Андрей Смирнов - Безумная Роща

— Даже если я захочу им мстить, то не стану подвергать пыткам беззащитных.

— А если, — спросила Цамира, — оказалось бы, что захватчики уничтожили вас потому, что подчинялись некой невидимой, неосязаемой, неощутимой воле, объединяющей их — хотя они сами и не знали об этом? И если бы, убивая захватчиков, ты всего только бы лишила эту волю нескольких инструментов, каковых у нее миллионы, а причиняя долгую боль их телам и, главное — их душам — смогла бы причинить некоторую боль и тому духу, который объединяет их всех? И, не в силах умертвить этот дух, не сделала бы ты того, что было бы для него — как пощечина? Даже если для того потребовалось бы похитить одно из самых нежных порождений этого духа и проделать с ним некие, не слишком приятные, но необходимые манипуляции? Как бы ты поступила?

Сказала Рея:

— Я бы постаралась простить.

Сказала ей Цамира:

— Вижу я, что ты не можешь или не хочешь представить того, о чем я говорю. Рассказ мой далек от тебя. Представь: не только неизвестных, далеких людей умертвили захватчики — но и твоих близких родичей. Твою мать, твоего отца, твоих сестер и братьев, твоего возлюбленного.

Сказала Рея:

— Все-таки я бы постаралась простить. Бог мой — Бог Света, и в его Царстве встретила бы я и свою мать, и своего отца, и своих сестер и братьев, и своего возлюбленного.

Сказала Цамира:

— А если бы вы не служили никаким богам, и более всего ценили бы свою свободу, и от того не было бы у вас на небесах заступника? И если бы посмертные чертоги ваши были бы уничтожены, и после смерти вас ждало бы не пребывание в Стране Мертвых, не возрождение, не какое-нибудь изменение, но смерть вторая, еще более горькая? И если бы ваши души были бы обречены скитаться по Стране Мертвых, истлевая и рассыпаясь с каждым вздохом, а обитатели различных чертогов гнали бы вас отовсюду, как бездомных бродяжек, и нигде бы вы не находили ни крова, ни приюта, но встречали бы только вражду и алчный голод существ, обитающих на границах между различными областями Стране Мертвых и подстерегающих сбившихся с дороги?

Сказала Рея, заплакав:

— Что тебе от меня нужно? Как я могу возместить все то, что сделал мой народ твоему? Впрочем, догадываюсь я, зачем ты сюда пришла: ты так же жестока, как и отец твой, и большую радость испытываешь ты, видя мои мучения.

Сказала Цамира:

— Ошибаешься ты, думая так. Я пришла сюда для того, чтобы тайком увести тебя из этого подземелья и освободить.

Сказала Рея:

— Я не верю тебе. Ты хочешь обмануть меня ложной надеждой, чтобы посмеяться надо мной, когда я поверю тебе.

Сказала ей Цамира:

— Дитя людей, ты подозреваешь нас в хитрости, но сама не умеешь различать хитрость и правду. Знай, что мы никогда не лжем прямо. Если бы я хотела обмануть тебя, я бы сказала: «Пойдем со мной. Посмотрим, не найдется ли какого-нибудь способа освободить тебя.» А потом, когда бы такого способа не нашлось, я посмеялась бы над твоими надеждами и вернула бы тебя обратно. Но разве такими были мои слова? Разве не известила я тебя прямо о том, что намерена сделать? Но пойдем, пока не вернулся мой отец — его сейчас нет в замке.

— Где же он? — Спросила Рея.

— Бродит среди северных холмов, как поступает всегда, когда его одолевают воспоминания. И обычно долгими бывают эти прогулки.

— Но не накажет ли он тебя, когда вернется и узнает, что ты помогла мне бежать?

— Накажет, — согласилась с ней Цамира, — накажет наихудшим наказанием: промолчит и не произнесет ни слова упрека.

Спросила ее Рея:

— Для чего ты хочешь помочь мне? Ведь не так давно ты много говорила об обидах, причиненных людьми твоему народу. Если все это правда — почему ты не ненавидишь меня так же, как твой отец? Или прощены мне, Рее из рода людей, эти обиды?

Сказала Цамира:

— Мы не умеем прощать. Живи я во время, когда отец мой был молод и будь я свидетельницей тому, чему был он — никогда бы ты не дождалась от меня ни помощи, ни милосердия. Но, по счастью, я была рождена много позже, и не видела ни истребления народа дроу, ни смерти своих родичей, ни пыток. Для моего отца та война была как будто вчера, но для меня, как и для тебя, она — далекое прошлое. И от того не нравятся мне мысли о том, что он сделает с тобой, когда вернется.

Крикнула Рея:

— «Сделает»?! И без того он уже подверг меня ужасным мучениям и пыткам! Разве не изощренной пыткой было все мое заточение?

Сказала ей дроу:

— Рея, дитя людей, я вижу, ты никогда не испытывала ни подлинного страха, ни подлинной боли. Но тем скорее следует увести тебя отсюда.

И вот, она повернулась и подошла к пологу, который пауки подняли при ее приближении. Рея встала и подошла к ней, а Цамира взяла ее за руку и провела под пологом. Шли они по подземным коридорам и миновали много помещений, а затем поднялись наверх и вышли во внутренний двор. Несколько раз встречались им слуги Яскайлега, но никакого внимания не обращала на них Цамира, и следовала дальше, а Рея старалась держаться как можно к ней ближе. Но когда они подошли к лошадям, приблизился к ним Рошак, главный конюх — а был он, как и многие другие из слуг Яскайлега, из народа каджей.

Сказал он Цамире:

— Знает ли твой отец о конной прогулке, на которую, как я вижу, ты собираешься отправиться с его пленницей?

Холодно посмотрела на него Цамира, но ничего не ответила, лишь сама стала седлать лошадь, видя, что не дождаться ей в этом от Рошака никакой помощи.

Сказал Рошак:

— Сильно не понравится твоему отцу то, что ты намереваешься сделать.

Сказала ему Цамира:

— Это — не твоя забота.

С тем выехали Рея и Цамира из замка дроу, и поскакали на юг — а быстры, как ветер, были их черные кони!

Спросила Рея Цамиру:

— Что это за черные и серые скалы к северу от нас? Недобр и сумрачен их вид. Кажется, будто сама смерть поселилась здесь, и за скалами этими лежит пустынная Страна Мертвых.

Сказала Цамира:

— Это — Холмы Памяти, по которым сейчас бродит мой отец. Надлежит нам без промедления отъехать от них как можно дальше.

Так они и поступили. И вот, прошло некоторое время, и снова Рея спросила Цамиру:

— Скажи, что это за странное место на западе? Я вижу большой холм посреди равнины, а на вершине холма — рощу, но странен и страшен вид этой рощи. Деревья в этой роще лишены листьев, искривлены и будто тянутся к небу в глухом отчаянии — а оно не слышит их молитв.

Сказала Цамира:

— Это — проклятое место. Некогда наши враги похоронили здесь своих убитых, и насыпали над ними высокий холм, и посадили на этом холме фруктовую рощу, говоря: «Пусть эти деревья останутся памятью павшим, когда далекие потомки забудут их имена и возвеличат новых героев. Пусть и тогда приходят сюда люди и альвы, и, отдыхая под сенью деревьев, благословляют это место.» Но прокляли дроу этот холм, и облетела листва с посаженых деревьев, а стволы их почернели и искривились. Страх и отчаянье поселились здесь с тех пор, а люди и альвы стали издалека обходить это место.