Виктор Исьемини - Летний зной

— Герой…

— Вот! А когда я велел Керту подрасти, он ослушался меня впервые. Впервые! Своего господина и начальника! Слышишь, Дубина? Гляди, не перечь больше! Расти скорей, мне необходим тролль.

Дворяне из окружения Алекиана сочли появление Керта забавной шуткой и охотно смеялись словам карлика. Им хотелось веселья, а ныне император был не склонен развлекаться, так что все дружно ухватились за новую возможность позубоскалить. Кто-то из молодых гвардейцев крикнул, что Коклос должен сам жрать побольше, ему это нужней, чем дюжему малому с дубиной. Керт смущался, краснел и не знал, куда деваться — верзила не привык к такому вниманию богатых господ.

Полгнома добродушно отшучивался… Он был вполне удовлетворен тем, как сложились обстоятельства. Теперь Дубина будет сопровождать его постоянно, не вызывая подозрения. И когда придет время…

Алекиан не слушал веселой перепалки, он снова поглядел, как ванетские латники, спешившись, обыскивают поверженных врагов, затем приказал:

— Продолжаем движение на Вейвер! Город, должно быть, совсем рядом.

На месте побоища войско не стало задерживаться, Алекиан отрядил одного из местных сеньоров с приказом: собрать сервов в ближайших поместьях и предать тела земле. А сам повел войско по тракту.

Латники с сожалением оставили покойников, которых толком не успели обшарить, снова перестроились в походную колонну и выступили в прежнем направлении — на Вейвер. Императорский конвой нагнал гвардеец — король Метриен просит аудиенции.

— Что ему нужно? — проворчал Алекиан. Он не стал останавливать коня, и говорил на ходу.

Солдат замялся.

— Прошу прощения, ваше величество, он желает говорить лишь с вами.

— Вот как? — Алекиан равнодушно уставился в небо. — Слишком поздно он стал дорожить нашим вниманием.

— Полагаю, — рискнул вставить гвардеец, — его величество Метриен будет просить, чтобы ему позволили сразиться с врагами вашего императорского величества.

— Хм, даже этот болван сообразил, что мы бьем врагов без его участия, — проговорил император, — и, стало быть, цена его никчемной жизни падает. Передай королю, что мы предоставим ему аудиенцию, когда выпадет подходящая минута. Незачем тревожить нас на марше, цель похода близка.

Латник поклонился и с облегчением послал коня в сторону, удаляясь от императора. Поручение было гвардейцу в тягость.

А через час в стороне от тракта показалась деревенька. Один из местных дворян, желая услужить, подъехал поближе и пояснил, что здешняя земля принадлежит Дрейсам. И поселение, стало быть, тоже Дрейсов, это их вассалы. В деревне не было видно мужчин, только старики, хмурые тетки да детвора. Взрослых мужчин согнали к Вейверу люди ок-Ренгара, но императора это не заинтересовало. И впрямь, какое ему дело до беды, постигшей убогое селение?

Алекиан милостиво кивнул рыцарю и осведомился, далеко ли до Вейвера. Дворянин пояснил: не больше часа неспешного марша.

— Мы поедем скорей, — решил Алекиан. — Сэр, следуйте с нами. Вы ведь местный? Быть может, потребуются пояснения.

Алекиан, сопровождаемый телохранителями и знаменосцами, поскакал вперед. Местный рыцарь присоединился к кортежу. Он не знал, радоваться или огорчаться из-за того, что император обратил на него внимание.

Вскоре с дороги стали видны городские стены. Рядом с дорогой расположился лагерь Ренгаров. Он уже был захвачен людьми императора — отряд, который отправили в обход по левому флангу, не встретив сопротивления, достиг города, тогда как правофланговой колонне пришлось драться с беглецами, и они задержались.

В лагере, оставленном людьми ок-Ренгаров, находились только подневольные ополченцы. Едва показались латники под имперскими знаменами, сервы дружно опустились на колени — в таком положении их и застали ванетские солдаты. Они не отпустили крестьян, но и наказывать за нападение на город никого не стали, разве что парочка местных заработала удар плетью, то есть, можно сказать, никого и не тронули — с какой бы стати солдаты ванестких графов стали бить людей, у которых нет ничего ценного? Была бы какая-то добыча, тогда другое дело… А так латники занялись грабежом убогого лагеря Ренгаров, так что с десяток крестьян пошустрей изловчились потихоньку удрать. Остальные покорно ожидали своей участи — так и остались на коленях подле брошенного стана.

Когда на дороге показался Алекиан со свитой, солдаты прервали поиски трофеев и, чтобы продемонстрировать усердие, окружили коленопреклоненных крестьян. Парочке более неудачливых сервов снова перепало плетьми. Император не глядел на пленных, он рассматривал неказистые укрепления Вейвера. Устремленному в грядущее взгляду Алекиана город виделся совсем иным — огромным и богатым, окруженным высокими башнями, на которых реют имперские знамена…

— Город Вейвер, — подсказал местный рыцарь. В этом пояснении не было нужды, но молчание затягивалось, и этот сантлакский дворянчик, пока что не знакомый с привычками его величества, не удержался.

— Отлично, сэр, — бросил Алекиан. — Поезжайте к воротам, призовите к нам городских старшин. Пусть с вами едут трубач и знаменщик.

Император окинул рыцаря задумчивым взглядом и добавил:

— …А также четверо наших кавалеристов. Не то горожане, чего доброго, усомнятся в том, что вы говорите от имени императора.

Сомнения его величества были вполне оправданы. Любой конюх на гвардейской службе выглядел куда приличней, чем этот случайно оказавшийся под рукой рыцарь.

Посланники поскакали к городским воротам — и стоило им назвать себя, на стене зашумели горожане. Больше всех надрывался священник.

— Знамение гилфингово! — со слезой в голосе вопил клирик. — Было мне видение, и сбылось теперь! Сам светлый император явился к нам, сирым, вступился за нас! Враз повержены враги, рассеяны и уничтожены! Иссякла их мощь, пала кара на нечестивые головы! Сулил я вам чудо, дети гилфинговы, и вот оно! Сам император, сам великий сюда…

К воротам подтягивались все новые и новые вейверцы, собирались женщины, на стене мужчины столпились так, что не протолкнуться, а священник все громче орал и распалялся от собственного крика. В толпе уже твердили, что в самом деле клирик обещал чудесное избавление, и вот оно. Мясник с Редигером находились на парапете, когда явились гонцы, всю сцену они наблюдали с самого начала.

— Да этот праведник впрямь творит чудеса, — процедил сквозь зубы Гедор. — Гангмар меня дери, он и впрямь сулил нам чудо…

— Попы — идеальная шпионская сеть, — так же тихо откликнулся колдун. — Он знал о походе императора в Сантлак, только и всего.