Андрей Завадский - Вечная Вдова

Между ними, старым и молодым, в эти мгновения нашлось немало общего. Оба они были седы, но этим сходство меж двумя охваченными общим горем, для одного уже забывшимся за суетой серых будней, а для другого новым, и оттого невыносимо тяжким, не ограничивалось. Их глазами на мир взирали боль и ужас, у одного оттого, что он в один миг узрел множество смертей, лишившись к вечеру всех, кого мог бы назвать своими товарищами или даже друзьями, тех, кто еще был жив и полон сил утром того же дня. Второй увидел лишь одну смерть, но это была смерть единственного по-настоящему дорогого человека, и теперь, когда Хельма покинула этот мир, дальнейшая жизнь для старого Олмера потеряла всякий смысл.

Между ними было много общего, между юношей, которого следовало бы называть мужчиной, и тем, кто выглядел, точно древний старик, поскольку оба они в эти мгновения, нарушаемые лишь негромкими, скупыми фразами Олмера, словно выдавливаемыми им через силу, вспоминали одного и того же человека, пусть для каждого из двух он значил нечто свое.

Для Олмера Хельма, ныне ставшая лишь воспоминанием, призраком, являвшимся темными ночами, была любимым ребенком. Старик, беседуя с Ратхаром, точно наяву слышал ее заливистый смех, точно такой же несколько дней назад, как и в детстве. Олмер боялся смотреть в окно, опасаясь увидеть там свою дочь, упражняющуюся с луком. Он не забыл ее восторженные возгласы, полные неподдельного счастья, когда впервые стрела, пущенная хрупкой девчушкой, угодила в центр мишени. Старик помнил восторг, сиявший в глазах своего ребенка, когда Хельма, оказавшись вместе с отцом в лесу, смотрела на резвящихся среди листвы белок, грациозного аиста, величаво шагавшего по болоту, или, укрывшись среди кустов, наблюдала за могучим горделивым лосем, пришедшим на водопой.

И Ратхар вспоминал ее, ту, которую полюбил, едва увидев, которая разбудила в его сердце настоящие чувства. Он помнил ее заливистый смех, когда влюбленные, трогательно держась за руки, гуляли по лесу, пронзенному копьями солнечных лучей. И также он не мог забыть ее горячий шепот, ласкавший слух юноши, жар ее тела и сладкий запах волос, щекотавших его щеку, когда девушка склоняла голову на плечо своего спутника. И он помнил вкус ее поцелуя, первого и последнего, когда отряд, возглавляемый самим рыцарем Магнусом, готовился выступить в поход.

  - В лесу ее и нашли, - бесстрастно, голосом, в котором невозможно было различить ни малейших оттенков человеческих чувств, произнес Олмер, кажется, вовсе не обращая внимания, слушает ли его нежданный гость. - Она ушла по грибы, едва не на рассвете, да так и не вернулась. Хельма в лесу была не первый раз, и я поначалу не особенно беспокоился за нее, как никак, сам обучил и следы читать, и от зверя спастись. Но следующим утром собрались мужики, и отправились на поиски. Долго бродить по зарослям не понадобилось, - мрачно добавил после недолгой паузы охотник.

Ратхар не сводил взгляда с Олмера, с ужасом отмечая происшедшие с ним перемены. Хельма была единственным ребенком старика, возрастом годясь ему во внучки. Ее мать умерла, едва дав новую жизнь, и Олмер вложил в долгожданное дитя всю заботу, всю ласку, на какую был способен. То, что охотник, многим казавшийся нелюдимым, хранил сразу для двоих, досталось лишь одной.

Олмер воспитывал дочку, как умел, и обучил ее многому из того, что вовсе не обязательно знать воспитанным девицам. Хельма умела стрелять из лука, причем не хуже самого Олмера, владела ножом поувереннее парней из Свелькхира, и немало обнаглевших ухажеров испытали на себе удары ее крепких кулачков, слишком настойчиво домогаясь благосклонности той, кого даже самые ярые завистницы считали первой красавицей в округе. Она без страха часами могла бродить по лесу, читала следы едва ли не столь же хорошо, как и ее отец, осрамив в этом деле нескольких пришлых охотников. Но вот ее не стало, глупо, странно, и ее отец разом утратил всякий интерес к жизни.

  - Разыскал ее в недальней рощице один из подмастерьев нашего кузнеца, - Олмер говорил спокойно, ровно, и при этом даже не глядел в сторону Ратхара. - Платье порвано, кругом натоптано, точно пляски там устраивали. Они явились с запада, быть может, от самой границы, - старику не понадобилось уточнять, о ком он вел разговор, и Ратхар только кивнул. - Должно быть, в лесу ее встретили. Снасильничали над девкой, а потом и убили, да в обратно в чащу и ушли.

Перед Ратхаром сидел настоящий старик, одолеваемый, казалось, всеми возможными хворями, лишившийся в одно мгновение и остроты зрения, и ловкости, и силы. Юноша знал его прежде, немолодого, но сильного, как бык, а в ловкости не уступившего бы иным восемнадцатилетним парням. В былые времена Олмер один выходил против рассвирепевшего вепря или невесть почему пробудившегося среди зимы огромного медведя. После таких встреч на теле охотника прибавлялось шрамов, на стене его жилища появлялась еще одна звериная голова, скалившая жуткие клыки, а в глазах с новой силой вспыхивал по-настоящему юношеский задор.

После давней схватки с волком - самого Ртахара тогда мать еще баюкала в колыбельке - Олмер стал не так быстр и проворен, сохранив на всю жизнь несколько отметин на бедре. Возможно, только это и помешало рыцарю Магнусу взять с собой в поход прекрасного стрелка, со ста шагов способного вогнать полдюжины стрел в прорезь глухого шлема. Конечно, годы едва ли дают силы, но некоторая скованность в движениях Олмера окупалась мудростью и опытом, а выносливости этому добытчику, порой целыми неделями пропадавшего в дремучих лесах, было не занимать.

Но теперь тот, кто остекленевшими глазами уставился в бревенчатую стену, на которой висели вышитые полотенца, рукоделье давно преданной земле Хельмы, уже не мог чувствовать охотничий азарт, не ведал больше, что такое наслаждаться победой над свободным и сильным зверем. Это был не человек, но пустая оболочка. Старик уже устал переживать, горе его было настолько сильным, что сердце не могло больше принимать страдания, превратившись в камень, бесчувственный, мертвый, ритмично сокращавшийся скорее по привычке, чем по необходимости.

Тягостное впечатление производило теперь и жилище старого охотника. Прежде пусть и небогатая, но ухоженная изба, теперь казалась попросту заброшенной. Больше не чувствовалось в этих стенах исконно женской заботы, не касались в беспорядке раскиданных всюду горшков и кринок ласковые женские руки. Это был уже не дом, но склеп, в котором словно обитал не живой человек, а оживший мертвец, кукла способная двигаться, но не видящая в этом смысла.

  - Мы прошли по следам чужаков несколько миль, - продолжил охотник. - Но с теми, кто убил Хельму, тоже были неплохие следопыты. Они запутали следы, и к вечеру того же дня мы вернулись обратно, так никого и не разыскав. Чуть позже я услышал, что к востоку отсюда видели отряд вооруженных людей, наемников или просто бандитов, явившихся как раз из нашего края. Они направились к Фальхейну, кажется.