Джон Райт - Туманы Эвернесса

В воздух поднимался триумфальный гимн, прекрасная сверхчеловеческая музыка. Темные фигуры, с факелами и обнаженными мечами в руках, взлетели с волн и выстроились двойной линией, ведущей к последним, самым большим закрытым воротам темной цитадели, находившимся между башнями Несправедливость и Бесчеловечность.

Ворон резко повернулся, увидел Пендрагона, Лемюэля и Питера, стоявших около Азраила на взлетно-посадочной полосе, и поспешил к ним. Сцена освещалась розовым светом, лившимся из-под материи, накрывавшей Чашу, плававшую в воздухе перед Лемюэлем.

— …Вторая волна бомбардировщиков будет здесь через пять минут, — продолжал говорить Пендрагон. — Ядерный удар через десять. И вы говорите мне, что мы должны потерпеть поражение? Должны?

— Это рука Судьбы, Сеньор, — ответил Азраил. — Руки смертных не могут восторжествовать над ней.

Вам Дам стоял рядом, и он тут же сказал, что вторая волна, поднявшая с авианосцев Рузвельт и Вашингтон, состоит из дюжины эскадрилий, намного больше того, что сейчас находится в воздухе, и это подкрепление включает в себя системы борьбы с подлодками, которые могут уничтожить стаи кракенов.

Морской офицер, стоявший рядом с Пендрагоном, заметил:

— Это так, сэр, но тем парням, которые сейчас в воздухе, некуда приземляться. И мы сейчас совершенно неспособны защитить себя от радиации. Даже пожар мы не можем потушить. Все идет не так! Отказали системы, которые не ломались никогда. Быть может мы под каким-то заклятьем? Или это судьба! Пожар…

Ворон видел, как вода уходит в большую дыру в палубе, освещенную пожарами, бушующими внутри корабля. Для него все это выглядело как знак судьбы.

— Ваше мнение, Мистер Уэйлок? — поинтересовался Пендрагон.

Ответили оба.

— Нам не сдержать это мистическое мумбо-юмбо, — сказал Питер, — и это вообще не боевой корабль: на нем нет орудий настоящего калибра. Нам нужно как можно скорее драпать отсюда и надеяться, что мы будем достаточно далеко, когда ядерный удар подогреет эту веселуху.

— Всю силу, которую они бросили против нас, — сказал Лемюэль, — можно отразить, используя древние талисманы; но только не ее силу. Если и существует талисман против нее, я не знаю, что это такое. Наша магия бессильна. У нас нет оружия против судьбы.

И тут заговорил другой голос, каждое слово прозвучало отчетливо и звонко, легко, быстро и уверенно, как если бы говорящий не знал ни сомнений, ни колебаний. Голос был очень глубок, как голос Ворона, в его низких глубоких нотах трепетала беспокойная радость. Он вообще не походил на голос человека.

— Нет никакой судьбы, потому что на человека невозможно надеть оковы.

Ворон резко повернулся, за ним все остальные.

На палубе стоял золотой титан, не меньше шестидесяти футов в высоту — выше, чем обломки боевой рубки; его длинные черные волосы развевались и касались плеч, как если на них дул ветер, который не касался никого другого. Красный плащ вился вокруг его плеч, подпоясанный, впопыхах, куском длинной веревки, руки и ноги были обнажены.

Он стоял, качаясь на подушечках пальцев ног, как если бы в любой момент мог сорваться с места и, подгоняемый любопытством, умчаться в любом направлении. С понимающей улыбкой и блестящими глазами он смотрел на машины и оружие, оставшиеся на палубе. В его улыбке было что-то от улыбки учителя, который радуется успехам отличника, но была и глубокая радость; он улыбался, как если бы наслаждался долгожданной победой.

С одного из его запястий свисало несколько звеньев разорванных наручников.

А другой рукой он держал Галена Уэйлока, так же, как человек держит домашнего кота. В воздухе над головой титана птичкой веяла Венди, которая весело помахала всем рукой.

— Привет, ребята! Ворон, Папа, смотрите! Угадайте, что я нашла!

20

Последний Призыв Рога

Лемюэль, чьи глаза расширились от узнавания и почтения, стал похож на наполненного радостью ребенка, который получил игрушку, на которую уже не надеялся. В его глазах свернуло чуть ли не религиозное чувство, и он прошептал:

Упорством невозможность превозмочь;Терпеть, любить; и так желать блаженства,Что Солнце вспыхнет сквозь туманИ обессилеет отрава, —Над этим образ твой, Титан![105]

Ты добр — в том твой небесный грехИль преступленье: ты хотелНесчастьям положить предел,Чтоб разум осчастливил всех![106]

Морской офицер, стоявший рядом с Ван Дамом, спросил:

— Это что еще за чертовщина?

— Прометей, — почтительно прошептал Лемюэль. — Он украл огонь у богов и отдал его человечеству.

Прометей быстрыми длинными шагами пересек палубу, наклонился и поставил Галена рядом с другими.

Титан заговорил, богатым и глубоким голосом; он говорил быстро, со смешными интонациями, как если бы слова отвечали внутренней музыке, которую мог слышать только он.

— Я вижу, что те, кто пригласили меня сюда, очень заняты, — произнес смеющийся голос. — Огонь, огонь, всюду огонь!

Он повернулся и обратился к пламени, бившему из всех луж с пролитой нефтью.

— Дети мои! Я не могу приказывать вам или лишать вас свободы, но если вы еще помните меня, освободившего вас из жестоких рук Повелителя Молний и отдавшего в мягкие неуверенные руки смертных, покажите, что вы не забыли ваших юных братьев, созданных из глины, покажите вашу признательность и вежливость, и не обнимайте их сегодня.

Огни, горевшие по всей палубе, внезапно стали высокими, серебряными и холодными, поклонились им всем, превратились в лучи света и растаяли, как призраки.

Прометей повернулся и раскинул руки.

— Радиация, убегающая из реактора! Невидимая, но не менее дорогая для меня, и не менее смертельная. Прошу тебя, уходи, как можно скорее. И знай, что с собой ты уносишь мою любовь и признательность за все, что даровала мне. Прощай!

Он повернулся и опустился на колени, как будто встала на колени сошедшая с горы лавина, и его загадочный взгляд остановился на Вороне.

— Сын моего тела, тот, кого называют Ворон; я еще не заслужил право называть тебя моим сыном, потому что не поддерживал тебя в годы твоей быстрой юности, не давал советов и не делился наследством. Спрашивай все, что ты хочешь знать, но побыстрее!

Ворон отступил назад и, откинув голову, посмотрел вверх. Даже стоящая на коленях фигура была слишком велика, чтобы ее можно было окинуть одним взглядом.

— Ты можешь спасти нас?

— Нет, — ответила золотая фигура, — но все, что вам надо для спасения, уже и так у вас в руках. Спрашивай еще.