на нее, Улем перекидывается. Мгновенно визжит арбалетный болт, застревая в густом медвежьем мехе, но уже через секунду медведь валит белоглазого с ног. Размахивается лапой…

— Стой! — вдруг ору я и несусь к ним со всей возможной скоростью. И конечно же цепляюсь по дороге за какой-то пучок особо крепкой травы. Хорошо хоть нож успеваю отбросить, а то бы точно себе распорола что-нибудь.

Медведь хрипло рычит, но дива не добивает.

— Стой, Улем! — строго повторяю, разглядывая девчонку. Из-под плаща виднеется темное, почти черное платье, но и на нем четко видны следы крови. Она без сознания.

— Свяжи его и не трогай! Стой! Я сама свяжу.

Улем прижимает дива за шею и поясницу, пока я ищу веревку, а потом быстро его связываю. Этому меня тоже Улем научил, стягиваю так, чтобы двинуться не смог, белоглазый глухо рычит в землю и дергается, но сбросить с себя медведя не способен даже самый крупный, хорошо обученный воинскому искусству див. А этот вообще какой-то мелкий и хилый, кроме арбалета, в нем ничего опасного и нет.

Как только пленный связан, Улем перекидывается и, резко хватая меня за руку, тащит в сторону. Оттолкнув совершенно невежливо за дерево, вдруг наклоняется и рычит: