Светлана Жданова - Поймать Тень

Тени медленно подплыли ко мне и начали плясать.

А я пыталась судорожно припомнить хоть что-то. Ну да, проходили. Бестелесные духи, тени умерших преступников, проклятых и похороненных без должных ритуалов.

Духи!..

Погасив огненные клинки, я свела руки домиком и прошептала охранное заклинание. Затем махнула, послав в ближайшего молнию. Тени это явно не понравилось. Она дрогнула и бросилась на меня.

Ну да, я та самая дура, которую можно так легко сцапать.

Прошептав заклинание, я выставила руки вперед ладонями, и они тут же засветились осколками солнца. Лучи, вырвавшись из пальцев, резали аморфные тела теней, будто горячий нож масло. Лемурии стонали и пытались сбежать, но «Божественный Свет» не давали им вырваться. А я едва стояла — заклинание было слишком изматывающим.

Саламандра на моем плече затрещала, и я едва успела увернуться от силового удара тени, бьющейся в конвульсиях. Лишь кончик ее вытянутой руки смог зацепить меня за ноги, подсекая словно плетью.

— Всё, Уголек, заканчиваем этот балаган! Надоело, слышишь, надоело. — Я чихнула. — Ну вот, простудиться только не хватало. Еще бы, почти два часа в луже провалялась. Ну, чего смотришь, вот замерзну, умру, что тогда делать будешь? — Саламандра ткнулась горячей головой в мою холодную щеку и вздохнула. — Ладно! Не умру. Только ты меня не оставляй.

Мы, наконец, выбрались из завалов старого кладбища, и я засеменила к стоявшему на холме дому старосты. Ворота раскрылись передо мной сами, выпуская траурную повозку.

Заметив меня, возничий икнул и вылупил стекловидные глазенки.

— Никак за моим хладным трупом собрались? А вот она я! — И продемонстрировала клыки.

Крякнув, мужичонка завалился на бок. А я прошла мимо, похлопав по крышке стоящего на телеге гроба.

Похоронить меня решили, ха.

Да я плюну в лицо тому, кто кинет в мою могилу первый ком земли. Просто потому что предпочитаю кремацию.

Легким движением раскрыв двери, я вошла в натопленную кухню. Хозяйка с черной девкой посмотрели на меня не лучше мужичка. А я махнула на них рукой и как к родной прижалась к теплому боку печки. Саламандра тут же нырнула за заслонку — погреть свои косточки в открытом огне.

— Дайте попить чего-нибудь горячего.

Мне в руки сунули глиняную чашку с ромашковым отваром. Я не глядя осушила ее и только тогда тяжелым мешком свалилась на скамейку.

— Все, хватит! Пора на покой. Шучу, — покосилась я на вылезшую и страшно смотрящую на меня саламандру. За время наших скитаний она стала моей совестью. — Надо возвращаться в большой город. Морозы уже не за горами. Любезные, где мои вещи, не подскажите?

— В комнате вашей, госпожа, — поклонилась служанка.

— Сходи, пожалуйста, туда, принеси мешочек, что на столе лежит, да карту.

Поймав ключ, девчонка исчезла в доме. А хозяйка протянула мне плошку с горячим вчерашним супом и села на краю лавки.

— Значит, справилась с нечистью?

Я кивнула, засовывая в рот моченый в густом бульоне сухарик.

— И что за душегуб это был? Скольких он наших до умопомраченья довел. Скольких погубил.

— Да лемурии. Души преступников. Неупокоенные. Они способны запугать любого, а некоторые сходят с ума после общения с ними.

— И как же ты с ними?…

— А меня не запугаешь. Тоже мне — души. На мою бы посмотрели, не так заверещали. Чем они меня напугать могут? Исподнее свое показать?

— И откуда такое бесстрашие взялось, — хмыкнул хозяйский сын, стоящий в дверях.

Наивный думал, его не слышно.

— Результат неправильного воспитания. — Я облизала ложку и довольно вздохнула. — Ну, теперь можно пойти поспать. А завтра уезжаю. Так что если кому что надо, пусть приходят вечером. А вот и Ефросинья с моей картой.

И действительно, появилась служанка — невысокая, хрупкого вида девица с длинной темной косой. Ее щечки залила краска, когда она была вынуждена проходить мимо Ивана, сына старосты, занявшего половину дверного проема.

Я чуть заметно ухмыльнулась. Тут даже приворотные зелья не нужны, само все сложится, если не дураки, да родители не влезут.

Ну, а с этим мы разберемся.

— Спасибо, Фрося. Какие у тебя ручки-то ладные, дай посмотрю. — Я сграбастала рабочие, привыкшие к труду ладошки и долго рассматривала линии. Затем деланно покачала головой, — Повезло тебе, девица, богатой будешь. Да счастливой. Детки здоровые у тебя народятся. Да люди уважать будут.

Девчонка зарделась еще больше и отвела глаза. Ну, а хозяйка намотала на ус.

Разложив карту на столе, я подобрала под себя ноги и начала водить пальцем.

— Так, здесь я была, отсюда меня выгнали, здесь полно завистников, здесь мне вообще лучше не появляться. До Жарена я еще не доросла. Карнал… нет, тягаться с его Академией что-то не хочется. А вот Табольск… что же, пойдет. И название мне нравится. Что за городок, не знаете? Перезимовать-то там можно, или от скуки помру?

— Не советую, госпожа. Я там был. Город большой, стоит на караванном пути. Народа много. Но и бандитов не счесть. Мутный городок.

— А Академия там есть?

— Нет. Табольск не столичный город, своей Академии Магии у них нет.

— Это хорошо. Там, где есть Академия, нет заказов для таких одиночек, как я. Крупные заказы выполняют учителя и архимаги, за мелкие берутся многочисленные студенты. Чужака там не потерпят. А уж меня тем более. Там и своих прохиндеек полно. Ну что ж, Ефросинья, заварите мне, пожалуйста, вот эти травки. Проснусь, выпью. До вечера меня не будить.

Позже мне удалось заработать на мелких делишках еще полдесятка монет. Ну, а утром отправиться в недельный путь до Табольска.

Время уже поджимало, надо было укладывать гидру спать, а нам с Угольком искать уютную норку на время зимних морозов.

Что поделаешь — осень.

Однажды поутру, едва высовывая нос в холодный туман, я улыбнулась. На краю свернутой котомки, приспособленной под подушку, лежала коробочка. Под оберткой скрывалось письмо.

«В городе тысячи огней, я каждый день скучаю по твоим глазам, моя милая. И вечер стал временем надежд, а утро — тоски. Не забывай обо мне. С годовщиной!»

Только теперь мне вспомнилось. Ровно семь лет назад я надела белое кольцо, означавшее начало и конец всего. Наше обручение.

Семь лет!

Открыв коробочку, я обнаружила потрясающий витой серебряный браслет, усеянный самоцветами. В центре его переливался золотом удивительнейший кошачий глаз. На моем запястье он сидел очень ладно.

Судя по сияющей физиономии саламандры, подарок принесла именно она. За что я погладила ее по гребню.

— Он тебя послал? Если увидишь его еще, передай, что я… — пришлось набраться силы, чтобы сказать, — я люблю… Нет, не надо. Сама сегодня увижу и передам. А то ты у меня так почтовой вороной станешь.