Jordy Rivers - Маги

У Ингрид было такое ощущение, что на какое-то мгновение ей удалось проникнуть в самое сердце Дианы. В мысли и стремления той Дианы, с которой они когда-то случайно встретились на берегу залива. Которая еще была обуреваема страстями. Она и так не могла не думать о маршале. А не думать о самом могущественном огненном маге в храме огня вообще было невозможно.

Часовня была полна молодыми людьми. Бастиан с Эльзой не были единственными, кто собирался сегодня соединить свои жизни, тем самым воссоединяя Гронг и Амальон. Но они были первыми, кто сделал это.

Сначала к Аруну вышла Эльза, в белом красивом платье, с цветами вплетенными в волосы. Она волновалась.

Арун громогласно спросил, кто из присутствующих хочет взять эту девушку в жены. И рядом с Эльзой появился Бастиан. Сейчас он выглядел молодым и счастливым. Не как тогда на поле боя. Леонид, сидящий в первых рядах, фыркнул и отвернулся. Ингрид вместе с остальными амальонцами находилась в левой части храма. Гронгирейцы в правой.

Потом к Аруну выходили одна за другой девушки. Амальонки и гронгирейки. И Арун все так же задавал один и тот же свой вопрос. На его призыв рядом с девушкой появлялись юноши. Девушка делала свой выбор. И к амальонскому королю выходила следующая.

Ингрид почувствовала, что головокружение усилилось. Лицо ее горело, а колени подкашивались. Скоро придет ее черед. Она взглянула на стоящего рядом Кеннета, и тот протянул ей свою руку, на которую она смогла опереться. Ей не хватало воздуха. В храме было слишком многолюдно. Ей было одновременно смешно и тяжко. Смешно оттого, что она так реагировала на происходящее. Как будто ее жизнь все еще имела для нее смысл. Может, на самом деле имела? Если не жизнь, то хотя бы свобода?

А тяжко потому, что тяжко. Потому что в голове звенело. Обстановка кружилась. Звуки становились все приглушеннее. И только стук собственного сердца в груди раздавался так, будто бы это было сердце часовни, сердце Гронга, Долины, сердце ее мира, мерно, медленно и гулко бьющееся во всем вокруг, сокрушая своими ударами.

Наконец, пары закончились. И к Аруну вместо очередной юной девушки приблизился Леонид. Этот момент он не хотел упустить. Это был его суд. Его месть амальонке за то, что отняла у него дочь. Ингрид видела это в его темных, горящих огнем возмездия глазах.

Мысли «сбежать» то и дело появлялись в ее голове. Но она не могла. Мир по-прежнему зависел от нее. Как война зависела от Дианы. И в это мгновение Ингрид лучше всего поняла гронгирейку, поняла, что это значит быть скованной узами долга.

Она выпустила руку Кеннета и вышла к Аруну. Он встретил ее взглядом, в котором она видела поддержку. Он был с ней и на ее стороне. Чтобы она не решила. Как всегда.

Ингрид встала рядом со своим королем. Повернулась лицом к толпе. К уже перемешавшимся с гронгирейцами амальонцам. Где-то среди них были ее родные. Ее родные? Нет, Ингрид всегда была одна. Сейчас особенно. Когда-то у нее был мир. И была Диана. И вот сейчас с нею обломки того и другого.

– Кто возьмет в жены эту девушку? – опять спросил Арун.

Голос его не дрогнул. Но в нем не было тех торжественных ноток, что раньше. Он зачитывал приговор и прекрасно понимал это.

Из толпы выделился Ричард и несколько гронгирейцев.

Ричард прятал довольную улыбку, пытаясь казаться взрослым и серьезным. Наряженный, в блестящем серебром костюме. С новой шпагой на боку. Его голубые глаза сияли. Он смотрел на Ингрид с победным выражением лица. Леонид не возражал, что за руку амальонки борется также не гронгиреец.

Ингрид же не удостоила его и взглядом. Она ждала. Ждала, что произойдет чудо, и ей не придется выбирать себе в мужья никого из вышедших мужчин.

И в этот момент позади них послышалось цоканье копыт. Все обернулись на звук и увидели единорога. Он шел, низко опуская голову, с отблескивающим огнем рогом. Белоснежная шкура его и крылья так же отливали оранжевыми цветами в необыкновенном воздухе часовни.

Толпа, как и тогда в день схватки Ингрид и Дианы на центральной площади Амальона, ахнула. Единорог поравнялся с Королями и встал рядом со своей хозяйкой. Если бы у Ингрид были силы, она бы рассмеялась. Гронгирейцы растворились обратно в толпе, не желая связываться со священным животным, а может, все еще памятуя о приказе Дианы не трогать обладательницу единорога. Ричард же просто остановился. Рог животного целил ему в грудь. Принц сделал шаг вправо, желая обойти зверя амальонки. Но тот как намагниченная стрелка, реагирующая на север, поворачивался к принцу мордой, не давая ему приближаться к своей хозяйке.

– Арун, у нас договоренность! – сказал Леонид, начиная нервничать оттого, что момент затягивался.

Арун молчал. Смотрел на Леонида и молчал.

– Уберите животное отсюда! – взревел Леонид, делая шаг по направлению к единорогу

– Только тронь его! – зло бросила Ингрид, сузив глаза.

Толпа зашевелилась, и в первых рядах показались Фаридэ, готовые к схватке. Ясно обнажая всю хрупкость установившегося мира.

– Не надо, – тихо сказала Ингрид Тэгану.

Потом обняла своего зверя за шею, как делала это много раз, зарывшись лицом в короткую шерсть за ушами, где она была мягче всего. Единорог фыркнул, отдаваясь этому ласкающему прикосновению. Ричард, перестав быть объектом его внимания, подошел к Ингрид и встал рядом с ней, лицом к присутствующим. Если юноши до него брали своих невест за руки, то Ричард не решился. Амальонка чувствовала, что держится на ногах из последних сил. Она знала, что ее животное не стало бы противиться и защищать ее, если бы происходило то, что должно было произойти. Но единорог протестовал. Как и Ингрид. Сердце ее уже билось не равномерно, а бешено.

Арун медлил. Ингрид боролась с головокружением, продолжая держаться за шею животного. Ричард кинул радостный взгляд Кеннету. Тот опустил глаза.

Мысли смешались в голове девушки. Неужели она решится и скажет «нет»? Не может же ее простое «нет» повергнуть долину опять в состояние войны? Конечно, может… Как же быть? Она должна решиться. Она должна сделать это. Никто ее не осудит. А даже если и осудит…

– Я не люблю тебя, Ричард! – сказала Ингрид, поднимая голову.

– Я знаю, – ответил принц. – Но я люблю тебя и этого достаточно!

– Моя жизнь принадлежит Диане. Всегда принадлежала, и сейчас ничего не изменилось. Я не могу стать твоей женой!

Ингрид говорила твердо, но не убедительно. Ричард расхохотался. Это был нервный смех. Смех человека, у которого, кажется, есть все необходимое, но он не может иметь свое счастье. Оно вот стоит перед ним, но будто бы в другой реальности. И обладать он им не может. Он сделал все, что от него требовалось, чтобы заполучить его. Он терпел, прощал, ждал. И все напрасно?? Как бы не так!