Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

Кеан отрешенно кивнул.

— А ты чего такой? — заинтересованно спросил Кас. — Что, старик по тебе протоптался?

Кеан снова кивнул.

— Да не бери в голову, — мокрая лапища хлопнула парня по плечу. — Он постоянно орет. Я уже выучился пропускать это мимо ушей.

— Он сказал, что отправит меня собирать рис.

— А мне грозился, что продаст какому-нибудь фермеру вместо быка. Он просто старый брюзга.

— Нет, Кас, не похоже на пустой треп, — Кеан устало откинулся в ванной. — Кас, я влип, так влип…

— Да погоди ты убиваться раньше срока, — побормотал Кассий, приобняв товарища за плечи. — На вот, хлебни…

— Нет…

Кеан отвернулся от подставленного кувшина.

— А я говорю — пей, — горлышко настойчиво ткнулось в лицо.

Из него сладко пахло гранатом и сухофруктами. “А пошло оно все”, - подумал Кеан и в следующее мгновение опрокинул в себя крупные глотки.

— Эй, полегче! Все за раз не выдуй!

Кассий отобрал у парня кувшин, и вовремя, тот словно вознамерился опустошить его одним махом.

— Крепковато для тебя… — пробормотал бородач и тоже сделал глоток.

Сладкий дурман поднялся из обожженного вином нутра, словно жар из отцовского горна, а в ушах стучало сердце, точь-в-точь как папин молоток. В поле сладко пахло травами, девушки плели венки и бросали в Змейку. Однажды девчонка надела венок ему на голову, провозгласила Королем Урожая и долго смеялась.

— Эк тебя разморило, — рассмеялся Кас. — Да, с кижарой шутки плохи.

А Кеан уже плыл в ароматном травяном океане и чувствовал себя странно свободным, словно былинка, подхваченная ветром. Кас приобнял его за шею и снова затянул фальшивую песню. Он жалобился на жизнь, о чем-то спрашивал, кому-то грозил, а Кеан с трудом следил за этим, плавая в пьяном блаженстве.

Утром было очень плохо. Кеан мучился головной болью, его рвало так, как никогда до этого, и лишь к полудню он почувствовал себя человеком. Кас посмеивался над ним, окуная, словно ребенка, в бадью с водой, несмотря на горячие протесты:

— Кас! Прекрати! Маска же!…

— Не бойся, — добродушно ворчал великан, — она не растворится в воде…

Кеан возмущенно забулькал, но подчинился, и скоро ему полегчала.

— Рот еще прополощи, — Кассий протянул ему флягу.

Кеан, не глядя, хлебнул из нее из и скривился.

— Кас, это вино!

— Полощи-полощи, — лапища похлопала молодого протектора по плечу. — Или насильно влить?

Кеан сердито свел брови, упрямо ткнув флягу под нос бородачу:

— Ну, попробуй!

— Тяжело с тобой, — вздохнул Кас. Насильственные методы он, видимо, решил оставить на потом. — Я просто хочу, что б у тебя в голове как следует прояснилось и ты кое над чем поразмыслил.

Кеан выжидающе скрестил руки на груди.

— Я тут подумал, — продолжил бородач. — Если принц все-таки жив, то на какие шиши он живет? Ильфеса — город дорогой, а если бы он всюду светил своим положением, то его бы мигом отследили по тавернам. Золота у императорского племянника, разумеется, куры не клюют, но с большим мешком не походишь, значит что?

Кеан молча насупился.

— Значит он захаживает в банк, дубина! — фыркнул Кас. — Как любой богатей в городе. Осталось узнать, в каком он держит деньги.

— Его лицо на всех столбах, — скептически заметил Иллиола. — Будь так, банкиры первыми бы его сдали.

— Щщщенок, — презрительно протянул бородач. — У них свой Закон Благодати, и он велит им преумножать золото. Такого клиента, как императорская кровь, они потерять не хотят. Однако, в открытую против Протектората не пойдут. Так что вызнай, в каком банке мальчишка хранит деньги, а потом выбей из стрика разрешение на допрос, чтобы они поволновались…

На следующий день Кеан передал поводья Орешки в руки шустрого хорошо одетого мальчишки, когда золотые, под стать называнию банка, ворота палаццо отворились перед ним и запустили в мир роскоши. Конечно, дворец Его Благодати был куда богаче, но с непривычки и, особенно, по сравнению с простотой убранства форта Протектората, это великолепие внушало трепет. Семейство Сарафино, много поколений владеющее Золотой Птахой, не экономило на архитекторах. Сквозь огромный портал, украшенный статуями святых, Кеан прошел во внутренний дворик, со всех сторон окруженный аркадой с капителями. Посреди каменного двора журчал фонтан и шелестели плодовые деревья с огромными рыжими апельсинами, от взгляда на которые рот сразу наполнился слюной.

— Господин протектор?

Его встретил невысокий работник банка, весь утопающий в ровных, словно у мраморной статуи, складках накидки с просторными рукавами. На голове красовался шаперон, хвост которого, изрезанный, словно рванье бедняка, обернулся вокруг его шеи. Кеан еле сдержался, чтобы не поморщиться. Одеяния купцов он считал достойными скоморохов.

— Чем имеем честь служить достопочтимому протектору? — банковский клерк лучезарно улыбнулся. — Желаете открыть счет?

Кеан протянул свиток, едва не ткнув им в грудь парня:

— Я уполномочен провести допрос всех работников банка.

Схватив бумаги, клерк улыбнулся уже более натянуто:

— Господин протектор, это может потребовать времени…

— Это срочно, — отрезал Кеан, залюбовавшись на апельсины. — Не стоит оттягивать неизбежное. Если пойдете навстречу, то Протекторат будет снисходителен.

Парень еще раз улыбнулся, на этот раз совсем несчастно, и удалился, поигрывая запечатанным свитком в руке, а Кеана тотчас осадила прислуга.

— Не надо, — отмахнулся было он, но, увидев на ажурном подносе большой очищенный апельсин, разрезанный на дольки, просто не смог устоять.

В следующую же минуту его усадили в тени раскидистых деревьев, где журчал фонтан с голубой мозаикой. Помимо апельсина ему принесли стеклянный кувшин, до краев полный лимонной воды.

Вскоре его пригласили в вычурно декорированный зал, где его уже ожидало несколько поколений содержащего банк почетного семейства, в глазах которых не было страха, но не было и приязни. Более, того — они явно ожидали этого визита. Лица смотрели отовсюду — с потолка, со стен из тусклого золота тяжелых рам. Кеан не стал вглядываться в дорогие ковры, которые бессовестно попирал пыльными сапогами. Может быть, там тоже была парочка лиц. За широким письменным столом, застеленным белоснежным кружевом, восседал утопающий в мантии старик. Глава семейства, Клеменцио Сарафино. Дутый шаперон выглядел на его голове шляпкой гриба. Противного такого, распадающегося на части гриба, а толпа бесчисленных членов семьи, вставших за его спиной, напоминала грибки поменьше. Вот она, благородная гниль на вековых камнях города. Семейство сильно напоминали сейчас скульптурную композицию в молельне, и вместо здоровенного пса у ног старика скалила зубы шкура степного льва

— Полагаю, ваш визит связан с поисками сына посла? — уточнил Клеменцио.

— Умышленное сокрытие информации сродни пособничеству, — процедил Кеан.

— Да? — старик улыбнулся. — А какое преступление совершил сей юноша?

— Он — нет, а вот вы — да, поставив под угрозу отношения Ильфесы и Святой Империи.

— Так это правда? — Сарафино поморщился. — Осада Жемчужного порта из-за него? Нам казалось, что это — всего лишь повод, а мальчик находится в ваших застенках, как заложник.

Вот так изящно старик раскрыл часть своих карт. «Мы не знаем, где мальчик», — говорили его речи, но Кеан не спешил верить словам.

— В этом случае, мой визит был бы лишен смысла, — ответил протектор, переводя тяжелый взгляд от одного почтенного господина к другому. — О вашем сокрытии важной для расследования информации немедленно будет доложено.

— Кому? — едко хмыкнул Клеменцио. — Уж не думаете ли вы, что такое богатое семейство, как Сарафино, не имеет своего голоса в Совете Кардиналов?

Кеан сжал зубы, латная перчатка скрипнула. Ну да, конечно. Сейчас вовсю шли дебаты по поводу выборов нового сосуда. Радует хотя бы, что внутрь Протектората ушлые торгаши еще не пробрались.

— Грандмастеру и архиепископу Игнацио Антере, — не моргнув и глазом ответил Кеан. — Власть над городом сейчас в их руках, разве нет?