Джонатан Кэрролл - Белые яблоки

Коко, раздосадованная его молчанием, решила идти напролом:

– А как же ваш Аумм, Винсент? Ты и о нем позабыл?

Тело его напряглось, в глазах сверкнули искры гнева. Он поднялся на ноги:

– Черт тебя возьми, Коко! Ты не имела права в это лезть! – К величайшему изумлению Ривза, Этрих встал и направился прочь от столика. Он даже не оглянулся.

Коко шлепнула себя ладонью по лбу:

– Проклятье!

Тиллман Ривз молчал. Коко от смущения избегала встречаться с ним взглядом.

– До чего же это было глупо с моей стороны, Тилл! Я повела себя как идиотка! – С этими словами она направилась вслед за Этрихом, который успел уже выйти из зала.

Ривз невозмутимо взял со стола бокал и, отпив из него, поставил на место.

Коко были известны все правила, и она только что нарушила одно из главных. Люди должны принимать решения добровольно. Их нельзя ни к чему принуждать – ни силой, ни хитростью. Иначе все может перемениться, ход вещей необратимо нарушится и результаты окажутся плачевными. Но ей необходимо было вытащить Винсента из этого глупого сна и вернуть его в жизнь, туда, где в нем так нуждались! Поэтому она позволила себе проникнуть в запретные сферы и отыскать там то, чем можно было бы воздействовать на него.

До этого лишь Винсент и Изабелла знали, что такое «Мой Аумм». Это был их секрет, о котором они никогда не говорили с посторонними. Обнаружив, что он совсем не желает вернуться к жизни, Коко проникла в его сознание. Без каких-либо колебаний она принялась отыскивать там то, что можно было бы ему продемонстрировать и сказать: «Вот ради чего тебе следует вернуться».

Однажды ночью, в самом начале их любви, когда Этрих и Изабелла уже знали, что не смогут жить друг без друга, они занимались любовью. И вдруг Изабелла начала плакать. Причиной ее слез была сила и неизмеримость чувства, которое она испытывала к своему новому любовнику. Это ее напугало.

Этрих растерялся. Он не знал, что делать. Она продолжала ласкать его, а слезы градом катились по ее щекам, заливая его грудь. Она плакала все горше, и движения ее становились все быстрее и неистовее. Он чувствовал, что это не слезы экстаза, но в то же время она рыдала и не от отчаяния. Он не понимал, что с ней творится. А она плакала взахлеб и дарила ему себя с такой безумной щедростью, что ему стало трудно себя контролировать.

Но вскоре ритм ее движений полностью захватил его, сознание отключилось, и он весь отдался чувству. Этрих потерял контроль над собой, чего с ним прежде не случалось ни разу. С него словно свалились невидимые путы, и он впервые ощутил себя свободным. Это было ни с чем не сравнимое чувство.

И вдруг до слуха его донесся голос Изабеллы – высокий, пронзительный. Она говорила быстро, сбивчиво, захлебываясь, и ее неразборчивые слова звучали словно из какой-то необозримой дали. Когда же экстаз ее достиг пика, она выкрикнула: «Мой Ааауууммм!» Ее оргазм все длился и длился, и она продолжала тянуть это «уммм» на одной ноте, и Этриху стало казаться, что это никогда не кончится.

А после, когда она, сладостно опустошенная, вернулась на землю, когда ее пальцы, сжимавшие его плечи, разжались, они посмотрели друг другу в глаза и прочитали там обещание всего, чем только могут одарить друг друга любящие мужчина и женщина. В этот миг оба испытывали неизведанную полноту жизни, потому что принадлежали друг другу без остатка. В чувстве, охватившем их обоих, было нечто мистическое, потустороннее. Они знали, что подобного им больше, может быть, и не доведется пережить.

Этрих, как только у него восстановилось дыхание, сказал, что несколько мгновений тому назад они подарили жизнь существу, которое принадлежит им безраздельно и в то же время от них не зависит. Оно обитает на земле, и жизнь его продлится до тех пор, пока живы они оба. Изабелла однажды читала стихи, в которых говорилось о чем-то подобном, но она об этом тогда промолчала – была слишком потрясена пережитым.

Он смущенно спросил, что означает «Мой Аумм». Изабелла взглянула на него с искренним недоумением, и тогда он пояснил, что имел в виду.

– Не знаю, откуда это взялось, Винсент. – Она провела влажной горячей ладонью по его щеке. – Может быть, это его так зовут – то существо, которому мы дали жизнь. Наверное, оно и есть мой Аумм. Наш Аумм.

С того самого момента эти слова стали для них священными. Изабелла никогда больше не повторяла их в минуты страсти. Они произносили их, только когда вспоминали ту ночь. Оба сошлись на том, что это был единственный мистический опыт, который им выпало пережить вдвоем.

Открыв дверь, Коко поморщилась. В нос ей ударили резкие, неприятные запахи – горячего асфальта и выхлопных газов. Винсент как-то сказал ей, что ему они очень нравятся. Здание находилось неподалеку от скоростной магистрали – до слуха Коко доносился монотонный гул автомобильных моторов. Дойдя до парковки, она стала оглядываться в поисках Этриха. Поскольку все происходило в его сне, окружающий мир жил по его правилам. В нескольких метрах от парковки двое длинноволосых мальчишек в форменных школьных пиджаках лупили взрослого Ричарда Кросса, который жалобно канючил:

– Я больше не буду! Клянусь, никогда здесь не появлюсь!

Но мальчишки его не слушали. Облокотившись на капот огненно-красного «ягуара», две старшеклассницы с сигаретами в руках наперебой пели хвалы крутому парню Винсенту Этриху. Коко подошла к ним, пробравшись между автомобилями, и спросила, не видали ли они его. Девчонки кивнули влево и продолжили свой разговор.

– А так он тебе делал? А вот так?

Коко подумала, что ведь и правда Винсент потрясающе целуется. И вообще он непревзойденный любовник. Он как-то признался ей, что по опыту знает – большинство женщин в постели оставляют, что называется, желать и при этом страшно себя переоценивают. Коко затруднилась бы сказать, хороша ли она в постели. Но одно она знала точно – ей там очень нравилось. В отличие от Винсента, ей было жаль расставаться с земной жизнью, ее многое к ней привязывало. В частности, секс.

Медленно бредя по парковке в том направлении, которое указали ей девушки, она принялась насвистывать мелодию из «Звуков музыки»[11]. Мюзиклы ей тоже очень нравились. Что же ей еще такого ему сказать, чтобы убедить вернуться в жизнь?

– Ничего.

Коко показалось, что это слово произнесла она сама, но вскоре обнаружилось, что она ошибалась. Прямо перед ней стоял ровный ряд автомобилей, и на капоте одного из них пристроился Бруно Манн собственной персоной. Нарушив инструкцию, полученную в парикмахерской, Король Парка вернулся в свой прежний вид и стал таким, каким его знал Этрих. Ему очень хотелось увидеть, какое у Винсента будет лицо, когда они встретятся и это ничтожество узнает, кем на самом деле является его коллега Бруно Манн.