Павел Марушкин - Музыка джунглей

– Ах так! – Свистоль вскочил, кипя гневом. – Ну, значит, мы объявляем вам конкурентную войну! Посмотрим, что вы сможете без нас!

Джро неожиданно улыбнулся:

– Не горячись так, смокер. Ну посуди сам – вы, в общем-то, нелегальные иммигранты. Прищучить вас не такая уж большая проблема; денег-то у вас нету! А без денег здесь любой – ноль без палочки. Постой, – он жестом остановил возмущённого Папу. – Это просто инфомейшен к размышлению. Я-то как раз не собираюсь с вами воевать или конкурировать. Сотрудничать гораздо выгоднее. Десять процентов – это очень хорошие деньги! Ведь вы практически ничего не вкладываете в предприятие.

– Как это – не вкладываем?! А наш труд?! Наши знания?! А…

– Я имею в виду опять-таки деньги…

– Но десять! Всего лишь десять процентов дохода!

– Чистого дохода! – поднял палец стибок. – То есть после того, как мы выплатим все зарплаты и налоги и дадим откупного мафии и страже.

– Ещё и страже?! Давай уж что-нибудь одно – либо тем, либо этим…

– Похоже, вы совсем не понимаете жизненных реалий Биг Бэби, парни…

– Каких таких реалий?!

– Каждый хочет отхватить свой кусок пирога, – пояснил Джро. – Наша сила ещё и в том, что мы знаем, кому можно показать жирный кукиш, а с кем делиться обязательно.

– Но десять процентов! Всего десять!

– Вам не нравятся круглые суммы? Хорошо, пусть будет пятнадцать. Это моё последнее слово, смокерс. Решайтесь…

– Двадцать пять! – вдруг брякнул Папа, лишив Свистоля дара речи.

Сошлись на восемнадцати с половиной процентах. Кроме того, хитроумный шаман выторговал смоукерам право открывать собственные курительные салоны. Доход с этих заведений должен был идти только в карман племени – на, так сказать, насущные нужды.

В бараке было жарко и душно. Сквозь щели в крыше просвечивали крупные яркие звёзды. Под нарами суетились и шуршали мыши.

Хуже всего смоукеру приходилось без табака. Последние крошки бывшего в кисете зелья он скурил ещё на этапе, чтобы заглушить сосущее чувство голода, и с тех пор мучился несказанно. В первую же ночь одного из каторжан, маленького альбиноса, едва не побили: тот начал вслух вспоминать свой последний кутёж в какой-то «шикарной ресторации» – и вспоминал долго, сочно и с многочисленными подробностями, покуда остальные не потеряли терпения.

– Уж больно ты красноречив! – резонно заметил Чобы обиженному белобрысому. – Я сам чуть слюной не захлебнулся!

Работать приходилось помногу. Хотя Пыхины мускулы и окрепли за время путешествия, ежедневный, от зари до зари труд на хлопковых полях выматывал совершенно.

– Я так долго не выдержу! – признался Пыха спустя неделю своему приятелю.

– Надо держаться, старик, – посоветовал Чобы, но как-то вяло. – Иначе пропадёшь. Сбежать отсюда невозможно – да ты и сам видел, какие чудища нас сторожат!

Он имел в виду собак – здоровенных, с короткой шерстью и мощными складками кожи. Эта порода специально выводилась для охоты за беглыми рабами. На ночь их выпускали бегать между бараков. Была ещё колючая проволока на столбах, огораживающих плантации, и надсмотрщики, и стража…

Как-то ночью, после отбоя, повернувшегося носом к стене смоукера похлопали по плечу. Он приподнялся на ложе – альбинос приветливо щерился в полумраке.

– Пошли, это самое, того…

– Чего того?

– Дёрнем кумарчика! У тебя, я слыхал, бумага есть…

– Какая бумага? – Пыха соображал медленно.

– А книга-то! – хихикнул альбинос. – Про книгу-то забыл?

Про книгу Пыха и в самом деле забыл – спрятал её под жесткий матрас и не вспоминал больше. Он тяжело вздохнул и нащупал кожаный переплёт.

Огня в жилище каторжанам иметь не полагалось. Тем не менее в глубине барака чуть теплился чадный язычок – кто-то умудрился раздобыть крохотную плошку светильного масла. Пыха, всё ещё сонный, подошёл поближе. Вокруг светильника собралось несколько каторжан. Кумаром угощал седой морщинистый старик, которого все звали Кожаный – такое прозвище он получил за большие складки кожи на груди и животе. Настоящее его имя давно забылось за ненадобностью.

– Ну вот, и бумажка есть! – Чобы сунул книгу старику. – Всё честь по чести, как обещали! Теперь кумар давай!

Старик, однако же, не спешил. Он внимательно рассмотрел переплёт, потом открыл его и перелистнул несколько страниц. Добытая Пыхой книга была, по-видимому, довольно старой – обложка покрылась многочисленными царапинами и выглядела весьма потрёпанной, уголки страниц засалились.

– Чего ждёшь, Кожаный? Где кумар-то? – нетерпеливо шмыгая носом, спросил альбинос.

Старик аккуратно положил книгу на нары.

– Это курить нельзя, на, – с расстановкой сказал он.

– Почему нельзя?! – возмутился Чобы. – Прекрасная бумага! Вот, смотри… – и он потянулся к томику.

Старик неожиданно резво хлопнул его по руке.

– Это не простая книга, – пояснил он.

– Что значит не простая? – озадаченно почесался в паху альбинос.

– Посмотри на буквы. Ничего не замечаешь, на?

– Так ведь это не по-нашему! – хихикнул кто-то.

– Ты-то откуда знаешь, куки? Ты же читать не умеешь!

– Ну и что?

– Ух ты! Смотри, смотри: буквицы-то ползают!

Пыха подался вперёд и стукнулся лбом с альбиносом. Действительно, непонятные, похожие на пиявок буквы двигались на странице!

Каторжане один за другим поднимались с нар: судя по возгласам, в освещенном углу происходило нечто необычное.

Чем больше народу подходило к кучке кумаристов, тем быстрее ползали странные знаки. Внезапно Пыха понял, что они складываются в знакомые сызмальства буквы, а из букв образовывались слова.

– Бормотология! – изумлённо выдохнул Чобы Стисм и опасливо подался назад. – Книжка-то, типа, волшебная!

Кожаный шевелил толстыми губами:

– Мы… а… ны…

– «Манифест освобождения», – громко прочёл Пыха.

– Так ты грамотный?! – с изумлением спросил его Чобы.

– Конечно! – пожал плечами Пыха. – А ты разве нет?

– Я так… – засмущался антипримат. – Типа, немножко…

Пламя светильника заметалось.

– А ну, разойдись, на! – Кожаный сердито посмотрел на товарищей. – Ишь, столпились!

Но странное дело: стоило только людям податься назад, надпись снова пришла в движение, расползаясь бессмысленными пиявками.

– Опять, на, ничего не разобрать, – разочарованно протянул Кожаный.

– Эй, босота, все сюда! – внезапно воскликнул альбинос. – Я понял! Когда народу вокруг книжки много, она становится понятной!

– Читай! – подтолкнули Пыху.

– Погодите… – смоукер, щурясь, вглядывался в ряды строчек. – Значит, так… «Тезис первый. В единстве – сила!»

– Это как?