Анна Китаева - Перстень без камня

Мгонбо Гхи ни о чем не думал. Как только прозвучал первый приказ Бенги, он перестал рассуждать, лишь выполнял команды. Защита? Сделано. Вверх? Значит, вверх.

Воздух в узком проходе выл и стонал. Сотрясалось нутро вулкана. Каменные слои сдвинулись, трещины меняли расположение. На очередном скрещении ходов змеемаг задел плечом выступ, которого не было здесь на спуске. Кусок базальта обрушился вниз. Бенга не успел даже крикнуть. А Мгонбо Гхи не успел увернуться. Впрочем, ему некуда было деться. Глыба впечаталась в человека, вышибла из него жизнь и унесла бездыханное тело вниз. Горячие газы сожгли мертвеца. Поток подбросил глыбу, раздробил на мелкие камешки, понес с собой вверх.

Пять молодых магов сгорели за считанные мгновения. Бенга лишь стиснул зубы. Старик стремился наружу, опережая смерть. Вулкан рычал разбуженным зверем. Трескалась масса древней запекшейся лавы. Схлопывались одни проходы, расширялись другие. Бенга чувствовал себя частицей пепла, гонимой вихрем. Силы его были на исходе.

Он вылетел в пустое пространство и не понял, где находится. Миг замешательства едва не погубил его. Бенга узнал пещеру, через которую они вошли внутрь горы. Он стукнулся об свод пещеры, как полоумная ночная бабочка. Рванулся к отверстию выхода. Не успел.

Поток пылающих газов вырвался снизу и моментально наполнил пещеру. Бенга завопил от боли, его броня трескалась. Выходное отверстие было маленьким. Давление на свод рывком возросло в сотни раз. Потолок пещеры не выдержал. Раздался оглушительный взрыв. Раскаленный воздух разнес преграду в каменные клочья. Фонтан газов ударил в ночное небо над Шапкой. От сотрясения зашатались и рухнули внутрь три из семи зубцов Короны, а два обрушились наружу. Каменные осколки разлетелись окрест.

Бенга свернулся в клубок и обмотался клочьями оболочки из последних остатков сил. Воздушной волной его подбросило, закрутило, швырнуло в сторону, и он покатился мячиком по южному крутому склону. Вслед за газами из распахнувшегося жерла вырвалось пламя и столб пепла. Но змеемаг ничего не видел и не слышал, он лишился чувств.

На середине склона его тело закатилось в ложбину и осталось лежать. По всей горе сдвинулись и поползли вниз камни. Плоский серый камень надвинулся козырьком над Бенгой, уперся в защитную оболочку мага, чуть помедлил. По бокам его зашуршали быстрые осыпи, наводя стенки. Змеемаг оказался в убежище.

Тело Бенги вздрогнуло и распрямилось. Но сознание не вернулось к нему.

Перед рассветом Кати Зайн проснулась от глухого необъяснимого беспокойства. Лагерь был тих. Посапывал малыш, прижавшись к матери. У Кати затекла обнимавшая его рука. Молодая женщина осторожно встала, укутала сына, выбралась из шатра с младенцем на руках. Ей было не по себе. Звезды висели низко над королевским парком, яркие как светляки. Восточный край неба только начал синеть.

Король был так добр, что не стал изгонять обратно в Бедельти толпу, ворвавшуюся в парк. Король не был так добр, чтобы впустить их под крышу дворца. Он отправил разбираться с вторжением церемониймейстера, нескольких почтальонов, кастеляна и повара. «Здесь вам не постоялый двор! — сердито возгласил Томто Бон. — Здесь резиденция Его величества. Будьте любезны вести себя соответственно. Иначе вас выставят вон. Неслыханное бесчинство!»

Кастелян молча выкатил тележку с полотнищами для шатров, почтальоны помогли соорудить палатки и остались следить за порядком. Повар оделил каждого горячей похлебкой. Никакого вина. Никаких развлечений, даже миражи над оранжереей погасли. Никаких бесчинств, что бы там ни говорил возмущенный церемониймейстер. Кураж прошел, хмель вылинял, все в толпе чувствовали себя неловко. Если б не глухая ночь, люди вернулись бы обратно в Бедельти, а так приходилось ждать утра. Лагерь скромно уснул, всего лишь истоптав газоны и нагадив под кустами.

Разумеется, мирное настроение толпе было навеяно извне. Но об этом знал король дор Тарсинг, знал наводивший заклятия Йемителми и еще несколько доверенных лиц. Кати Зайн об этом знать не могла, и ничуть по этому поводу не переживала. Она даже не очень задумывалась, что сама делает здесь — щепка, подхваченная волной. Благодарно съела похлебку, безропотно заснула в палатке… и вот пробудилась от непонятной тревоги.

Почва под ногами женщины вздрогнула. Послышался далекий тяжелый гул, отдаленный подземный рокот. За первым толчком последовал другой, третий. Малыш заплакал. Кати прижала сына к груди. Земля тряслась. Вокруг просыпались люди, началась суматоха. Напряжение нарастало. Кати прикусила губу — что-то должно было случиться, вот-вот…

Страшный взрыв сотряс остров. Казалось, расколотое небо рухнуло на землю. Оглохшая Кати с размаху уселась на траву. Беззвучно ревел младенец. Над верхушкой Шапки взметнулся столб алого пламени. Мелькнули черные силуэты — зубцы Короны ломались и крошились, но в предутренней густой синеве мало что было видно. Грохот поверженных глыб дошел до женщины дрожью через толщу земли.

— Знамение! — вдруг закричала Кати, и не услышала себя.

Пламя пригасло — лишь затем, чтобы разгореться снова. Оттенок его сменился на багровый. Стало видно, что над порушенной Короной быстро собирается густая черная туча. Ослепительный разряд молнии прошил тучу небрежным стежком. Еще вспышка. Еще! Молнии сновали в туче, как огненные черви. Кати смотрела, не в силах оторваться. Кто-то тряс ее за плечи, пытаясь поднять и увести.

— Знамение, — в забытьи бормотала женщина.

Корона была свергнута.

Рассвет занимался кровавый.

Начальник тюрьмы с тяжелым сердцем смотрел на ледяную глыбу, в которую превратилось тело надзирателя. Разумеется, лед был магического свойства — никакой нормальный лед не выдержал бы летней жары. Возможно, было бы точнее назвать его камнем. Но как ни назови, человек был мертв.

Сударь Кааренбейм вечно забывал его имя, не вспомнил и на этот раз. Узнал по шраму от ножа на щеке. Надзиратель имел небольшие магические способности, умел превращаться в альбатроса. А еще он любил мучить животных и птиц. Любил издеваться над людьми. Была еще какая-то темная история насчет женщины, которую он якобы прятал не то в кладовых, не то в пустующих камерах, но когда начальник тюрьмы наконец решил проверить слухи, никакой женщины не оказалось.

Незадолго до дня смены сезонов надзиратель завел в ящичке бурую невзрачную ящерицу. Другим объяснил, что ему охота посмотреть, взаправду ли у нее отрастет оторванный хвост. Заодно с хвостом он оторвал ей переднюю лапу. В суматохе никто не вспоминал о ящерице — до тех самых пор, пока бесхвостый хромой василиск не обратил в лед своего мучителя.