Сергей Синякин - Журнал «Если» №10 2010

— О чем это ты?

— О твоей медали за храбрость. Мы хотим ее на память.

— Иди к черту! — возмутился я.

— Ты заключил сделку, Гейб. Никто тебя не заставлял.

— Возьми что-нибудь другое, и я дам тебе неделю форы, перед тем как начать на тебя охоту.

— Нам не нужно ничего другого. Ты человек чести, Гейб. Мы ожидаем, что ты сдержишь свое слово.

— Я заключал сделку не с тобой, — возразил я, — а с цыганкой, которая была копией девушки, которую знал только ты. Пусть она сама придет и заберет свой гонорар.

На миг я подумал, что он попытается отнять у меня медаль, но он пожал плечами и направился к двери.

— Скажи ей, что я буду ждать, — крикнул я вслед.

Он ушел. Это был последний раз, когда я видел Джебедайю Бёрка. Он расстался со своими надеждами и мечтами, чтобы помогать звездным цыганам похищать таковые для своего бродяжьего племени.

В целом он был славным, порядочным, исполненным идеалов молодым человеком, возможно, получше многих. Он хотел сделать галактику лучше, и нашел расу, которая умудрилась завербовать его, взять в услужение его доброту и преданность. Но нельзя помочь человеку или расе, навредив другим, особенно когда дело касается таких тонких материй, как связанные с дорогими воспоминаниями очень личные вещицы.

Говоря, что мы никогда не примем его обратно, я откровенно лгал. Надеюсь, когда-нибудь он поймет и вернется. Конечно, мы, люди, простим ему эту слабость, потому что мы так устроены. У звездных цыган есть одно главное преимущество перед нами в этой необъявленной войне: каждый из нас способен принести вред невинной стороне, но только мы раскаиваемся в этом и только мы можем это предотвратить. Странно, никогда раньше не думал о сопереживании как о проблеме.

Не знаю, сможем ли мы выиграть с такой форой, но нам придется постараться.

Перевела с английского Татьяна МУРИНА

© Mike Resnick. Keepsakes. 2004.

Публикуется с разрешения автора.

НИКОЛАЙ КАЛИНИЧЕНКО

МЕТОД БЕСЧЕЛОВЕЧНОСТИ

О космических измерениях НФ мы писали неоднократно. Вроде бы отработали тему вчистую, не оставили без внимания ни один вид разумной и неразумной жизни, населяющей Вселенную. Однако московский критик и писатель предлагает снова вернуться к «инопланетной проблеме» и взглянуть на нее под иным углом: удалось ли многим поколениям фантастов хотя бы раз придумать убедительный образ абсолютно чуждого человеку инопланетянина, того самого Чужого? Или все-таки мы не смогли преодолеть «комплекс зеркала»?

Космос бесконечный и непознанный. В нем великое множество миров. Такое представление о вселенной сложилось у людей сравнительно недавно. Наука только делала первые шаги на пути освоения Внеземелья, а человеческая фантазия уже захватила новые плацдармы, с комфортом разместившись среди звезд и планет.

Одна из самых волнующих грез, связанных с космосом, — мечта о братьях по разуму. Кто же они, наши незнакомые соседи? На что устремлены их помыслы? Люди подняли взгляды к звездам и… увидели себя, облаченных в причудливые костюмы, вооруженных странным оружием, восседающих на необычных животных.

И, несмотря на антураж, идентичность касалась не только внешности, но и внутреннего мира. Чужие в ранних фантастических романах испытывают всю гамму человеческих чувств, от любви до ненависти. По воле писателей, отражающих чаяния общества, за гранью небес нас встретили зеркала. Вековой эгоцентризм гомо сапиенсов ограничил полет творческой мысли. Кроме того, на все это оказала серьезное влияние волна романтизма, охватившая литературные круги в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. Еще одним фактором, влияющим на творчество НФ-первопроходцев, являлась духовная близость молодого жанра к приключенческой прозе, а точнее, к той ее части, которая касалась колонизации новых земель. Как бы то ни было, «зацикленность» человека на «себе любимом» долгие годы задавала тон фантастике Контакта.

Были, разумеется, исключения. В романе «Война миров» (1898) великий Герберт Уэллс демонстрирует нам чужих, рассматривающих человечество как продуктовую базу. Что мы знаем о марсианах Уэллса? Практически ничего. Некие осьминогоподобные существа, операторы чудовищных треножников и летательных аппаратов. Должно быть, таким образом персонифицировались в сознании писателя страхи военной агрессии со стороны одной из европейских держав. Например, Германии. Как показывает история, страхи не безосновательные. Тема врага со звезд будет востребована в современной фантастике, покуда человечество не перестанет воевать. Однако для анализа этот образ малоинтересен. Никто не собирается проникать в душу отвратительного агрессора. Хороший слизень — мертвый слизень![12]

Итак, с актерами мы разобрались. А что же подмостки и декорации? Пока ученые наблюдали планеты в телескопы, писатели населили Солнечную систему причудливой и прекрасной жизнью. На Венере раскинулись пышные джунгли. На Марсе песок заносил величественные руины древней цивилизации. Откуда почерпнули всю эту красоту? К услугам авторов были территории отдаленных европейских колоний. Тут тебе и пески, и джунгли. Нужно только слегка подправить натуру! Причем особым шиком считалось пояснить, что окружающий пейзаж не имеет никакого сходства с земными ландшафтами.

В качестве сюжетной основы часто использовались мифологические источники — от Одиссеи до Нового Завета. Литературный космос бороздили корабли со звучными именами египетских и греческих богов, инопланетный песок топтали сапоги новых Зигфридов и Беовульфов. На этом поприще в первой половине XX века отметились Эдгар Берроуз, Гаррет П.Сирвисс, Роберт Говард, Эдмонд Гамильтон и даже Клайв Льюис.

Фантастическая литература использовалась также для декларации политических идей. Одними из первых в этой области были Алексей Николаевич Толстой с его «Аэлитой» (1923), а также предшествующий ему ученый и фантаст Александр Богданов с романом «Красная звезда» (1908). Земляне в таких книгах являются носителями и проповедниками «правильной» идеологии, в то время как аборигены делятся на два типа: хорошие несознательные и плохие агрессивные.

Таким образом, задачи у контактера весьма простые: плохих — победить, хороших — наставить на путь истинный и организовать по земной кальке.

Возникновение нового стиля в изображении чужих спровоцировала послевоенная рефлексия пятидесятых. Уверенность белого человека в собственной правоте и непогрешимости пошатнулась. Ведущие авторы англоязычной НФ начинают долгую песнь раскаяния. Люди из носителей верной идеологии превращаются в непоседливых злых детей. Они не ведают, что творят, разрушая тончайшую гармонию иных миров. Если писателей начала века интересовало сходство между землянами и чужими, то фантасты эпохи рефлексии, напротив, принялись искать различия. Инопланетяне в романах этого периода, как правило, сохраняют антропоморфность, но при этом качественно меняются внутренне. Они мудры, прозорливы и могущественны. Их действия непредсказуемы, мотивы сложны для понимания.