Далекие странники (ЛП) - Сяо Тяньтянь "Прист"

∾ «Даже шарлатаны, якобы изгоняющие духов, заучивают движения для своих плясок» — «跳大神», в переводе «танец большого духа» — народная церемония, когда шаманы вступают в контакт с духами умерших посредством танца и музыки. До сих пор сохранившаяся практика.

Том 2. Глава 46. Невезение

Поднявшись за Е Байи по лабиринту горных троп, они зашли в лес. Едва ступив под сень деревьев, Чжоу Цзышу инстинктивно насторожился. Он не понимал, что именно им угрожает, но чувствовал неминуемую опасность, притаившуюся среди теней. 

Вэнь Кэсин, всю дорогу раздражавший спутников беспрестанной болтовнёй, тоже замолчал. Даже Е Байи то и дело встревоженно останавливался, чтобы осмотреться.

Один Чжан Чэнлин не замечал ничего странного, радуясь перерыву в обучении. Шифу вёл его за руку, и Чжан Чэнлин ощущал сквозь толстый хлопок рукава тепло его ладони. Крепкая хватка тонких сильных пальцев давала мальчику ощущение полной безопасности, и он послушно следовал за шифу, тихо наслаждаясь прогулкой. 

Е Байи безостановочно бормотал что-то себе под нос и время от времени останавливался, начиная чертить прутиком на земле сложные схемы и вычисления. Поначалу Вэнь Кэсин заглядывал ему через плечо, с любопытством изучая нарисованные в пыли символы. Однако довольно скоро от попыток разобраться в формулах Вэнь Кэсин почувствовал приступ головной боли. Озадаченный собственным непониманием, он отступил в сторону, встал плечом к плечу с Чжоу Цзышу и вполголоса предложил:

— Не хочешь посмотреть, что он там делает?

— Зачем? Я всё равно ничего не пойму, — трезво оценив свои возможности, Чжоу Цзышу свёл брови и добавил, понизив голос: — Честно говоря… среди моих разведчиков присутствовали знатоки ловушек и искусства «исчезающей двери». Интересно, почему ни один из них не смог найти поместье Марионеток?

— Разве ты не говорил, что местоположение поместья кто-то нанёс на карту? — непринуждённо напомнил Вэнь Кэсин.

— Так и было. Но когда картограф вернулся с новыми людьми, чтобы найти поместье по составленной им карте, все они пропали без следа.

Вэнь Кэсин окинул мрачным взглядом сидевшего на корточках Е Байи и еле слышно выразил опасения:

— Если они все… сгинули здесь. Как думаешь, на старого обжору можно положиться?

Чжоу Цзышу не успел ответить, так в этот момент Е Байи поднялся и обернулся к ним с суровым предупреждением: 

— Путь впереди коварен. Если не ищете смерти, ступайте по моим следам.

Заметив, что Чжоу Цзышу с сомнением потирает переносицу, Е Байи добавил уже с усмешкой:

— Знатоки ловушек и искусства «исчезающей двери», да? Вряд ли твои подчинённые были полезнее тупых рисовых кадок.[320] С таким-то бесталанным лидером!

На этих словах он развернулся и пошёл прочь, бросив остальных со сложными выражениями лиц. Любой, кто собственными глазами наблюдал аппетит ненасытной утробы Е Байи, а затем услышал, как тот пренебрежительно называет других «рисовыми кадками», был бы немного озадачен. 

Несмотря на чудаковатость этого человека, его взрослые спутники могли отличить зёрна от плевел и немедленно последовали за старым монстром. Чжоу Цзышу осторожно вёл Чжан Чэнлина, который не переставал глазеть по сторонам. Вскоре мальчик заметил, что вдоль тропы стали всё чаще попадаться останки животных. Зловещая атмосфера, витавшая в лесу, наконец накрыла и Чжан Чэнлина. Пройдя ещё несколько шагов, парнишка увидел обезглавленные человеческие скелеты и напугался до дрожи.

— Шифу, почему тот, кого мы ищем, живёт среди такой жути? — срывающимся голосом спросил Чжан Чэнлин.

— Откуда мне знать? Все люди разные.

Мальчик боязливо перешагнул попавшуюся под ноги бедренную кость и не удержался от нового вопроса: 

— Это место скрыто в глуши и так напичкано ловушками, что сердце всё время ёкает! Что, если хозяин всего этого выйдет из дома и случайно заблудится? Это ещё хуже, чем ставить мышеловки под собственную кровать!

— Ставить под собственную кровать мышеловки? — заинтригованно переспросил Чжоу Цзышу. 

— Когда я был маленьким, в моей комнате завелись мыши, — простодушно объяснил Чжан Чэнлин. — Их никому не удавалось поймать, поэтому перед сном я поставил под кровать две мышеловки. Наутро я позабыл об этом и, поднявшись с постели, наступил в свои же ловушки. В итоге мышеловки сломали мне пальцы ног. 

Вэнь Кэсин прыснул в кулак. Чжоу Цзышу тяжко вздохнул и тут же придержал Чжан Чэнлина за ворот — увлёкшись воспоминаниями, мальчик чуть не оступился.

— Заткнись и смотри под ноги, если не хочешь лишиться жизни!

Чжан Чэнлин в страхе закусил губу, а Чжоу Цзышу хладнокровно продолжил:

 — Никогда не суди других по себе. Думаешь, в мире много таких умников, как ты? 

Вэнь Кэсин присоединился к наставлениям в своей мягкой и терпеливой манере:

— На самом деле, малыш, у людей не так много причин, чтобы прятаться. Либо человек подозревает, что его хотят убить, и выбирает укромное место, где враги до него не доберутся…

— Место вроде Долины призраков? — немедленно вклинился Чжоу Цзышу. 

Вэнь Кэсин бросил на него короткий взгляд:

— Да… Если тебе угодно.

Чжоу Цзышу воспользовался случаем, чтобы расспросить его подробнее:

— Какой же непростительный проступок перед небесами или смертными совершил Хозяин Долины, если у него не осталось другого выбора, кроме как скрыться на горе Фэнъя?

Вэнь Кэсин не возмутился против дерзкого допроса. 

— Ты имеешь в виду меня? Мой случай особый, — предупредил он хвастливо. — Я не совершил ничего плохого и оказался в Долине по неведению. По сей день удивляюсь, как такой хороший человек, как я, сумел столько лет прожить среди призраков! Подобно цветку лотоса, я тот, кто «из грязи выходит, но ею отнюдь не замаран, и, чистой рябью омытый, капризных причуд он не знает».[321]

Чжоу Цзышу хмыкнул, расценив эти слова как пустую браваду.

— А-Сюй, ты ранишь моё сердце, — печально сообщил Вэнь Кэсин. — Малыш, а ты как думаешь, я хороший?

Искусный мастер кунг-фу с мягким характером, рассказывающий к тому же увлекательные истории! Чжан Чэнлин трепетно восхищался этим старшим, чуть не падая ниц в благоговении. Даже не задумавшись, мальчик часто-часто закивал в ответ. Вэнь Кэсин был тронут. Он погладил Чжан Чэнлина по голове и глубоко вздохнул: 

— Дети всегда знают лучше. У них есть совесть, они отличают добро от зла и запоминают хорошее отношение, в отличие от кое-кого… Увы.

Чжоу Цзышу хранил молчание. Гао Чун, возглавлявший «благородных воинов», или он сам, руководивший группой убийц и шпионов, безусловно, отличались от Хозяина Долины призраков, хотя все они были лидерами. 

Гао Чуну достаточно было произнести слова «праведное дело для всех под небесами», чтобы его сторонники добровольно купились на приманку и сплочённо действовали ради достижения общей цели. 

Под крылом Тяньчуана объединились отчаянные люди, добровольно посвятившие жизни благу императора. Вся мощь престола поддерживала их верность делу. С момента создания Тяньчуана и до сих пор ни один человек, кроме Чжоу Цзышу, не осмелился бросить вызов императорской власти.

Долина призраков была последним пристанищем беглецов на этом свете. Подобно паукам в банке, они уничтожали соперников, так как это было единственным способом выжить. Тысячи озлобленных душ должны были умереть, чтобы остался кто-то один. Ни о праведности, ни о верности в Долине никто не вспоминал — там выживал сильнейший. Самый хитрый и жестокий поглощал остальных и становился легендарным королём ядов гу, получая шанс выкарабкаться на свет.[322] Вэнь Кэсин умел притворяться. Иногда даже Чжоу Цзышу воспринимал его как обычного беззаботного болтуна.

Тем временем самый могущественный из призраков продолжал объяснять Чжан Чэнлину: 

— Помимо страха быть пойманным, есть ещё один повод прятаться от других — это скорбь. Кто угодно может похоронить себя заживо в подобном месте, если поймёт, что больше не увидит того, на кого всегда хотел бы смотреть. В уединении проще придаваться самообману, оправдывая отсутствие дорогого человека тем, что тот попросту не нашёл дорогу, — Вэнь Кэсин легонько вздохнул и продолжил: — Кто знает! Если твоего шифу больше не будет рядом, возможно, я тоже захочу спрятаться от людей. Иначе с каждым выходом на улицу я буду видеть множество красавцев только для того, чтобы раз за разом сознавать — единственного, кого желает моё сердце, среди них уже не найти. Это даже звучит печально.