Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли

Арганус не стал размениваться на грязные пиры и фанфары, пышные одежды и дорогие декорации. Перед сумасбродами, которые называли себя «высшим обществом», он предстал в неизменном доспехе с геральдическим драконом на груди и красном плаще поверх него.

– Сегодня вы созерцаете великий момент! – велеречиво провозгласил Арганус. – Момент истины! Когда слабый повержен, а сильный занимает положенное ему место. Больше не будет закона «людских свобод», больше мы не будем стелиться перед человеческим отребьем. С этого дня я восстанавливаю институт Большой Магии, возвращаю всем некромантам, выступившим на моей стороне, возможность набирать и обучать воспитанников. Теперь Хельхейм заживет новой жизнью, нарастит силу и будет править над мирами: как миром мертвых, так и миром живых!

С этими словами Арганус опустил на свое чело королевскую диадему. И заполонившие тронный зал трусы ликующе заорали, зааплодировали костяными руками – их хлопки больше напоминали скрежет. Д'Эвизвил, игнорируя противные звуки, окунулся в долгожданную славу, насладился обретенной властью. Но имеющий власть может мечтать только о еще большей власти. И даже в этот радостный момент Аргануса не покидала мысль, что не пройдет совсем немного времени, и он поднимет Хельхейм с колен, накопит силы и добавит к своим владениям вотчину живых – земли Валлии.

Пророчество исполнилось: бывший раб стал королем. Но любая власть не вечна, а иногда она заканчивается, едва начавшись.

Глава 18.

Дорога без возврата

– Но это ужасно, то, что они сотворили! – сказал воин. – Они – порождения Зла!

– Добро и Зло в твоей душе, – покачал головой Познавший Кровь. – Ты можешь смотреть на мир сквозь призму Добра или сквозь призму Зла. Смотри же сквозь призму Добра.

И Познавший Кровь распял его на стене дома и вспорол живот, и вытащил оттуда кишки, и бросил их на землю, и переломал ему хребет и руки, и ноги. А рыцарь, смотрящий на все это сквозь райские кущи, лишь улыбался блаженству, что испытывал впервые в жизни.

– Видишь? Ты смотрел сквозь Добро, а теперь смотри сквозь Зло!

И сотворил Познавший волшбу, и сросся хребет рыцаря, и затянулась рана на животе, и зажили все прочие раны, и ушел Познавший. Но не было конца кошмарным страданиям рыцаря, ибо видел он все через Зло, и хоть был здоров, катался он в муках по земле, не находя успокоения боли, которой нет названия. И долго искал рыцарь Познавшего Кровь, и нашел его, и попросил сделать его последним рабом, только бы не испытывать мук.

– Ты говорил о Зле, – молвил Познавший, – не зная его. Добро и Зло в твоей душе.

И снова Познавший заставил рыцаря видеть через Добро, и возрадовался тот, и спустился с гор в ближайшую деревню проповедовать людям приобретенное знание. И лилась кровь, и вспарывались животы, и ломались кости, ибо такова была проповедь рыцаря, некогда давшего клятву бороться с порождениями Зла.

Над Вестфаленом возвышались черные снеговые тучи. Город утонул в ночном мраке, уснул тяжелым, беспокойным сном. Пустынную тишину улиц нередко нарушали стоны людей, умиравших от чумы, хмельные крики мародеров, грабивших опустевшие жилища. Город спал, но сон его был диким, жестоким.

Напившись до беспамятства, Веридий вышел из ворот своего поместья и, крепко сжимая начатую бутылку бенедиктина, шатаясь, поплелся, не зная куда. Когда сознание на миг возвращалось, а руки переставали трястись, он останавливался, делал жадный глоток и брел дальше.

Проходя мимо дома с раскуроченной дверью и сорванными с окон ставнями, Ливуазье услышал звуки потасовки и, заинтересовавшись, заглянул внутрь.

– Не тронь! – выкрикнул кто-то грубым басом. – Не тронь его, кому говорю?

Справившись с головокружением, Веридий присмотрелся и заметил седого мужчину крепкого седого мужчину в одежде кузнеца. На его могучих руках видны были следы лопнувших бубонов. Он безуспешно пытался оттащить подвыпившего друга от черного комка, забившегося в углу. Веридий сплюнул, помянув чуму и эстерцев недобрым словом. Тех, кого нельзя было спасти, оставили в столице, и теперь эти люди, обреченные на смерть, как могли наслаждались последними днями своего тленного существования.

– Сейчас сделаем ему кровопускание и переливание, – вырываясь, обезумевший врач тянулся ножом к шее несчастного. – Я найду лекарство! Найду!

– Ты его убьешь! – возразил кузнец и крепче сжал кисть врачевателю, не позволив ему прикоснуться к жертве.

– Да мы все мертвы! Все!

– Занимательная сцена… – Веридий шагнул вперед, оступился, не устоял на ногах и рухнул на пол, чуть не разбив бутылку. Извернувшись, оказался на боку, отхлебнул бенедиктина и безмятежно улыбнулся. – Два трупа спорят над третьим: убивать его или нет?

– Ты еще кто такой? – уронил кузнец.

– Я? – поднимаясь, переспросил Веридий. – Беспощадный и кровожадный убийца, – ответил он и оскалился, показав нечеловеческие клыки.

– Вампир! – Вскрикнул врач и с ножом бросился на Ливуазье, но кузнец схватил друга подмышки и выволок из дома.

– Трус! Отпусти меня! – завопил за порогом пьяный лекарь, но чумной, не послушав, волоком потащил товарища подальше от опасного места.

– Ах, да, всегда пожалуйста, дружище – обратился Веридий к забившемуся в углу человеку, а когда избитый, окровавленный парень поднялся, вампир небрежно сплюнул: спасенным оказался слабоумный.

– Не-немертвый, – бессмысленно улыбаясь, промычал убогий. – Дружище… Спасает друга…

Услышав слова немощного, Веридий вздрогнул всем телом, вмиг протрезвел, выбросил недопитую бутылку и стрелой вылетел из заброшенного дома. Оказавшись за порогом, обратился в нетопыря и взмыл в небо. Перед глазами у него стоял образ Батури, а в сознании крутились слова убого: «Спасает друга»…

У фамильного замка Познавшего Клавдий был уже на закате. Сперва он планировал напасть без промедлений, не дав приспешникам короля вампиров опомниться. Но передумал. Решил провести ночь в отдалении от крепости, проследить за сменами караулов и поутру, когда Низшие впадут в спячку, пробраться внутрь и по возможности тихо, не поднимая лишнего шума, выкрасть Анэт и младенца. План был дерзким, самоубийственным, но Клавдий не мог ждать: если вампиры убьют девушку, он тоже погибнет.

Глядя сквозь ночную мглу на резиденцию Каэля, Батури всякий раз ловил себя на мысли, что охрана замка намеренно ослаблена, а все защитники – жалкие новообращенные вампиры, с которыми не составит труда расправиться. Это лишний раз свидетельствовало о том, что Первейший приготовил ловушку. Ах, если бы повернуть время вспять, собрать воедино воинство Савильенов де Медичи и под фамильным стягом повести его в бой, тогда вылазка оказалась бы более удачной. Но сейчас, когда Батури был один против всех, он сильно сомневался, что ему удастся победить. Клавдий не тешил себя несбыточными мечтами, не рассчитывал на удачу и уже приготовился к смерти. Рассветные лучи встретил с радостью – они означали конец сомнений и начало действий.