Владимир Кузнецов - Лед

Он снова смотрит в зеркало, пытаясь разобрать в темноте салона лицо Жени. Насколько эгоистичным и бесчувственным надо быть, чтобы, слышать слова собственной дочери: «Папа, не уходи» и оставаться невозмутимым? Как объяснить ей, что ушел не по своей воле, что не к нему надо обращаться с этой просьбой, а к матери, для которой чувство собственного превосходства, личного комфорта важнее счастья дочери?

Нужно что-то менять. Так не может продолжаться. Время слов окончилось — наступило время действий. Резких, неприятных, болезненных. Как заставить себя решиться на них? Как поступить, как не поддаться злости? Как действовать, чтобы действия были продиктованы не местью, не а благом — благом для собственного ребенка?

На трассе впереди вырастает, словно из-под земли, человеческая фигура. Нога вдавливает тормоз, шины визжат по асфальту, руки выкручивают руль, бросая машину в сторону, на встречку. Фигура на трассе стоит как вкопанная.

Машина замирает, едва не коснувшись бортом странного пешехода. Недоуменно стонет Женя, которую чуть не сбросило с сиденья на пол. Руки на руле мелко дрожат, в ушах звенит, в глазах скачут искры. Открыв дверь, Петр почти вываливается из машины.

— Ты что?!.. — он осекается, увидев, что перед ним — подросток. Грязный, со спутанными, давно нестриженными волосами, в каких-то несуразных лохмотьях. Глаза его по-кошачьи поблескивают сквозь свалявшиеся бесцветные пряди.

— Папа? — подает голос Женя. Щелкает, открываясь, задняя дверца. Петр делает осторожный шаг навстречу застывшему, как столб, мальчишке.

— Эй, паренек, с тобой все в порядке? Слышишь меня?

— Слышу, — отвечает тот. Голос его звучит странно, как-то не по возрасту. — А вы меня?

Видение медленно растворяется, становясь прозрачным и смутным. Сквозь него, словно сквозь взбаламученную воду медленно проступает реальность. Патрик оглядывается, с трудом понимая, что стоит на льду, в рамке ворот. Цифры на табло показывают «три-один». Не в пользу Монреаля.

— Эй, голли! — игрок в форме Калгари издалека тычет в него крагой. — А ты не так хорош, как про тебя говорят!

— Отвали, — Робинсон накатывает на него, сильно зацепив плечом. Форвард тигров отступает, не провоцируя конфликта. Вбрасывание в центре поля — значит, последний гол забили только что. Нужно собраться, победить это парализующее чувство.

«Это не чувство, — знакомый уже внутренний голос просыпается в голове. — Это память. Она возвращается. Ты не остановишь ее.»

«Не собираюсь. Пускай идет — только пусть не мешает играть.»

«Нет, не выйдет. Ты не соскочишь, не спустишь все по-легкому.»

Борьба в центральной зоне быстро смещается к воротам Калгари. «Варлоки» наседают, но атака постепенно захлебывается — никто не желает рисковать, а простыми, короткими передачами много не навоюешь. Тигры перехватывают шайбу, выводят ее в центральную зону и после недолгой борьбы уходят в атаку. Почти сразу следует удар по воротам — грубый и простой, но все же Патрик едва успевает отразить его. Тут же кто-то выходит на добивание — номер двадцать девять, Джоэль Отто. Шайба щелкает о клюшку, вспархивает над воротами и падает на защитную сетку за стеклом.

Игра продолжается, но Руа никак не может оправиться от шока. Другие игроки ведут себя не лучше — слишком медленные, слишком неуклюжие. Тигры легко обставляют их, обгоняют, перехватывают, вбивают в борта, укладывают на лед. Все, что могут варлоки — сдерживать их натиск, неспособные всерьез перейти в атаку. Ситуация напоминает ситуацию с «Сейджес» — когда аутсайдер жаждет победы куда сильнее фаворита.

Во втором периоде счет не изменяется, но удержание его стоит Монреалю усилий, которые выжимают команду, словно лимон. Третий период Калгари начинают с особым упорством, непрерывно поддерживаемые полным залом фанатов. Оборона дает трещину уже на пятой минуте — после трех атак подряд, оставив защиту бессильной, четвертым ударом тигры пробивают Патрика. Счет становится «четыре-один», снизив статистический шанс на победу гостей почти до нуля. Даже гол, забитый Лемье не меняет ситуации — до конца матча «Варлокс» находятся под жестким прессингом противника. Итоговый счет — «пять-два» в пользу хозяев. Поражение, особенно унизительное после громких побед в предыдущих раундах.

— Что с тобой, Руа? — в раздевалке Лаперрьер садится рядом, искоса глядя как Патрик неуклюже возится с экипировкой. — Тебя как подменили. Что стряслось? Может взлом? Ты не чувствовал чужого колдовства?

Патрик отрицательно мотает головой. Лаперрьер задумчиво жует губу.

— Сегодня всем нам хорошенько намылили шею. И намылили абсолютно заслужено. Каждый, кто был на льду, походил на сонную муху. Но это финал. Мы не можем его слить — вот так, глупо, некрасиво. Слышишь, Патрик?

— Слышу, тренер.

— Тогда постарайся, чтобы в воротах я снова видел непробиваемую стену, а не дырявую тряпку. Соберись. Тебе на пути к Кубку пришлось едва ли не труднее всех. Не дай ему выскользнуть из твоих рук…

Руа кивает. Нет, он не позволит тьме поглотить себя. Не сейчас. Время бездействия и покорного принятия прошло. Сейчас он будет действовать не благодаря, а вопреки. Вопреки всему, что судьба швыряет ему в лицо. Всем было бы проще, если бы он сейчас сломался, отступил. Но что будет после? Что его ждет, если сейчас он изберет путь меньшего сопротивления? Увядание, забвение и пустота. Причем не только для него одного — и для Дженни тоже.

«Монреаль Варлокс» — «Флеймин Тайгерс оф Калгари», вторая игра Финала Кубка Стенли. Май, 18-е

— Единственная причина, по которой мы проиграли позавчера — это готовность.

Перрон говорил размеренно и спокойно, пристально вглядываясь в каждого игрока, стоявшего перед ним. Рекруты встречали взгляд спокойно, агенты предпочитали смотреть себе под ноги — исключая Нилана, который не боялся обвиняющих взоров тренера и не позволял чувству вины — или даже намеку на него — сдвинуть себя с занятой позиции.

— Мы слишком расслабились за семь дней. И тигры, разогретые и готовые к тяжелой схватке, обыграли нас по инерции. Вы все видели записи игр с «Блю Роубс». Тактика у Калгари была точно такая же. Но мы — не Сент-Луис. Мы не заштатная американская команда. Нас так просто не раскусишь. Теперь, когда первый шок уже выветрился, мы будем делать свою игру. Никаких финтов, никаких маневров в стиле «Олл-старз-гейм». Точные передачи, работа тройками, крепкая защита. При атаке принимаем их, аккуратно заводим в углы и размазываем. Потом берем шайбу и выносим игру в их зону. Сразу. Никаких заигрываний в центре. В нападении крайние держатся бортов, центр уверенно стоит перед воротами. Чтобы никакая сила, слышите — никакая! — не могла сдвинуть центрового с места. Идите и сделайте мне игру. Сделайте ее такой, как вы умеете.