Юлия Славачевская - Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи

Я механически улыбалась, памятуя о множестве устремленных на нас глаз. А муж изливал раненную неуместной ревностью и запоздалой супружеской гордыней душу. Но даже осознание причин его поступка успокоения не приносило. В данный момент король вел себя как собака на сене: самому не надо, но и другим не позволю! И смех, и грех!

«Он довел ее до привычного отчаяния, а затем вернулся к своим неотложным делам».[43] Так и у нас. Матиас, выпалив наболевшее, успокоился и вернул свое высочайшее внимание послам. Как раз одно посольство сменялось другим. После долгого взаимного расшаркивания место у престола занял темнолицый мужичонка, похожий на высушенный урюк. Да что там урюк — скорее, на чернослив!

Прямой, как обгорелая деревяшка, кудрявый посол, замотанный в белую простыню и увешанный золотыми браслетами с ног до головы, заливался соловьем и попутно делал мне сомнительные комплименты, от которых я только морщилась, так они были некстати. А король тихо зверел.

Когда посол, по обычаю своей страны, название которой я благополучно прослушала, попытался в знак чего-то там подарить мне браслет, муж скрипнул зубами и, еле сдерживая ярость, жестко уронил:

— Благодарю, но королева не принимает подарков от посторонних! Это закон Сегала!

Посол понял и не настаивал, бросив в мою сторону сочувствующий взгляд.

— Мадам, вы самодержица всея Сегала, не позорьте свою страну! Прекратите кокетничать! — Это уже досталось «на орехи» мне.

Если мое кокетство заключается в вежливой, ничего не значащей улыбке, то буду сидеть «букой» и подозрительно всех сверлить глазами! Но меня не хватило надолго.

Теперь моему разобиженному величеству ничего больше не оставалось, как угрюмо пялиться по сторонам. Мне было убийственно скучно. Один за другим проходили посольства чужих стран, названия которых, кроме «моей» бывшей Глеховии, ни о чем мне не говорили.

Лишь одна делегация сумела привлечь повышенное внимание, да так, что я потом все время не сводила с них глаз. Почему?

Представьте себе гота. Натурального такого гота в черной или темно-коричневой коже, в заклепках, с черным плащом, с воттакенным мечом за спиной… И как, кстати, только охрана пропустила? Может, бутафория? Для создания антуража, так сказать. Намалевали же этому готу на морде оригинальную черно-белую раскраску по типу музыкантов группы «Kiss»! А теперь прикиньте, что таких «красавчиков» не один, не два, а тридцать?! И, кроме черно-белой, и цветные размалевки попадаются?

Услышав название страны, я поползла с трона вниз. Ей-богу, чуть не рухнула! Класс! Ржать хотелось со страшной силой, несмотря на упаднические настроения. Гламуготия! Гы-гы-гы! «Гламурная готия!» Сочетать несочетаемое — это круто! Классно выпендрились мужики!

Об этой делегации нужно сказать отдельно, да и у Матиаса они явно стояли на особом счету. По крайней мере, он на них волком не смотрел и укусить не пытался. Напротив, король очень благосклонно отвечал на реплики, подаваемые послами. И вообще живо интересовался всеми подробностями их рассказа.

Так вот, о послах…

«Все красавцы удалые, все равны, как на подбор, С ними — дядька Черномор!»[44] Роль Черномора успешно играл глава делегации. Бороды у него не было совсем, но он успешно компенсировал ее толстой черной косой ниже колен. Коса, свитая как шнурок, вызвала у меня воспоминания о предыдущих событиях и гарроте. Посольство мне сразу разонравилось!

Впрочем, будь моя воля, я бы смело дала главе делегации звание «самый сексуальный мужчина года»!

Не могу сказать, что мой муж или герцог Рауль Сильвермэн были намного хуже — нет! Если разбираться честно, в мою тройку призеров попали бы они все. Причем разделили верхнюю ступеньку. Вопрос в другом… Что там с лицом — из-под росписей, конечно, фиг разберешь… но в том-то и дело! Я для себя поняла, что какая-то загадка должна быть не только в женщине, но и в мужчине — тоже!

Начала усиленно представлять мужа и герцога в эдакой раскраске. Идея пришлась по душе и очень понравилась. Можно сказать, прижилась и пустила корни.

— Что вы себе думаете, мадам? — опять зашипел супруг. — Вы уже добрых пять минут не сводите глаз с представителя Гламуготии!

— Да вот пытаюсь представить себе вас и герцога Силвермэна в подобной раскраске. Обнаженными… — честно и чуть-чуть мстительно призналась я.

Мужа настолько выбило из колеи, что он даже не сразу смог вставить ответную реплику послу той самой Гламуготии.

— Э-э-э… Вы слишком развращены! — выдал в итоге мне благоверный, когда послы откланялись и объявляли посольство Мурундии.

— А вы дурно воспитаны! — парировала я. — Мне стыдиться нечего! У меня здоровые инстинкты!

— Я бы с вами мог согласиться, если бы вы представляли только меня! — вдруг разоткровенничался супруг. — Но Рауль — это уже слишком!

— Ха! — не сдавала я позиций. — Если вы меня обвиняете в разврате, пусть хоть будет за что!

— Я не обвиняю! — сменил гнев на милость муж. — Я предупреждаю!

— Хрен редьки не слаще! — пояснила я ему свое непримиримое отношение к его в высшей степени идиотской и необоснованной ревности, во все глаза пялясь на одинокого гибкого мурундца, который, извиваясь всем телом, медленно полз к трону на коленях. Иногда, правда, посол менял позицию и передвигался по-пластунски.

Через минуту этого странного шествия моя любопытная натура не выдержала, и я спросила:

— Чего это с ним?

— Вот! Снова вы о сексе! — сделал странный и весьма нелогичный вывод Матиас. Это он о чем? — У них такой обычай! Почтение так выражают. Послам даже дополнительные деньги на штаны выдают. Протираются слишком быстро…

Убейте меня веником, а при чем здесь секс?!

— Справедливо, — согласилась я. — А один — чтобы сильно не разорять казну?

— Наверное, — пожал широкими плечами муж. Улыбнулся: — Когда несколько послов вот так ползут в ряд, иногда не хватает места…

— Зато полы вымоют, — задумчиво пробормотала заботливая хозяйка.

Король не успел мне ответить. В это время к нам все же коварно дополз представитель дружественной Мурундии и начал многословно и непонятно распинаться, используя ряд длинных цветистых цепочек выражений, мутную вязь заумных сравнений и баснословно диких преувеличений. В общем, мурундиец состязался вовсю с прочими послами в изощрениях восточной филологии.

Как по мне, лучше бы и не состязался. Я б ему, чтобы заткнуть, и так первую премию выдала. И не я одна. Меня и остальные бы поддержали… единодушно.

Еще в хитросплетенной речи тонко и завуалированно намекалось о каких-то давних взаимных обещаниях. В финальной части мурундийского «эпоса» скользкий червяк в шелковых одеяниях внаглую выпрашивал для своей страны каких-то особо выгодных привилегий.