Макс Каменски - Любовь

С каждым днём положение Каравана становилось всё сложнее. Атаки диких не прекращались: охранные отряды несли постоянные потери. Миряне гибли не реже. Синянка принялась проявляться чаще прежнего: никто не был уверен, что, заснув с близким человеком в одной постели, не проснёшься среди ночи с синеглазым монстром в обнимку. Поэтому люди засыпали с ножами в руках: иллюзии о возможности излечения полностью исчезли и не в самых развитых умах. Пускай жена или муж, отец или мать, дочь или сын, лучший друг секунду назад были самими собой, в миг, когда синяя искра безумия возникала в их глазах, личность и душа человека исчезали. Самый любимый или добрейший человек за миг превращался в монстра. Его не могли остановить ни уговоры, ни просьбы, ни мольбы. Только смерть служила избавлением от напасти.

Оля понимала это, как никто другой.

После памятной встречи с Яром девушка погрузилась в себя. Несколько дней она не находила сил взяться за оружие и отправиться в бой. В ней что-то умерло, сгорело в ужасе и страхе, прахом осев на сердце, едким дымом наполнив лёгкие, глаза, из которых безостановочно текли слёзы.

Девушка могла предположить и смерть возлюбленного, и плен, но не потерю души. Что могло быть хуже, чем потерять не тело, а душу возлюбленного? То, что стало частью тебя. Ценное, важное, прекрасное, казавшееся просветом в её не самой простой жизни, прервалось, погибло. Его убили! Что делать дальше? Где найти смысл? А есть ли он теперь?

Погружённая в грустные мысли, девушка бесцельно брела с Караваном, утопая в каше и мерзкой жиже растекающейся по дорогам грязи, мокрая и заплаканная.

На третий день Олиного транса Даратас прилетел в Караван и дал Герде время заняться своими делами. Драконица подхватила Олю и понесла прочь из-под дождливых облаков, к. солнцу.

Солнечных лучей девушка не видела и не чувствовала их тепла с месяц. Они были прекрасными, нежными, заботливыми… Оле показалось, что солнечный свет погрузил её грязное измотанное тело в бархатную тёплую перину. Лёгкую, нежную…

Пожиравшие душу тоскливые мысли отступили, девушка снова услышала стук сердца, прилив жизненной силы.

Всё, что происходит, имеет смысл только в миг появления. Дальнейшее – фантазмы о прошлом и будущем.

Когда девушка вернулась после воздушной прогулки на землю, она решила жить. Неважно, час или день. Неделю или год. Важно, что по её артериям и венам по-прежнему тычет кровь, а мышцы имеют силу. Она ещё может что-то изменить. Или хотя бы внести свой вклад во что-то значимое.

А что значимое? Война за религию? Битвы кланов? Победа над неверными или нечестивыми? А, может, наоборот: убийства святых и невинных во славу Тьмы? Наверное, глупо искать основы величия или значимости за пределами людского сознания: тот, кто знает иные пути, не хочет делиться со смертными истиной, а прочая видимая реальность выступает. в цепях скованной и бессмысленной однозначности.

Под вечер в Караван вернулась охранная рота (теперь тыловые отряды назывались так) Ольдена. Старый вояка снова потерял чуть не половину бойцов и пришёл за подкреплениями. Среди выживших членов отряда возвратился и Дожо.

Ах, этот соломенноголовый мальчик Дожо! Он был на пять лет моложе Оли, но влюбился в рыжеволосую бестию без памяти. Он прекрасно знал о её отношениях с Яром, видел, какая жгучая боль поразила душу и сердце Оли после обращения Ярп, был рядом, впитывая грудью её рыдания. И терпел.

Нельзя сказать, что Оле было безразлично его внимание. Хотя она ловила себя на мысли, что использует доброго и откровенного юношу слишком открыто. Но в день его возвращения она поняла для себя, что Яр оставил в её душе не только свой образ и чувства. Он раскопал ту особую частичку внутри неё, которая страстно и без умолку требует чужой любви: в стене возведённого жизнью безразличия зияла огромная брешь.

Ночью вымывшийся в ближайшем ручье Дожо пришёл к Оле. Караван, как обычно, в тёмное время суток остановился на привал до раннего утра. Оля лежала в палатке, обернувшись в перину. Плакала.

Юноша сначала тихо позвал Олю из-за полога. Девушка рыдала и не хотела отвечать. Дожо это не остановило. Он забрался внутрь палатки, бухнул у ног девушки какой-то увесистый тюк. Это вывело Олю из транса, слезы перестали течь безостановочным потоком.

– Что это? – прошептала она.

– Немного фруктов. Мы набрели на чей-то сад. Странно, дом сгорел, а деревья остались нетронутыми: груши, сливы, яблоки. Я собрал для тебя. Кстати, ещё апельсины! Ты ела когда-нибудь апельсины? Это восхитительно! Сейчас найду, почищу, – бормотал Дожо, роясь в мешке.

В потёмках Оля не видела лица юноши, но отчего-то была уверена: он улыбался. Молодой воин после тягот похода не завалился спать где-нибудь на земле, овеянный хмельным дурманом, а собрался с силами и пришёл к ней, чтобы проявить заботу, поделиться частичкой тепла и радости с ней.

Оля ощутила, как в сердце вспыхнул пожар. Неожиданный, сильный и поглощающий остатки разума.

Дожо нашёл апельсин и принялся очищать его. Оля резко села, её тонкие руки вмиг оплели широкую шею юноши, а губы, несмотря на темноту, сами нашли нужный путь.

Реальность завертелась. Оля вцепилась в стальное тело Дожо, стараясь охватить каждый мускул.

Тишину палатки наполнили звуки поцелуев, возбуждённое дыхание, шелест срываемой одежды.

Дожо, несмотря на тяжёлые мозолистые руки, умудрялся обращаться с Олей чрезвычайно нежно и заботливо. Его прикосновения казались ей чем-то волшебным, невероятным, прекрасным! Оля откровенно потеряла голову. Мысли улетучились: душа была наполнена силой и желанием. Девушка в какой-то миг не справилась с эмоциями и застонала от удовольствия, хотя Дожо и не овладел ей.

А юноша затягивал с главным. Оле поначалу это нравилось, но затем ожидание близости в пылу разыгравшихся чувств стало невыносимым. Девушка взяла инициативу в свои руки и сама развязала тесёмки штанов Дожо. Добравшись до нужного, девушка решила доставить юноше немного удовольствия губками и язычком.

Мальчик, будучи неопытным, за считанные мгновения излился силой своих чувств девушке в рот. Олю это ничуть не смутило. Ей даже понравилось. Первородное острое чувство возбуждения отшвырнуло прочь предрассудки.

Толкнув юношу в грудь, девушка заставила его улечься на спину, а сама забралась сверху. Взяв в ручки ослабевший член, девушка со стоном ввела его в себя и принялась действовать. Сначала медленно, затем быстрее и быстрее она двигала сильными натренированными бёдрами. Юноша, в силу молодости восстановился довольно быстро, и, главное, на второй и третий раз был куда более устойчивым. Оля же смогла насытиться только когда Дожо довёл её до исступления языком. После этого девушка выключилась без сил и чувств.