Троецарствие. Дилогия (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

– Это слишком опасно!

– Ха! – вместо аргументов выдохнула она. – Мы на войне! Тут опасность – норма жизни!

По кругу – правда. Даже без постоянного незримого присутствия Тени, опасностей хватало всегда. В любой момент смерть могла показать свой щербатый оскал. Человека могла свести в могилу болезнь из‑за загноившейся раны, укусить змея, которых в здешних джунглях хватало, убить стрела, вылетевшая из кустов. Да, Господи! Конь мог понести, если уж на то пошло! Или провалиться копытом в нору какого‑нибудь зверя, а вылетевший из седла ездок – свернуть себе шею.

– Есть оправданный риск, а есть риск неоправданный, – произнес я, невольно сделав свою реплику похожей на высказывание учителя Куна. – То, что предлагаешь ты, – неоправданный!

– Это потому, что я женщина? – голос Юэлян сделался совсем уж опасным. Не склочным, не обиженным, не возмущенным, а именно опасным. Намекающим на серьезные негативные последствия в том случае, если я отвечу неправильно.

Вот! Вот почему женщина на корабле и на войне – к несчастью! Это не какие‑то глупые предрассудки, нет! Небеса не разверзнутся и море не поглотит нарушивших этот неписаный закон. Просто… В большинстве случаев первая реакция любой женщины на внешний раздражитель основана на эмоциях, а не на рассудке.

Мужика‑подчиненного можно сильно обидеть, отказав ему в чем‑то или заставив выполнять то, чего он делать не хочет. А все потому, что он будет понимать: неприятно, но надо. Или «кто, если не я?». Да даже «с чего мне теперь ипотеку платить, если я боса‑самодура нахрен пошлю?».

А женщина способна пойти против логики и последствий. Не обязательно пойдет, но может. Мужчина тоже, конечно, но вероятность этого ниже. Мы стоим ногами на земле (правда, голова зачастую в облаках), а прекрасный пол наоборот. Тихая и воспитанная девушка может внезапно наплевать на все последствия, сжечь мосты и пойти all in. Чэн Юэлян мне это уже однажды продемонстрировала.

А еще присутствие в армии женщины – это неудобно. Вместо того, чтобы думать о том, как решить задачу, я должен подыскивать аргументы, которые не заденут ранимую натуру моей невесты.

Поэтому я сказал прямо и честно. Ну, почти честно.

– Потому что мне не нужна победа, купленная ценой жизни будущей жены. Да и объединенный Китай, если уж на то пошло.

Это было не по‑китайски, вот совсем. У них общее превалирует над частным. Сперва дела, а потом личная жизнь. Но девушки – они везде девушки. Особенно влюбленные. Я надеюсь.

Сработало. Юля второй раз на моей памяти выключилась из реальности. Глазки в землю, на щеках румянец – все признаки сильного смущения. Пират, стоящий чуть поодаль, за ее правым плечом, состроил на своем лице гримасу одобрения. Амазонка дернула уголком губ – опытная дама понимала, насколько нагло я сейчас манипулировал чувствами невесты, но, похоже, ничего не имела против.

– Разведку не обязательно должен проводить одаренный, – сказал я, вновь приковывая внимание к себе. – Можно попробовать акцентировать внимание противника на одном направлении, а ударить с другого.

– Но госпожа Чэн действительно справилась бы лучше всех, – подал вдруг голос Лю Юй.

Бычара, вот ты‑то куда? И зачем? Ты чей, вообще, друг, мой или медведя? Я только что увел разговор от опасной темы, а ты, не мудрствуя лукаво, пинком вернул его обратно! Что это – глупость или злой умысел?

Так, спокойно, Леша, спокойно! Какой умысел, ты чего, это же Юй! Старина Бык, надежный, как скала, и верный, как монашка! Откуда вообще эти мысли про его злонамеренность?

Видимо, от неразрешимости задачи, вот откуда. И от постоянных дум о Тени. Гоняю по голове одно и то же – и вот результат. Кругом враги, никому нельзя верить, предать может любой – и так далее. Да, уж, так мы далеко не уедем! Нужно срочно сосредоточиться на стоящей перед нами задаче – взятии Юйчжана.

Я принялся перебирать в уме все известные мне из Википедии военные хитрости, которые позволили бы взять город без большой крови и, крайне желательно, быстро, пока не подошли основные силы. Память, однако, подбрасывала исключительно самые долгие осады в человеческой истории, о которых я читал в Вики. Например, осаду Кандии, турки пытались ее взять почти двадцать один год.

– Самое худшее – осаждать крепости, – произнес Мытарь, вторя моим мыслям. Как обладатель самой хорошей памяти и самый большой почитатель крылатых фраз, он периодически выдавал такие вот «советы». – По правилам, такая осада должна производиться лишь тогда, когда это неизбежно.

И этот еще! Сговорились, что ли?! Кто следующий? Пират? Амазонка?

– Спасибо, дорогой мой, за цитату знаменитого Сунь Цзы, – желчно отозвался я. – Ты не находишь, что у нас как раз такой случай? Мы должны взять город, пока Юн Вэйдун не собрал свои силы вместе. Мы это обсуждали уже.

Секретарь отступил на шаг, будто мои слова его оттолкнули.

– Ничтожный говорит о том, что, возможно, не обязательно штурмовать или осаждать город, – почему‑то упоминая себя в третьем лице, ответил У Ваньнан. – Вместо этого мой господин мог бы найти армию желтых и разбить ее снова.

Переход от нормального общения к вот этому протокольному сбил меня с толку. Я подвис на пару секунд, пытаясь сообразить, что заставило Секретаря выражаться подобным образом. Прогнал в памяти то, что сказал до этого, и понял, что свою последнюю фразу я выдал, не вполне себя контролируя, в модальности господина, говорящего с подчиненным. Типа нехрен мне тут умничать! Я самый умный, а вы лишь слуги!

Велик и могуч китайский язык, мать его! А переводчик‑то, похоже, всерьез барахлит. Или не в нем дело, а во мне?

Интересно, а как это со стороны воспринимается моими капитанами? Стратег Вэнь чудит? Резкие перепады настроения, смена модальности во время одного разговора – что они обо мне думают?

Стоп! А если… Нет! Король ада в прошлый раз блокировал мои эмоции, а не играл с ними. Или все‑таки он? Или я? Да что, блин, происходит?!

В этот момент я как будто раздвоился. Одна часть моего разума (не путать с общением с личным консультантом Лё Ха) мучительно искала ответ на поставленные перед собой вопросы, полностью выкинув из головы грядущий штурм, а другая – спокойно за этим наблюдала. Не знаю даже, как правильно описать состояние. Вроде как вот‑вот что‑то случится и одновременно полное понимание того, что худшее уже произошло, а значит, и паниковать нет причин.

А еще меня мучал звук. Давно, но я только что это осознал. Такой, вроде звона в ушах. Пронзительный и неслышный одновременно. Я тряхнул головой, пытаясь отогнать его, прижал руки к ушам. Даже глаза закрыл, уже не думая о том, как это будет воспринято моими людьми.

Моими ли? Эта мысль током прошла через весь позвоночник, от копчика к голове. Ударила в основание черепа, распахнула глаза. Та часть разума, что искала ответы, вдруг нашла их. Я начала смотреть на капитанов как‑то по‑новому. Вглядывался в их лица, ища подтверждение самым ужасным подозрениям и, что самое страшное, находил. Вот У Ваньнан неестественно – это вообще для него нехарактерно! – отвел взгляд. Пират вдруг ухмыльнулся с каким‑то значением – нехорошим. Амазонка переглядывалась с Прапором, и тот отвечал на ее непроизнесенные реплики кивками. А Бык… Стоп, он что, напасть на меня собрался?!

Маленькая и теплая ладошка легла вдруг мне на виски. Звон моментально исчез, а вместе с ним пропали и параноидальные мысли. Пират усмехался, но не коварно, как мне казалось миг назад, а добродушно. Мытарь не отводил взгляда, а сверялся с записями на свитке из бамбуковых палочек. Амазонка с Прапором вообще оказались не там, где я их видел.

А за спиной – как она там оказалась? – обнаружилась Юэлян.

– Не только «легкие шаги», – со шкодливой улыбкой оторвы произнесла она, когда я повернулся. – Еще «девять колоколов».

– Госпожа Чэн только что продемонстрировала нам технику Стрелков высокого разряда, – пояснил Секретарь. – «Девять колоколов» дезориентируют людей, находящихся вокруг одаренного. Заставляют их видеть то, чего нет, и не видеть того, что рядом.