Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ)

Маред молчала. Отодвинуться больше не пыталась, да и некуда было, так что она просто вжалась спиной в колени Алекса, развернув плечи и закаменев всем телом. Алекс тяжело вздохнул.

— Девочка, ты выбрала мужскую профессию, помнишь? Ты хочешь войти в мир мужчин, где на тебя всегда будут смотреть, как на добычу. Всегда, пока не докажешь обратного. Еще не поздно передумать. Ты можешь расторгнуть наш договор, найти приличного молодого человека, выйти замуж и вести обычную женскую жизнь. Но ты ведь не хочешь? Тогда не веди себя, как мышь в кошачьих лапах. Не бойся, когда бояться нечего. Не позволяй навязать тебе чужие мысли и желания. Если, конечно, сама этого не хочешь. И никогда ни за что не ври себе самой. Чего ты сейчас боишься? Вам преподавали логику, я надеюсь? Удивительно, что ты ее сдала.

— Преподавали, — буркнула девчонка. — И я сдала на высший балл, вы же знаете…

— Тогда думай, как стряпчий, а не как застенчивая деревенская девчонка. Чувства чувствами, но логику и факты никто не отменял. То что я делаю, так или иначе, но доставляет тебе физическое удовольствие. Это факт. Или будешь врать, что нет?

Перед ответом девчонка помедлила. Вздохнула глубоко, невольно слегка расслабляясь, облизала губы. Алекс терпеливо ждал.

— Не буду. Но это не главное. Удовольствие можно получить и от вредных вещей. От вина, опиума, фейской пыльцы… Но это неправильно!

— Согласен. Любой дурман — это неправильно. Потому что он губит разум и тело. А игры в постели — нет. Есть исключения, но у тебя-то пока что ни одного следа на коже, верно?

Подтверждая свои слова, Алекс снова погладил обнаженное горячее тело, пройдясь ладонями сверху вниз, приласкав гибкую нежную спину с трогательной ложбинкой вдоль позвоночника, чуть выступающие лопатки, ямочки на талии… Девчонка задышала быстрее, вздрогнув, словно уже не ожидала прикосновения. А Алекс подумал, что через день-другой обязательно затащит эту глупышку в душ, и сам зажмурился от удовольствия, представив, как будет выглядеть смуглая кожа в сияющих каплях воды, как скользнут по спине и плечам девочки его намыленные ладони… А если сделать воду погорячее и хорошенько распарить, размять и разнежить это неподатливое тугое тело, растереть его, заласкать, а потом повернуть девочку лицом к стене душевой…

Он с чудовищным трудом изгнал из мыслей эту картину и порадовался, что сверху на пах давит немалый вес. Хотя это больше было похож на изощренное издевательство: он чувствовал каждый изгиб тела Маред. Сейчас бы приподнять ее немного…

— Так вот… — выдохнул он горячо, с трудом собираясь с мыслями. — Что неправильного в удовольствии? То, что мы не женаты?

— И это… тоже.

Маред снова облизала губы. Паршивка, не понимает же, что за это одно ее хочется завалить на постель и целовать до боли, сладкой боли, горячей…

— Это порочно, — повторила она уже увереннее. — И не может нравиться.

— В самом деле? — с иронией спросил Алекс, стараясь успокоиться. — То есть твое тело каждый раз предает твою же нравственность? Именно со мной? Я польщен. То-то тебе так не нравится, что даже дыхание замирает — я же чувствую. Тихо, девочка, не дергайся. Будешь так ерзать на мне… Не стоит, в общем. Я же предупреждал, что будет неудобно. Затекли ноги? Сядешь по-другому?

Маред помотала головой, снова замирая и отчаянно заливаясь краской, ушедшей было с щек.

— Упрямая… То есть получи ты на палец колечко, а в метрику запись о браке, это бы все исправило? Хорошая девочка, правильно воспитанная…

Чуть приподняв колени, он подвинул Маред ближе к себе, погладил плотно сомкнуты егубы, от прикосновения его пальцев сжавшиеся еще сильнее.

— Заниматься только на высший балл, с незнакомцами не разговаривать, чтить родителей, а потом мужа. Не пить вина, не снимать корсет и чулки даже дома в летний день, а постель непременно заправлять сразу и не ложиться на нее до самого вечера — так тебя учили, девочка?

— Вы… вы откуда знаете про постель? — вскинувшись, зашипела Маред. — Вы же сказали, что это моя комната!

Несколько мгновений Алекс глядел на нее, потом, не выдержав, рассмеялся. Протянул насмешливо и неожиданно для самого себя ласково:

— Ох, де-евочка… Какая же ты… Ниоткуда, клянусь. Догадался. Ну, не обижайся. Все правильно. Особенно насчет незнакомцев. Успокойся, я не хотел тебя обидеть. Только вот мир нарисован не одними черными и белыми красками.

Он снова погладил обиженно поджатые губы, насупленные брови над шелком повязки. С темной лентой на глазах, подчеркивающей ровный золотой тон кожи и идеально вылепленный овал лица, смешно хмурая и возмущенная, Маред была так хороша, что дух захватывало. Греза… Мечта. Знал бы заранее — принес бы в спальню камеру. А это, кстати, любопытная мысль. Может, посмотрев со стороны, девочка что-то поймет о себе? Так… Душ, камерографии — многовато идей для одного вечера. Ну как можно быть такой невинной и чувственной одновременно? Рассудка же можно лишиться от твоего запаха, голоса, вида…

— Постель — это не хорошо и не плохо, — сказал он вслух малую толику того, что рвалось наружу, притягивая девушку еще ближе и нежа ладонями горячий атлас ее спины ниже лопаток. — Все дело в том, что за ней стоит.

— Вот именно. А у нас это сделка, — с ожидаемой горечью отозвалась Маред, больше не пытаясь отстраниться.

Послушно наклонившись вперед, она теперь дышала почти ровно, лицо было напряженным и сосредоточенным. Ох, рановато. Не совсем то, чего добивался Алекс, рановато и немного иначе, но уже поздно отступать от задуманного.

— Так вот в чем дело, да? — прошептал он, одной рукой расстегивая заколку на затылке Маред и освобождая копну пушистых вьющихся волос, а другой продолжая удерживать девушку за плечо. — В сделке… Все эти слова про куклу… Так ты себя чувствуешь? Игрушкой? Ну, так кто же тебе виноват, девочка? Не хочешь быть куклой — стань для меня кем-то другим. Отвечай мне, играй со мной сама, покажи, что достойна моего уважения и интереса. Не можешь? Тогда не жалуйся и бери предложенное.

— Да чтоб вам… — так же шепотом ответила Маред. — Я еще и виновата? Я, что ли, придумала ваши игры в хозяина и вещь? Вы меня купили — вот и пользуйтесь. А что я чувствую и думаю — это не ваше дело…

— Девочка, — усмехнулся Алекс, глядя на такое близкое лицо, что потянись навстречу — и коснешься губами губ. — Если бы мне нужно было только твое тело, я бы его давно получил. И взял бы, как пожелаю, и тебе бы это понравилось, даже не сомневайся. Ты бы у меня кричала от наслаждения и просила еще. И терпела бы все мои пристрастия, и сама отдавалась, и научилась всему, чему бы я захотел тебя научить… Только вот потом… Потом ты бы и вправду сломалась, как игрушка. А сейчас тебе просто нравится себя жалеть. Это ведь так легко: делать вид, что лично ты ни за что не отвечаешь…