Вадим Храппа - Ульмигания

Один из игроков поднял голову и посмотрел на Вуйко.

— Отойди от решетки, — сказал он.

— Позовите Тиренберга, — повторил Вуйко.

Кнехт взял копье и подошел.

— Я же сказал тебе, песья морда: отойди от решетки!

Он просунул наконечник копья между прутьев и попытался ткнуть им Вуйко. Тот подался в сторону, перехватил левой рукой древко и сильно дернул на себя, а правую руку открытой ладонью выбросил навстречу кнехту вперед и вверх. Кнехт взбрыкнул обеими ногами, будто хотел сделать кувырок назад, и рухнул навзничь на кирпичный пол. Лицо его залила кровь из разбитого носа. Копье осталось у Вуйко.

Два других охранника выхватили мечи и, ругаясь на нижненемецком, подскочили к дверному проему. Вуйко с копьем наготове спустился по лестнице на пару ступенек. Один из кнехтов вытащил ключ от замка, но другой не дал открыть решетку.

— Оставь его, — сказал он приятелю. — Мы с ним завтра поквитаемся.

— Слышишь, ты, — крикнул он Вуйко. — Завтра я собственноручно приколочу твои кишки к пыточному столбу. Посмотрим, будешь ли ты таким же резвым, когда учуешь запах собственного дерьма.

— Завтра я заставлю влезть тебя на тот столб и кукарекать, — сказал ему Вуйко.

Однако раздразнить кнехтов до того, чтобы те открыли решетку, ему не удалось. Продолжая ругаться, они оттащили своего приятеля к бочке и принялись останавливать кровь, хлеставшую из сломанного носа.

Вуйко спустился в подвал, бросил копье к стене и сел на солому.

— А Тиренберга нет в замке, — сказал кто-то из темноты дальнего угла. — Он уехал в Эльбинг.

— Кто это? — спросил Вуйко у Канта.

Тот сидел, безучастно наблюдая за происходящим. И сейчас он так же равнодушно пожал плечами.

— Я — Ауктуммис, — сказали из темноты. Говоривший изъяснялся с легким помезанским акцентом. — Орден сейчас готов хватать и пытать любого, кто носит прусское платье. Боятся самбийских лазутчиков. Вот и меня схватили. А вы как сюда попали?

— Заткнись, артайс, — сказал Вуйко.

— Как вам будет угодно, — отозвался помезанин. — Я просто хотел поговорить с кем-нибудь перед тем, как нас прибьют к пыточному столбу. Палач ведь не станет спрашивать, кто ты: артайс или князь. Здесь мы все равны.

— Заткнись! — громче сказал Вуйко. — Иначе ты и до утра не доживешь.

— Он прав, — тихо сказал Кант. — Самбы уже выбили крестоносцев из Гирмовы и Рудавы и готовят новый поход на Кенигсберг. Орден знает об этом, и ему повсюду мерещатся прусские лазутчики. А фон Тиренберг с великим магистром действительно уехали, и тебя некому будет спасти от пыток. Не искушай судьбу, рыцарь Вуйко. Я еще раз спрашиваю: пойдешь служить мне?

— Шел бы ты ко всем своим прусским чертям.

«Плохо, — подумал Вуйко. Если ни Тиренберга, ни гроссмейстера в самом деле нет в Кенигсберге, все может очень скверно кончиться. У Ордена не принято держать в замках постоянный гарнизон — одни монахи приходят, другие уходят. Даже если в Кёнигсберге и окажется кто-то из тех, кто знает Вуйко, разбирательства все равно помешают попасть на судно до отхода. А когда будет следующее — неизвестно. Если самбы в самом деле готовят штурм и осаду замка, то обязательно перекроют Преголлу. А там — зима. Реки и заливы могут укрыться льдом. Да, на ког не успеть, — еще раз подумал Вуйко. — Попасть в руки палача шансов гораздо больше».

— Похоже, ты знаешь, как отсюда выйти, — тихо спросил он Канта.

— Ты пойдешь со мной?

— До первого корабля из Венеции.

— Согласен.

— Как мы выберемся?

— Об этом — позже. Подождем, пока уснет помезанин.

Вуйко кивнул и удобнее устроился на соломе.

И уснул.

Ему приснилось детство. С валунами, уложенными в лямки за плечи, они бегут с отцом по горной тропе вверх, туда, откуда видна россыпь изумрудных островов в море. Отец бежит легко, и Вуйко едва поспевает за ним. Перед глазами мелькают только каблуки отцовых сапог и ножны меча. Вуйко устал и все чаще опирается рукой о торчащие по краям тропы скальные выступы. Но жаловаться и просить о передышке нельзя: он, хоть и маленький, но воин. А воины ни у кого ничего не просят, все зарабатывают своим мечом. Воин не должен замечать усталости и того, что колени сбиты в кровь о камни, он может думать только о конечной цели — о вершине, с которой видны острова Хорватии. Все. Вот и вершина. Но Вуйко не до вида раскинувшегося перед его взором моря. Он падает на землю и закрывает глаза. И вдруг чувствует, что твердая каменистая почва под ним стала рыхлой, податливой, она проваливается куда-то вниз, и Вуйко уходит под землю вслед за ней.

Проснулся и с ужасом осознал, что это не было сном, — он действительно проваливался под землю. Но самым страшным было то, что ноги его связаны, руки плотно притянуты веревкой к бокам, а лицо замотано тряпкой. Вдобавок ко всему его хватали, толкали и тащили десятки маленьких цепких лапок. Вуйко попробовал напрячь тело, изогнуться, чтобы освободить руки, и тут же услышал взволнованный, похожий на детский шепот:

— Он проснулся! Он дергается!

И — другой, у самого своего лица:

— Тихо, витинг, не волнуйся и не дергайся, ты нам мешаешь. Мы не сделаем тебе ничего плохого. Потерпи, скоро все закончится.

А он все равно ничего не смог бы сделать, потому что понял — находится в узком тесном тоннеле, скорее даже норе, а лапки, щиплющие его за одежду, — руки подданных Канта, барстуков. И успокоился. Ничего другого Вуйко не оставалось.

Первое, что он увидел, когда с его лица сдернули тряпку, — огромная, яркая, переливавшаяся разными цветами звезда. Потом — уходящая в черное небо стена замка и ноги лошадей. Потом его развязали, и Вуйко встал на ноги. Огляделся. Небо было чистым и звездным, но без луны, и потому уже в нескольких шагах ничего не было видно. Сразу сориентироваться, с какой стороны они от Кёнигсберга, не получилось. Под ногами, еле заметные в темноте, суетились маленькие человечки. Подошел Кант, ведя в поводу двух лошадей.

— Надо спешить. Нужно уйти подальше, пока охрана не заметила, что нас нет.

Вуйко запрыгнул в седло и только взял поводья, как сзади, от стены послышалось:

— А как же я? Возьмите меня с собой!

Вуйко резво развернул лошадь.

Помезанин стоял у дыры в подкоп и отряхивался. Вуйко направил лошадь прямо на него.

— А ну, полезай назад!

— Не могу, — пятясь к стене, сказал помезанин. — После того как вы сбежали, палач точно вынет из меня кишки.

— Не вынет. Скажешь, что ни в чем не виновен, потому и не побежал с нами. Лезь в дыру!

Помезанин уперся спиной в стену и встал.