Екатерина Федорова - Четырнадцатая дочь-2

От прикосновения к холодной грани, которое она ощутила лишь частью щеки, стало легче. Приободренная, Таня повернулась, откинулась назад. И сумела все-таки коснуться Источника ладонями.

Правая рука, упрямо торчавшая вперед костылем, провисла, перестав тянуть её к Шеразу. Но он был уже близко.

Апельсиново-розовая глыба кристалла никак себя не проявляла - и Таня лихорадочно огляделась.

На боковой грани, в полуметре от неё, чернел угольный отпечаток ладони.

Скривившись, Таня впечатала собственные пальцы в следы, оставленные

Арсом Тарланем.

Она и сама не знала, зачем. По телу прошла судорога. Зал с гнойной фигурой Шераза, летящей в её сторону, потемнел. Таня увидела…

Другой зал, с низким потолком. Ярко горят флиги. У глыбы Источника сидит мальчишка, белокожий и седой. Несколько цепей натянуты от стен так, чтобы удерживать руку в наручнике на апельсиново-розовой грани. Ещё пара цепей закреплена на другой руке, брошенной на пол между худых ног. И толстое кольцо на большом пальце, не дающее развернуть кисть. Зернышко крохотного кристалла, с персиковой искрой, светится на открытой ладони…

Ненависть. Мечта о мести. Все то, что оставил узник на грани Источника, что обуглило дар богини, хлынуло внутрь Тани.

Синие сполохи на ладонях засияли, резанув по глазам. Полностью заглушили красные жилы Лейн. Что-то зазвенело…

Бордовые листики вдруг посыпались с виска, напоследок полосуя щеку.

Края у них оказались неожиданно острые - не лезвия, но близко.

Шераз был уже рядом, а сверху…

Прямо над Таней нависал прозрачный столб. Почти метр в высоту и где-то полметра в обхвате. Мерило!

Прозрачная нижняя грань, в которой преломлялись и сияли огни всех божьих даров, расставленных по залу, висела над Таней на расстоянии вытянутой руки. Искушающе так висела. Где-то в полуметре от глыбы

Источника. Стало быть, вот оно. Началось.

Ненависть и жажда мести, которую оставил на Источнике юный Тарлань, усилили каплю Триры, ту, что была в Тане. Освободили её от власти Лейн…

А потом эта сила соприкоснулась с даром Велаты. Как-никак отпечаток был оставлен не на простом камне, а на Источнике.

И новый Выбор наступил.

Думать было некогда, потому что гнойное щупальце метнулось к столбу.

Таня с размаху ударила открытой ладонью по прозрачному камню, висевшему над ней. То ли сила Триры помогла, то ли остервенение - но её замах опередил щупальце. В последний миг синие сполохи на руке сверкнули, разразившись нестерпимо-яркой вспышкой. Стены, забранные листьями и цветами, артефакты богов - все исчезло, поглощенное безудержным светом, плотным до голубизны.

Мерило швырнуло в сторону Источника. Щупальце Шераза мелькнуло по воздуху как раз в том месте, где только что был камень.

Зазвенело - жалко и стеклянно. Столб, налетев на апельсиново-розовую глыбу, раскололся надвое. Два громадных осколка разметало в стороны, как после взрыва. Один свистнул у Тани над головой...

- Как ты могла. - Скрипнул Шераз.

Сознание кружилось в водовороте острой боли. Мысли летели лихорадочными отрывками - как там Рут? Что с ним?

- Я не уйду. - Объявил бог из мира миров, паря в двух шагах от неё. - Я уже проник в ваших богов. И все равно останусь в этом мире, как их часть.

Через них я буду владеть всем. Всеми вами.

Желто-зеленое щупальце накручивало круги так близко…

- В этом мире боги берут силу у людей. - С ненавистью прошептала Таня. - Ты сам сказал. Значит, в чем-то мы сильнее.

Синие сполохи метались по ладоням. Подарок Триры все ещё был при ней.

Она вспомнила то немногое, что успела узнать об этой силе. Сжала в кулак левую руку, нывшую после удара по мерилу. Выдавила:

- Ты пришел сюда незваный. Ты хотел убить Рута. И меня.

Темная ярость плескалась внутри - и просила выхода. Синее сияние нарастало. У неё светился даже кончик носа. Голубовато-синим светом.

- Сдохни! - Прохрипела Таня.

И ударом кулака пригвоздила щупальце к полу.

Синее сияние облизало гнойного оттенка жгут, почему-то погасло, словно впитавшись в тело Шераза...

Долгие несколько мгновений ничего не происходило. Потом щупальце выскользнуло из-под её кулака. Оставив склизкое резиновое ощущение на коже. Снова полыхнуло синим - резко, ослепляюще. Висевшая над полом фигура Шераза в этой вспышке исчезла…

Словно растворилась без остатка.

Таня наконец увидела Рута, лежавшего в середине зала. Прерывисто, с воющим звуком выдохнула - как от удара.

И на четвереньках, потому что встать сил не было, поползла. Отбивая коленки о камни пола, сцепив зубы, чтобы не завыть от боли в руках.

К Руту.

Тем временем артефакты вдоль стен светились все ярче. Бордовая листва стремительно облетала, увлекая за собой увядшие бутоны. Где-то за стенами загрохотало, донесся чей-то приглушенный крик. Таня ничего не слышала и не видела.

Она ползла к Руту.

Он и впрямь был мертв. Багрово-синее лицо, полуоткрытый рот.

Скрюченные кисти на груди, все ещё светившиеся белым светом.

Опушка из листьев, задушившая его, быстро засыхала под подбородком.

Листья чернели, скручивались, но не облетали. Таня всхлипнула, рванула тонкую струну стебля, впившегося в кожу. Забормотала, путаясь в словах:

- Я тебе… живи… Рут, пожалуйста…

Засохшая струна наконец лопнула, и Таня, набрав полную грудь воздуха, наклонилась к полуоткрытому рту. Выдохнула с силой, накрыв его губы своими. Приподнялась, опять набрала в грудь воздух и наклонилась…

Ничего не происходило. На пятом выдохе руки у неё подломились. Таня упала на Рута плашмя. Заскулила, приподнимаясь:

- Нет… так нельзя…

Отчаяние перешло в озлобление.

- Живи! - Взвыла Таня. - Оживай, ну!

И с размаху врезала кулаком по груди Рута. Лишь в последний миг осознав, что рука у неё по-прежнему сияет огнем Триры…

Полыхнуло так, что перед глазами потемнело. Запястье хрустнуло, накатила невыносимая, дикая боль, от которой Таня потеряла сознание.

Глава двадцать первая. Возвращение к миру, принуждение к миру…

Гладкое полотно под щекой - теплое, нагретое. Другую щеку что-то щекочет. Но не назойливо, а ласково. Тело вытянуто между простынями.

Теплыми, мягкими…

И это ощущение убаюкивает.

И боли нет.

Таня приоткрыла глаза. Элсил бился в окна, разноцветные блики пятнали стену напротив.

Она пошевелилась, выпростала из-под того, что её укрывало, руки.

Вытянула, растопырила пальцы, повертела.

Ни боли, ни хруста.

Рут, вспомнила она. И торопливо повернула голову к дверям.

Он сидел на другой стороне широченной кровати, скрестив ноги.

Калачиком. Нижняя рубаха расстегнута, рукава засучены, босые ноги тонут в меховом покрывале, накинутом на простыни.