Мир клятв и королей (СИ) - "Mikki Host"

Эйс похлопал глазами и уточнил:

— Я не догоняю.

— Я не знаю, сколькими языками владеют сакри, да и нужны ли они им вообще, но подумай вот о чём: должны же они как-то общаться со своим избранными, верно? Для этого им нужно знать хотя бы их родной язык, ибо язык магии слишком сложен для постоянного общения.

— Вообще-то… — Эйс хотел возразить, потому что помнил, что ему говорили о магии. Она была не настолько сложна, как говорила Пайпер, но вряд ли девушка уже помнила об этом. Её глаза горели, а с губ срывалось всё больше слов, в то время как руки постоянно проводили линии между картой на незнакомом языке и атласом на ребнезарском:

— Гилберт мне как-то показывал книги, которые есть в общей библиотеке, и там я увидела ещё несколько книг на ребнезарском.

— Пайпс, я не понимаю, к чему ты клонишь, — жалобно пробормотал Эйс.

— К северному заклятию. Смотри, — она указала на карту, где до этого она, находившаяся под влиянием чужой магии, писала незнакомые им слова. Палец её левой руки остановился у названия материка на карте, палец левой — у раскрытой карты в атласе. — В Сигриде север заняли великаны. Отсюда и заклятие богов, павшее на народ великанов и народ Гилберта.

Эйс недоумённо похлопал глазами.

— Северное заклятие, — пояснила Пайпер. — Гилберт тебе не говорил?.. А, точно. Ему очень не нравилось говорить о нём.

— А можно уже перейти к сути?

— Этот материк — Ребнезар, страна великанов, — Пайпер ногтем постучала по границе материка на карте, идущей совсем рядом с перешейком, и подняла глаза на Эйса. — Третий родом оттуда, поэтому Арне мог записать послание на ребнезарском языке.

— Всё равно не понимаю, к чему ты клонишь.

— К тому, что о преступлении Третьего нам известно даже больше, чем мы думали. Нужно лишь заставить Гилберта рассказать нам все детали.

— Погоди, ты же не хочешь сказать, что…

Пайпер, даже не дослушав его, улыбнулась от уха до уха и выпалила:

— Именно! Гилберт — последний король великанов.

Глава 17. Когда и ночь без сна

Сионий явился рано утром, но на все предложения Гилберта позавтракать вместе с ними отвечал отказом. Он пил только кофе, который Лука едва успевал подливать, и нарочито медленно изучал столовую, словно впервые видел её. Больше всего внимания он уделял Пайпер, каким-то образом оказавшейся напротив него. И Сионий едва не сорвался с места, когда Пайпер подавилась омлетом, услышав очередную шутку Кита. Весьма неприличную, адресованную, как выразился Кит, «многоуважаемому господину Данталиону, главе клана вампиров», который, к слову, так же присутствовал за завтраке. Данталион с улыбкой на губах прошипел угрозу и поднял бокал, наполненный чем-то чёрным и вязким. Пайпер показалось странным, что никто не обращает на это внимания.

Своё появление Данталион объяснил следующим образом: Гилберт, «одинокий несчастный малыш», нуждается в компании, и потому Данталион каждую неделю наведывается к нему то на завтрак, то на обед, то на ужин. Но Данталион никогда не предупреждает Гилберта, и тот никогда не может подготовиться должным образом. Глава клана вампиров упомянул, что наблюдать за попытками Гилберта поддерживать роль радушного хозяина невероятно смешно. Гилберт, всеми силами пытавшийся заткнуть Данталион, во время его рассказа сгорал от стыда.

Вчера вечером Пайпер совсем замучила Эйса. Сначала она изучала вмести с ним карты и книги; потом произошла та странная замена, когда Арне, не предупредив её, воспользовался Силой Лерайе и оставил им парочку загадочных строчек; потом, когда они тщательно проработали план под названием «Вывести Гилберта на разговор о Третьем», Эйс напомнил, что она так и не выбрала платье для бала у королевы фей. Пайпер действительно не любила платья, но Эйс убедил её, что событие важное, даже если в приглашении всё расписано до безобразия смешно. Они пришли к выводу, что бал — отличная возможность посмотреть на жизнь сигридцев изнутри, познакомиться с другими людьми, феями и эльфами и вообще дополнить общую картину новыми деталями. А ещё Эйс сказал, что она, будучи сальватором, не может явиться на бал в джинсах и толстовке. Пайпер пришлось согласиться и целый час потратить на то, чтобы выбрать платье. Затем она помогала Эйсу выбирать подходящий костюм среди тех, что прислали ему. Из-за того, что они не могли прийти к единому мнению, они начали спорить и даже пропустили ужин. Явившийся узнать, что произошло, Гилберт застал их за очередным спором и быстро положил ему конец.

— Пусть его костюм будет того же цвета, что и твоё платье, — сказал он, посмотрев на них, как на умалишённых. — Вы что, никогда не были на балу?

После этих слов Эйс посмотрел на Гилберта, как на умалишённого. Гилберт, смутившись, начал лепетать какую-то ерунду и быстро ретировался. Но совет он и впрямь дал хороший. Пайпер даже удивилась, почему не пришла к такому решению раньше. Эйс ещё упрямился, когда Пайпер, заставившая его примерить костюм, поправляла ему рукава и блестящую ленту, идущую вместо бабочки. Но после нескольких минут бормотания Эйс сдался, добавив только, что он будет вести себя так же нелепо, как Лео на семейных праздниках.

Ужинали они на кухне, из-за чего главный повар, коим оказался мужчина с кожей горчичного цвета по имени Одовак, почти заработал себе инсульт. Пайпер с трудом убедила его не надрываться и не созывать слуг, чтобы те накрыли в столовой, ведь они с братом вполне могут перекусить и здесь. К слову, перекусывали они лимонным пирогом, отказавшись от более сытных блюд, и выслушивали рецепты Одовака, который не знал, чем ещё их развлечь.

Пайпер отправила Эйса спать сразу же, как он доел пирог, а брат даже спорить не стал. Он бросил благодарность повару, потом, немного подумав, расширился аж до трёх предложенный восторженных отзывов, после чего поплёлся на поиски своей комнаты. Пайпер осталась на кухне, выпила ещё чаю и попыталась аккуратно вывести Одовака на разговор о происхождении Гилберта, но повар хранил молчание. Уточнил только, что сможет говорить об этом, только если сам Гилберт подтвердит, кем он является.

Утром Одовак улыбался Пайпер так, словно их разговора и не было. Он же принёс абсолютно чёрную бутылку с длинным горлом Данталиону, буквально ввалившемуся (почему-то через дверь, ведущую на кухню) в столовую в самом начале завтрака, и, пожелав всем приятно провести время и насладиться его фирменным омлетом, вернулся на кухню.

Пайпер осталась в компании Гилберта, Сиония, Данталиона и Кита, и её это радовало лишь отчасти. Она не понимала, почему нет дяди Джона, и поражалась отсутствию Шераи. Эйса она будить не стала, решив, что он должен хорошенько выспаться, но сейчас жалела о своём решении. Одно его присутствие могло придать ей уверенности.

Внимательность Сиония её не раздражала, но волновала сильнее, чем Пайпер могла подумать. Он, конечно, вызвался провести ей несколько уроков магии и намеревался рассказать о Масруре, но Пайпер не думала, что занятия начнутся так скоро. Разумеется, она хотела узнать у Сиония всё, что можно: начиная от магии и заканчивая самим Масруром. Но она думала, что хотя бы половину дня потратит на довольно спокойное терроризирование Гилберта относительно его происхождения. Однако, если так подумать, она собирала информацию о прошлых сальваторах в правильном порядке. Пусть она и не знает о Йоннет всего, она вполне могла переходить к изучению личности Масрура, а после…

Третий. Предатель, погубивший миры.

Третий, почему-то ждущий её помощи.

— Что ты пьёшь? — выпалила Пайпер, посмотрев на Данталиона. Ей нужно было отвлечься, не выдать себя или не дать Гилберту заподозрить что-то неладное. Вопрос, заданный Данталиону, был в духе вечно кричащей и всё отрицающей Пайпер, не понимающей, куда она попала. Сейчас мало что изменилось, но, разумеется, Пайпер кричала и отрицала всё происходящее в меньшем количестве.

— Кровь, — сверкнув клыками, ответил Данталион. Он едва не забросил ноги на стол, но громкое покашливание Гилберта его остановило.