Бекка Фитцпатрик - Крещендо

Глава двадцать третья

Когда мы приблизились к голове ухмыляющегося клоуна, ведущей в помещение комнаты смеха, отдаленные крики сменились жуткой музыкой ярмарочной шарманки, громко бренчащей из ее недр. Я шагнула в рот клоуна, и пол ушел из-под ног. Я вытянула руки в стороны, чтобы удержать равновесие, но стены перевернулись, завертевшись у меня над головой. Когда глаза приспособились к лучикам света, проникавшим сквозь рот клоуна позади меня, я увидела, что нахожусь внутри вращающегося барабана, который, казалось, уходит в бесконечность. Барабан был раскрашен в чередующиеся красные и белые полосы, и они слились в единое розовое пятно, от которого кружилась голова.

— Сюда, — сказал Риксон, ведя меня через барабан.

Я ставила одно ногу точно перед другой, скользя и наощупь продвигаясь вперед. Наконец, я шагнула на твердую землю, но лишь за тем, чтобы ощутить струю ледяного воздуха, вырвавшуюся из пола. Холод лизнул мою кожу, и, ахнув от испуга, я отскочила в сторону.

— Он не настоящий, — заверил меня Риксон. — Нужно идти. Если Скотт решит обыскать туннели, нам придется сразиться с ним внутри.

Затхлый и влажный воздух пропах ржавчиной. Теперь голова клоуна была далеким воспоминанием. Свет шел лишь от красных лампочек, расположенных на похожем на свод пещеры потолке, который вспыхивал на время, достаточное, чтобы осветить висящий скелет, разваливающегося на куски зомби или вампира, восстающего из гроба.

— Далеко еще? — спросила я Риксона сквозь какофонию криков, хихиканья и завываний, эхом отдававшихся вокруг.

— Впереди подсобка. Затем мы окажемся в туннелях. У Скотта очень серьезное кровотечение. Он не умрет — Патч ведь все рассказал тебе о Нефилимах, да? — но он может отключиться из-за потери крови. Скорее всего, Скотт отключится до того, как найдет вход в туннели. Мы вернемся на поверхность прежде, чем ты узнаешь об этом, — его уверенность прозвучала немного преувеличенно, слишком уж оптимистично.

Мы ускорили шаг, и у меня возникло жуткое ощущение, что нас преследуют. Я обернулась, но позади была всепоглощающая темень. Если кто-то и был сзади, я не могла его увидеть.

— Думаешь, Скотт мог последовать за нами? — тихо спросила я Риксона.

Риксон остановился и обернулся. Прислушался. Мгновение спустя он с уверенностью произнес: — Там никого нет.

В спешном темпе мы продолжали свой путь к подсобке, когда я снова почувствовала за спиной чье-то присутствие. В затылке покалывало, и я бросила быстрый взгляд через плечо. На этот раз сквозь тьму проступили очертания лица. Я едва не вскрикнула, но затем очертания сгустились в четко различимое знакомое лицо.

Лицо моего отца.

Его белокурые волосы светлели во тьме, глаза блестели, но все же были печальными.

Я люблю тебя.

— Папа? — прошептала я.

Но на всякий случай сделала шаг назад. Я напомнила себе о прошлых разах. Он был обманом. Ложью.

Прости, что мне пришлось оставить тебя и твою маму.

Мне хотелось, чтобы он исчез. Он был ненастоящим. Он был опасен. Он хотел причинить мне боль. Я помнила, как он схватил меня за руку через окно того особняка и пытался поранить меня. Помнила, как он гонялся за мной по библиотеке.

Но его голос был таким же добрым, убеждающим, каким он был поначалу в том доме. А не строгим, резким, пришедшим ему на смену. Это был его голос.

Я люблю тебя, Нора. Что бы ни случилось, обещай мне, что будешь помнить об этом. Неважно, как или зачем ты пришла в мою жизнь, важно лишь то, что ты сделала это. Я не помню всего, что сделал неправильно. Я помню то, что сделал верно. Я помню тебя. Ты наполнила мою жизнь смыслом. Сделала мою жизнь особенной.

Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от его голоса, удивляясь, почему Риксон ничего не говорит — неужели он не мог видеть моего отца? Нет ли способа, которым мы могли бы заставить его исчезнуть? Но, по правде говоря, мне не хотелось, чтобы его голос смолк. Не хотелось, чтобы он уходил. Я желала, чтобы он был настоящим. Я нуждалась в том, чтобы он обнял меня и сказал, что все будет хорошо. А больше всего я страстно желала, чтобы он вернулся домой.

Обещай, что будешь помнить.

Слезы текли по щекам. Обещаю, подумала я, хотя знала, что он не мог меня услышать.

Ангел смерти помогла мне попасть сюда, чтобы увидеться с тобой. Ради нас, Нора, она остановила время. Она помогает мне говорить с твоим разумом. Есть кое-что важное, что я должен тебе сказать, но у меня не так много времени. Скоро мне придется вернуться назад, мне нужно, чтобы ты внимательно слушала.

— Нет, — задыхаясь от слез, сдавленным голосом произнесла я. — Я пойду с тобой. Не оставляй меня здесь. Я пойду с тобой! Ты не можешь снова оставить меня!

Я не могу остаться, малышка. Теперь я принадлежу иному месту.

— Пожалуйста, не уходи, — рыдала я, прижимая сжатые в кулаки руки к груди, словно могла избавить сердце от переполнявших его чувств.

Неизбежная безысходная паника охватила меня, когда я подумала о том, что он снова меня оставит. Отчетливое ощущение того, что он покидает меня, превосходило все остальное. Он собирается оставить меня здесь. В павильоне аттракциона. Во тьме, где никто не может мне помочь, кроме Риксона.

— Почему ты снова оставляешь меня? Ты нужен мне!

Прикоснись к шрамам Риксона. Истина в них.

Лицо отца скрылось во тьме. Я потянулась, чтобы остановить его, но от моего прикосновения его лицо превратилось в туманную дымку. Серебристо-белые нити растворилась во тьме.

— Нора?

Я вздрогнула от звуков голоса Риксона.

— Нужно спешить, — сказал он, словно прошло не более секунды. — Мы ведь не хотим столкнуться со Скоттом во внешнем кольце туннелей, где все входы завалены.

Мой отец ушел. По причинам, которых не могла объяснить, я знала, что видела его в последний раз. Боль и потеря были невыносимы. В тот момент, когда я нуждалась в нем больше всего, когда я, напуганная и потерянная, шла по туннелю, он оставил меня один на один с происходящим.

— Не могу разобрать, куда идти, — вздохнула я, насухо промакивая глаза, изо всех сил стараясь сосредоточить мысли на одной конкретной цели: добраться до туннелей и встретиться с Ви на другой стороне. — Мне нужно за что-нибудь держаться.

Риксон нетерпеливо сунул мне в руку край своей рубашки.