Оленик Виктория - Древо Мира Грез

Линд с удивлением посмотрел на фейку, потом на меня и после короткой паузы… расхохотался. Тоже мне! Он еще и смеется!

— Лучше не угадывай, мелкая, у тебя не очень получается, — резко оборвав смех, Линд сморщился, как от боли, и отвернулся к окну. — Все не так уж и романтично, поверь мне.

Я бы не сказала, что так жаждала услышать правду. Сейчас, сидя у камина с чашкой в руках, я мечтала лишь об одном — оказаться в прошлом, дня на два пораньше. Чтобы только ничего не знать. Странное желание, тем более, что в то же время мне было любопытно, даже слишком любопытно.

Линд поставил чашку на стол и откинулся на спинку кресла. Он закрыл глаза, а я наоборот открыла — и глаза, и уши. Вот сейчас он обязательно скажет, что все это ложь и наглая клевета, или вообще розыгрыш…

— Весси, — он открыл глаза и пристально на меня посмотрел. — Это правда. Я убийца.

— Неправда, — вырвалось у меня прежде, чем я успела понять сказанное.

— Правда.

Какой горький чай. Я отставила чашку.

— Ты не мог.

Линд невесело рассмеялся и с усилием потер виски.

— Ты знаешь, кто на что способен? Ты думаешь, у убийц на лбу написано, что они убийцы? Весси, ты такая наивная… в этом твоя сила, твоя слабость, твой страх. Ты боишься, что тебя могут предать, никого не подпускаешь ближе, чем на метр, но доверяешься с первых же слов. Лучше было держать тебя на расстоянии… я пытался. Прости.

Я спокойно положила руки на подлокотники и промолчала. Признание Линда должно было оттолкнуть меня — должно было! — но вместо этого что-то внутри удовлетворенно вздохнуло и приказало слушать дальше.

— Мне раз и навсегда отбили охоту кому-то доверять, — Линд недоверчиво на меня посмотрел, будто не веря, что я еще здесь, и нахмурился. — Весс, ты вообще понимаешь, что делаешь?

Неа.

— Конечно, — уверенно солгала я и тут же поправилась. — Не совсем, в смысле, конечно. Продолжай, Линд. Я отсюда не уйду, пока все не услышу.

— Я тоже, — горячо поддержала фейка и предвкушающее потерла ручки. — В лучшем случае, ты можешь сбежать сам, и лично я бы так и сделала на твоем месте! Но раз уж ты здесь… — Дзинь подвигала бровками, и я не удержалась от ухмылки. Иногда мне кажется, что эта крылатая мелочь с того света вернется, лишь бы сделать кому-то пакость.

На лице Линда не промелькнуло и тени улыбки. Он поморщился, как от боли, сцепил руки в замок и прикрыл глаза.

— Все, что я тогда делал, было глупостью от начала и до конца. Эта же глупость меня и погубила, но хуже всего не это, Весс. Хуже всего, что тот человек… я до сих пор помню его глаза, — Линд запнулся. Вздохнув, он устало потер лоб и продолжил. — Мне нет оправдания. Самое страшное — отнять жизнь у другого: с ней ты теряешь часть себя — ту часть, которая делает тебя человеком.

Мне очень хотелось выкрикнуть: «Так за какой пропастью ты так поступил?!», но вместо этого я облизала губы и выдавила:

— Этот человек… он… он простак? Был?

— Был, — задумчиво повторил Линд и вдруг встрепенулся: — Откуда ты знаешь?

Я покачала головой, но вопросы лезли из меня, как перья из разорванной подушки, и, прежде чем я успела остановиться, оказалось, что вопрос уже задан.

— Было лето?

Линд потер подбородок и медленно кивнул.

— И… ну… это была техника отъема энергии?

Ну что он на меня так смотрит?! Ну да, открылись у меня ясновидческие способности, всякое бывает! С мое бы побегал по этим снам, еще б и хвост отрос!

— Весс, ты… его знала?

Я вздрогнула. А, вот в чем дело.

— Ээ… нет. Просто интуиция, внутренний голос, — точнее, сны, которые приходят неизвестно откуда. Не могла же я видеть во сне то, что тогда произошло? Это глупость, Нерос никогда бы не убил…

…а Линд?

— Да? — Линд удивленно нахмурился, но тут же помотал головой, будто бы решил ни о чем не спрашивать. — Что ж. Тот день действительно был самым жарким днем года Дождей[78], очень раннее утро. Тот человек… он не должен был нас видеть, его не должно было быть там, — Линд отхлебнул чая и поставил чашку на стол. — Я бы все сделал, чтобы вернуть тот день и спасти его, но тогда мне казалось так весело припугнуть человека, который видел, каким путем мы пробирались к отцу.

— К отцу? — уточнила я. Что-то не сходится… — Но он разве не…

— Отреченный? Да, верно. Мне было восемь, когда его отрекли, и никто не удосужился нам объснить, за что. Долгое время мы считали его невиновным героем, пострадавшим из-за мерзких делишек Совета — этакий образец для подражания! Если бы я знал, что это за образец… Я так жалею, что в свое время не послушал Алигару, глупо было сбегать из-под ее опеки и бежать к отцу? глупо было верить, что это из-за ее мести он попал в Запретный город[79], - Линд хмыкнул. — Да, чем-то это было даже интересно. Если бы не привело к таким последствиям…

— А, может, и правда. Бывает же иногда такое, обвиняют тех, кто не виноват. Может, твой отец… — я быстро посмотрела на Линда и вздрогнула. Мне показались, что глаза Линда превратились в бушующее море: в них было столько ярости и ненависти, смешанной с болью, что я на секунду увидела где-то в глубине этого моря древнюю силу, спящую в каждом из Великих. Как я раньше могла не замечать, что в нем течет кровь эльнолвов? Это же очевидно. Или мы настолько потеряли ту нить, которая связывала нас с древним народом, что перестали ее чувствовать и стали полагаться лишь на статусы и названия?

— Мой отец — растард, Весс. Он обманывал нас, как нелепых щенков, запудрил нам мозги так, что мы вступили в Орден. Я до сих пор числюсь в нем, хоть и ни разу не пришел на их дурацкие собрания — не сичтая последнего раза, конечно. Признаться, переполох мы устроили знатный.

Ну хоть одна хорошая новость! Я улыбнулась, но слишком быстро вспомнила, зачем я здесь, и не смогла удержать улыбку даже на минуту.

— Ты вовремя опомнился.

— Не вовремя. Я ведь не хотел убивать, я хотел припугнуть, но оказалось… Возомнил себя божеством, решил, что мне все позволено! Идиот… — Линд скривился и, кажется, даже скрипнул зубами. — Знаешь, что самое обидное, Весс? Я же был уверен, что он остался жив! Я даже не оглянулся! А потом… потом разбирательство, отречение… Ты уверена, что хочешь со мной общаться? — Линд поднялся, быстро стянул свитер и указал на едва видный шрам на груди. Раньше это, наверное, было то самое дерево, перечеркнутое линией — самый страшный для Великого символ. Я выдохнула и отвернулась. — Это не шутки! Это правда! Я был отречен, это не просто слова, не пустой звук! Весс…

— Ну и что дальше? — я тоже встала и посмотрела ему в глаза. — Что?! Предлагаешь мне уйти?