Кирилл Довыдовский - Каятан

– Девочка быстро прогрессирует, – заговорил Тарилото, – думаю, месяцев через шесть-восемь можно будет попробовать пройти испытание на получение третьего ранга.

В ответ Мэтью лишь вяло улыбнулся. Вот и еще одна проблема. Там, куда им придется уехать, достаточное количество опытных мастеров келото, намного больше, чем в Термилионе, но удастся ли найти такого, как Девон: не только мастера, но и человека?

– Бессонная ночь? – спросил Тарилото.

Граф не удивился вопросу: прозорливости Девону было не занимать.

– Так заметно?

– Выражение лица…

– А ты можешь от этого что-нибудь порекомендовать?

– Конечно, полчаса спарринга, и…

– …и меня можно будет хоронить.

– По крайней мере, у тебя будет оправдание.

– Сегодня оно мне не поможет, – грустно ответил Мэтью.

Поставив наполовину пустой бокал на столик, Тарилото внимательно посмотрел на собеседника.

– Что-то случилось? – спросил он.

Тяжело вздохнув, Мэтью решил, что Тарилото – это тот человек, которому можно рассказать какую-то часть правды, – а граф остро нуждался в том, чтобы выговориться.

– Да.

– Это серьезно?

– Если в течение нескольких дней мы не покинем Термилион, то… – он замолчал. Тарилото понимающе кивнул.

– Зная тебя, – заговорил Девон, – я убежден, что пути к отступлению готовы.

– Меня другое беспокоит. Кира…

– Уверен, она поймет.

– Слишком многое придется понимать. Я… я не знаю, что ей говорить.

– Правду, – ни на секунду не задумываясь, сказал Тарилото.

– Правду? Но…

– Именно правду – и не частичную, а всю. Какой бы она ни была. Чем больше накопится секретов, тем больней будет узнавать каждый из них.

Молчание продлилось несколько минут: Мэтью думал, а Тарилото не мешал ему этого делать.

– Может, ты и прав, – наконец выдавил из себя Мэтью.

– Она твоя дочь, и тебе нужна ее поддержка. – Девон поднялся со своего места. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Можешь передать это? – Граф вынул из-за пазухи еще ночью приготовленный конверт. Бросив взгляд на отмеченный на бумаге адрес, Тарилото уверено кивнул. – Спасибо, – искренне поблагодарил Мэтью.

– Это меньшее, что я могу сделать.

Десятью минутами позже, когда Девон уже ушел, Мэтью все еще сидел в своем кресле: допить сок никак не получалось. В комнату вбежала Кира. Непоседливая, раскрасневшаяся, красивая, она выглядела счастливой.

– Папа, ты видел?! – возбужденно воскликнула она. – Я почти достала мастера.

– «Почти» не считается… – максимально серьезным тоном заметил Мэтью. Увидев, как у Киры вытянулось лицо, он тут же, не удержавшись, рассмеялся: – Опять попалась, – с улыбкой укорил он ее.

– Ваше воспитание, милорд, оставляет желать много лучшего, – высоко задрав носик, произнесла она, изобразив на лице самое аристократическое из выражений.

Мэтью хотелось по привычке засмеяться, но сегодня был не тот день. Мысль о том, что он должен рассказать, сначала превратило усталую улыбку в вымученную, а затем и вовсе стерло о ней последнее воспоминание. Разумеется, от внимания Киры эта перемена не укрылась.

– Па, ты чего? Я ведь пошутила…

– Да я понял. Не в этом дело.

– Тогда в чем? – спросила она, чуть склонив голову набок.

Этот жест она также унаследовала от матери. Отличие было в том, что Эмили подобным образом выражала поддержку практически всем подряд, а Кира – только самым близким и дорогим людям. Фактически – ему одному.

– Мне надо тебе кое-что рассказать, – начал Мэтью, – все это очень серьезно. И если ты захочешь что-нибудь сказать, я прошу тебя прежде дослушать меня до конца. Хорошо?

– Да, – ответила Кира. Она выглядела обеспокоенной – этого следовало ожидать, девочка была не по годам проницательна, – но отнюдь не испуганной – опять же особенности характера.

– Ладно, – собравшись с мыслями, Мэтью заговорил, решив начать с самого главного. – Ты ведь помнишь, как умерла мама.

– Конечно, – тихо ответила Кира. Мэтью с трудом нашел в себе силы не закончить тут же разговор. Когда голос его дочери звучал так… это било прямо в сердце.

– Около шести лет назад я узнал, что она умерла не своей смертью. Лекарства не действовали не потому, что у мамы был слишком слабый организм, и не потому, что болезнь была редка и неизлечима, а потому что ее отравили, – а вот яд действительно был из тех, от которых не существует противоядия.

Наверное, кто-нибудь не такой умный спросил бы что-нибудь вроде: «Это точно?», – или совсем неуместное: «Как такое могло произойти?» Кира же, как всегда, задала вопрос по существу.

– Ты что-то сделал, да?

– Да. Я не буду рассказывать тебе всего, что произошло за эти годы, скажу только одно: все это время я поступал так, как считал нужным. Может быть, кое-что из сделанного нельзя назвать ни честным, ни благородным. За кое-что еще ты бы, возможно, возненавидела меня, но я хочу сказать, что поступал так, как велела мне моя… если не совесть, то, по крайней мере, чувство справедливости. – Набравшись сил, Мэтью, наконец, произнес главное: – Чтобы отомстить, я предал Термилион, – выдохнул он. – Так я мог причинить максимальный вред, мог – и сделал. Теперь все раскрылось, и нам придется бежать. У нас всего несколько дней.

Граф замолчал: не в силах смотреть на дочь, он малодушно закрыл глаза. Честь – это то, чему Мэтью учил свою дочь каждый из дней, – теперь он это право потерял. Надо же, а раньше ему казалось, что самое страшное – это потерять родного тебе человека… Оказывается, потерять его доверие – гораздо страшнее…

Мэтью вздрогнул, почувствовав на себе чьи-то ласковые объятия. Открыв глаза, он увидел сидящую на своих коленях Киру.

– Пап, хочешь верь, хочешь нет, – а мне все это абсолютно безразлично. Мама умерла давно, и я понимаю, что ее уже не вернуть, тебе тоже не мешало бы это понять. Если придется уехать из Термилиона, то лично я плакать не буду. Чтобы оценить местную знать, одного королевского бала мне хватило с избытком. Конечно, жаль, что мы не сможем взять с собой мастера Тарилото, но тебе же хуже: будешь меня сам тренировать. А что касается твоих угрызений совести, то тебя я буду любить всегда и при любых обстоятельствах. – Немного помолчав, она с улыбкой добавила: – И малявки тоже будут.

– Не называй их так, – тут же возмутился Мэтью. Дышать стало чуть легче: – Это твои сестры, и у них есть имена.

– От которых нет никакого толку – вот посмотри, – она указала рукой в сторону лестницы, – готова спорить на любые деньги, которая из них Лиана, а которая – Риана, ты на взгляд никогда не определишь. А если учесть что… это мое!!! – внезапно закричала она в сторону о чем-то заговорщицки шептавшихся близняшек.