Лорел Гамильтон - Кровь нуар

Я в этот момент поняла, почему именно Жан-Клод, а не Ричард, обрушил эти стены. У Жан-Клода была собственная скорбь и собственная ярость. Он знал, что значит иметь все, что ты хочешь, жить в надежном и безопасном мире, и вдруг все утратить. Он верил когда-то в благость вселенной. Я потеряла эту веру в восемь лет, он же верил в слова вроде «благость» несколько веков.

Иногда влюбляешься не в светлую сторону возлюбленного, а в темную. Иногда не оптимист тебе нужен, а такой же пессимист, как и ты, чтобы шел рядом с тобой и знал, точно знал, что звук из темноты издает монстр, и именно такой страшный, как ты думаешь.

Безнадежно? Нет, безнадежности я не чувствовала. Скорее наоборот. Чувствовалась реальность.

Ричард взял меня рукой за подбородок, сперва нежно, но когда я отказалась смотреть ему в глаза, сжал сильнее. Пытался заставить меня взглянуть себе в глаза. Я не могла ему помешать, но могла добиться, чтобы он при этом сделал мне больно. И эта боль помогала сохранить дистанцию между ним и мною. Он держал меня так близко, что меня будто обернуло одеяло его энергии, но то, что должно было по его намерению создавать уют, обдавало жаром. Удушающим жаром, будто слишком сгустился воздух.

Рука держала за подбородок болезненно, еще чуть-чуть — и хрустнет кость. Я не открывала глаз, но даже сквозь веки чувствовала давление его взгляда.

— Смотри на меня!

— Нет.

— Ты впервые сам ощутил ardeur, Ричард, — сказал Джейсон. — Ты пьян от силы.

— Анита, смотри на меня!

— Нет!

Тогда он поцеловал меня, и тут уж не важно, что я не смотрела. Для ardeur'а поцелуй не хуже взгляда. Если не лучше.

Он меня поцеловал, и вся эта ложь перехлестнула мою злость, остудила ярость и наполнила ласковой уверенностью, что ничего со мной не случится плохого, пока я в объятиях Ричарда.

Глава пятьдесят первая

И на одну минуту наступил покой. Страх, ярость — все это ушло. Я была в объятиях Ричарда, и его рот, его тело были для меня едой и питьем, воздухом, всем хорошим, что есть на свете.

А потом я стала тонуть. Поцелуй, который был как воздух, свежий и чистый, стал меня душить. Руки, только что надежное убежище, стали западней, из которой надо было вырваться.

От растворения в его теле я перешла к битве изо всех сил.

Ричард сопротивлялся, он хотел продолжать поцелуй, обнимать меня. Но на мои плечи легли другие руки, помогающие драться. Они не дрались с Ричардом — они поддержали в битве мой разум, мою суть. Рука Ричарда взяла меня за волосы, попыталась прижать мое лицо в поцелуе, но другая рука помогла мне отодвинуться, другое тело оттаскивало меня назад.

Вместе с прикосновением Джейсона ко мне пришел его страх — страх перед тем, что делает Ричард. Не просто страх перед его новой вампирской силой, а страх от того, как я чувствовала его поцелуй. Страх утонуть, страх полной одержимости любовью.

Джейсон почувствовал мои эмоции, ощутил, что заставляет чувствовать меня Ричард, а я почувствовала ужас Джейсона перед тем, чего хочет Ричард. Ужас — быть поглощенным кем-то одним. Страх принадлежать кому-то безраздельно. Джейсон говорил, что таково желание его сердца, но он себе лгал. В этот удушливый, тонущий, смертельный миг мы оба знали, что он не хочет такого. От мысли о ком-то одном навеки — у него кровь стыла в жилах.

Я оказалась между двумя сильными мужчинами, способными меня разорвать пополам — в буквальном смысле. Как быть бейсбольной битой в детском ритуале, когда перехватывают руками, чтобы ухватиться за верх — только эта бейсбольная бита помогала одной паре рук освободить ее от другой. Я отталкивалась от Ричарда, вырывалась из его пальцев, все больше уходя в объятия к Джейсону, и наконец только одна рука впивалась мне выше локтя.

Мы с Джейсоном сидели на полу, он упирался спиной в косяк двери. Прижимал меня к себе как можно ближе, даже ногами обхватил за талию сзади. Сердце его колотилось мне в спину, вкус его страха ощущался на языке металлом. Мне не надо было видеть его лицо у себя над плечом, чтобы знать, как широко открыты у него глаза, приоткрыт рот и бледна кожа.

Ричард стоял на коленях, глядя на нас сверху вниз. Глаза его выцвели до обычного карего цвета.

— Я теперь чувствую, как вы оба меня боитесь.

— Ты хотел задурить мне мозги, Ричард. Хотел лишить меня выбора.

— Я хочу, чтобы ты только меня хотела, Анита. Я так этого хочу, что иногда схожу с ума. Мысль о тебе с другими меня бесит.

Я мудро промолчала, не вспомнив, что он с удовольствием наблюдал меня с Жан-Клодом — иногда. И делил меня с ним тоже с удовольствием — иногда. Но это, как и многое в своей внутренней жизни, Ричард не хочет признавать. Если его спросить, он бы ответил, что делил меня с Жан-Клодом только потому, что выбора не было. И делал это редко, потому что ему не нравится. Верно ведь?

А вот не факт. Может, редко так делал из страха, что ему понравится еще больше.

— Ричард, у меня на руке останутся синяки.

Он посмотрел на свои пальцы, вдавленные мне в кожу, будто не помнил о них. Отпустил и сел снова на пол. Вид у него был недоуменный.

— Я не хотел тебе делать больно, — сказал он.

— Я знаю.

Джейсон продолжал меня обнимать, но пульс у него успокаивался.

— Если бы не вмешался Джейсон, ты бы сделала все, что я хочу, Анита. Но я в это верил, Анита. Верил снова в «долго и счастливо». В семью и детей и…

— Я чувствовала твои мысли, Ричард.

— Но ты тоже их думала.

Он посмотрел мне в лицо — такой искренний, так полон правды.

— Ты меня заставил об этом думать, но мысли были твои, не мои. Я не буду больше за это извиняться, Ричард. Ты впервые почувствовал вкус ardeur'а в твоей версии и готов был применять его с той беспощадностью, в которой всегда обвинял вампиров.

— Это несправедливо, — сказал он.

— Я чувствовал, как ты с ней это делаешь, Ричард. Ты лишил ее свободной воли и наполнил этим фальшивым счастьем, — вмешался Джейсон.

— Оно не фальшивое.

— Это не ее счастье, Ричард. А твое.

— Не твое дело — вмешиваться в отношения твоего Ульфрика и его лупы.

— Может быть. Но я не мог стоять и смотреть, что ты с ней делаешь. Анита позвала на помощь, и я должен был прийти.

Я тронула его руки — все еще обнимавшие меня.

— Что значит «должен был», Джейсон?

— Ты мой друг, и у тебя серьезные отношения с моим лучшим другом. Я не мог дать ему тебя изнасиловать.

— Я не насиловал, — возразил Ричард.

— Согласно юридическому определению, использование магии или парапсихологических способностей для лишения жертвы выбора есть изнасилование.