Елена Самойлова - Грозовой Сумрак

– Это все, что ты хочешь у меня узнать? – Габриэль небрежно отбросил окровавленный нож в сторону и поднял на меня взгляд, травянистую зелень в котором сменила чернота глубокого озерного омута. – Я думал, что вопросов у тебя много больше, но ты, как всегда, задаешь самый бесполезный. Глупо, особенно с учетом того, что передышка у нас совсем коротенькая.

– Ты остановил время?

– Я просто перенес нас в уголок того Холма, который оказался ближе остальных.

Король Самайна с усилием поднялся, выпрямился и подошел ко мне.

Холодные пальцы осторожно сомкнулись на моем запястье, на котором поблескивал простой медный браслет с капельками огненно-рыжего янтаря, чуть сжали.

– Ты успела заключить договор с тем фаэриэ, – еле слышно усмехнулся Габриэль, ласкающе проводя подушечкой моего пальца по одному из тонких шрамов на моей руке. – Недоглядел, и мое зеркало попало в руки к тому, который позволяет себе не беречь его должным образом… Впрочем, он уже наказан. Холодное железо не вредит живым стихиям так же, как ши-дани, но сквозная рана и большая потеря крови довольно быстро превратят Грозового Сумрака в обычный шторм.

– Пусти! – Я дернулась, пытаясь высвободить руку, но пальцы короля Самайна оплели мое запястье подобно стальным оковам. Как он умудрился появиться у Вортигерна в летний Сезон? Как мог воспользоваться своей силой в полной мере, невзирая на совершенно неподходящее время и место? Или у него, как и у Мэбвэн, больше нет ограничений? – Ты же видел ее, видел, чем она стала! Она убьет их обоих и не остановится на достигнутом!

– Конечно, не остановится. – Габриэль зло, некрасиво улыбнулся, старый шрам побелел, косым росчерком исказил лицо. – Она будет продолжать убивать, и делать это будет уже не назло мне, а ради собственного удовольствия. Она вернулась в Сумерки, вернулась в родной дом, где ее больше не связывали Условия мира людей, и, поверь, вкус свободы для нее слаще вкуса горячей крови поверженного врага.

Король Самайна наклонился, приблизив лицо к моему, почти коснулся губ поцелуем.

– Мэбвэн не остановится, зеркало мое. Сама – не остановится. И тех, кто, как она считает, предал ее, она убьет с особым наслаждением и жестокостью, свойственной исключительно сумеречным. Ты знала, что первые фаэриэ пришли из Сумерек? Что на самом деле они – жители с изнанки тени и мало чем отличаются от тех тварей, что обложили Вортигерн подобно горящему хворосту, которым малограмотные люди обкладывают дома своих общих врагов? Просто фаэриэ приняли Условия мира людей и ограничения на свою силу, чтобы иметь возможность более-менее приемлемо существовать там, где разгул стихии приведет к непозволительным разрушениям. Ведь в гостях следует вести себя вежливо, а то хозяева могут вытолкать взашей, невзирая на снежную бурю за стенами теплого и уютного дома… Я расстроил тебя, зеркало мое?

– Нет…

– Ты совершенно не умеешь лгать. – Габриэль осторожно обнял меня, полы черного плаща запахнулись у меня за спиной, укутав тяжелым теплым коконом. – Только слезы здесь не помогут и ничего не изменят. Они не разжалобят Мэбвэн и не призовут низших сумеречных к миролюбию. И вряд ли ситуацию исправит Рог в руках смертного – сомневаюсь, что он сможет сыграть достойную песнь. Воли у него хватит, но вот жизненных сил…

… Алая кровь Кармайкла, рубиновыми бусинами украсившая грудь и лицо Королевы Мечей. Тонкое саблевидное лезвие, пригвоздившее человека к земле. Даже если маг попытается сыграть что-то на Роге, ему не хватит дыхания. Тут и здоровому-то нелегко пришлось бы, а уж с такой раной… Люди ведь такие хрупкие…

– Что ты предлагаешь? – глухо спросила я, не поднимая взгляда, и тотчас почувствовала, как дрогнули руки Габриэля, осторожно оглаживающие мою спину сквозь испачканную пылью и травой льняную рубашку.

– Ты наконец-то задала правильный вопрос, зеркало мое. – Король Самайна отстранился, скользнул кончиками потеплевших пальцев по моему подбородку, приподнимая его и заставляя меня смотреть ему в глаза, лед в которых таял, а чернота омута сменялась изысканной травяной зеленью. – Я предлагаю тебе осень. Твою или мою – на выбор. Предлагаю привести Осеннюю рощу в мир людей в летний Сезон, или выпустить на волю злые ледяные бури холодного Самайна. Только скажи мне «да» – и ты снова станешь собой, мир людей будет отзываться на каждую твою мысль, окрасятся золотом и багрянцем листья, если ты захочешь, чтобы они стали ярче. Твоими слезами заплачет дождь, или солнце выглянет из-за туч только потому, что ты улыбнулась. Дай свое согласие – и на твоей стороне будут сражаться зимняя буря и сумеречные гончие, черный полдень принесет мрак среди дня и позволит выжить твоему фаэриэ, раны которого исцелятся сразу же, как только он станет тем, кем был рожден, станет неистовой бурей.

– А цена? – еле слышно шепнула я, комкая в ладонях черную рубашку на груди Габриэля. – Ты ведь не окажешь такую неслыханную по щедрости услугу просто так.

– Разумеется. Моя цена – семь лет и один день твоего пребывания в моем времени с того момента, как мы вернемся в Алгорские холмы. Не как слуги – как гостьи, а если пожелаешь, то и королевы. Я обещаю не принуждать тебя ни в чем, и твое твердое «нет» остановит меня при любых условиях. Но я так же обещаю, что каждое твое сомнение я постараюсь обратить в согласие.

– А когда мой срок выйдет…

– Ты будешь вольна идти, куда тебе вздумается. – Габриэль наклонился и осторожно прижался щекой к моей щеке. – Но если ты примешь мое условие в обмен на силу здесь и сейчас, я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы ты по своей воле осталась в моем Самайне на гораздо более долгое время.

За спиной у меня раздалось громкое, отнюдь не деликатное покашливание, которое больше походило на едва сдерживаемый смех. Король Самайна поднял голову, а я обернулась, чтобы увидеть прислонившегося к березе Раферти. Идущий по Дороге, невесть как пробравшийся даже в местный Холм, отвесил мне шутливый поклон и широко, чуть издевательски улыбнулся:

– Так вот ты куда пропала, госпожа. А то я готов был начать беспокоиться – хорошие люди умирают, а тебя будто и след простыл. Габриэль, нехорошо так вмешиваться-то, да еще и ставить девушке такие нечестные условия. Сам ведь заварил всю эту кашу – и непонятно, ради чего. Скучно стало?

– Раферти, ты как всегда – заноза в самом неудобном месте. – Король Самайна выпрямился, разглядывая странника с нехорошим прищуром. – Свисток еще у тебя или успел кому-то передать?

– Не поверишь – потерял. Выпала игрушка где-то, а где – и сам не вспомню. – Идущий развел руками и нарочито горестно вздохнул. – Ничего, другой добрый человек подберет, а я еще себе раздобуду, может, лучше прежнего вещица окажется.